Я за тебя умру (сборник) - Фицджеральд Френсис Скотт. Страница 13

Она с раздражением призналась самой себе, что этот комплимент ей приятен.

– Залезайте. Поедем назад, и я отведу вас в столярную мастерскую.

– На кой мне сдалась столярная мастерская?

– Это называется эрготерапия. Мы считаем, что больные должны чем-то заниматься.

– А доктор Винчинтелли велел мне отдыхать… это было все равно что предложить вырасти на три дюйма.

– Он имел в виду – временно. Потом вам предложат занятие… какое-нибудь ремесло на ваш вкус.

– А у вас какое? Водить машину?

– Садитесь, мистер Вудс.

– Если я сяду, это будет моим первым безумным поступком за всю жизнь.

Наверное, его отсутствие уже обнаружили и отправили кого-нибудь в погоню, подумала она. У них нет законного права удерживать его силой, если он не представляет собой опасности для общества, но доктор Винчинтелли непременно постарается найти его, чтобы переубедить.

Внезапно Питер Вудс махнул рукой, как бы говоря «ладно, была не была», и залез в машину.

– Вы симпатичнее Винчинтелли, – сказал он, – и выглядите гораздо более здравомыслящей, чем все остальные, кого я встречал.

– Спасибо. – Едва она тронулась с места, как на вершину соседнего холма вынырнул и тут же пропал автомобиль, принадлежащий клинике, – наконец-то Винчинтелли! Повинуясь невольному побуждению, которое она не могла себе объяснить, Кей свернула на боковую дорогу, ведущую к лечебнице кружным путем.

– Вы замужем? – вдруг спросил Вудс.

– Нет.

– Почему не выходите? Возможно, это решило бы все ваши проблемы.

– Возможно… но за кого?

– Подождите, пока я поправлюсь, и выходите за меня.

Она серьезно посмотрела на него.

– Вы предлагаете это каждой девушке при первом же знакомстве?

– Я еще никому этого не предлагал. Да и сейчас вряд ли предложил бы, если бы не мое состояние, – признался он. – Я в тревоге, переходящей в отчаяние. Но когда вы появились там, на дороге… такая славная, чистая и разумная, я просто не мог поверить… – Он оборвал сам себя. – Полагаю, это благодаря вашей белой форме вы кажетесь кем-то вроде медсестры или нянечки… кем-то надежным, внушающим доверие.

Кей охватила досада.

– За кого я точно никогда не выйду – так это за человека, которому нужна нянька. Меня может привлечь только предложение от кого-нибудь более сильного, чем я.

– Погодите, дайте мне выздороветь, – мрачно сказал он. – Я не слабый – просто невозможно бороться, если знаешь, что с тобой не все в порядке.

В этот миг – поскольку его собственные слова напомнили ему о том, что он сумел ненадолго забыть, – по лицу его проскользнуло выражение такой муки, что ее захлестнула волна пронзительной жалости. Если бы не его недуг, она легко могла бы представить этого человека в роли своего жениха. В физическом смысле он казался ей весьма привлекательным. Но она вспомнила о его братьях и, когда они подъехали к воротам клиники, снова превратилась в суровую и невозмутимую профессионалку.

– Сейчас мы вряд ли найдем здесь доктора Винчинтелли, – сказала она. – Давайте пока прогуляемся по мастерским. Я уверена, что это поднимет вам настроение.

– Ладно, – покорно согласился он. – Только не ждите, что я запрыгаю от восторга.

Он признал, что само заведение выглядит живописно – оно было похоже на гольф-клуб с центральным корпусом и несколькими бунгало вокруг. «Буки» и «Кедры», домики для безнадежных пациентов, прятались за узкой рощицей. Мастерских было три: столярка, где кипела жизнь, переплетная и коттедж для ткачества, бисероплетения и выделки медных украшений. Больные выглядели невеселыми и работали медленно, однако солнце, бьющее в окна, и яркие разноцветные материалы, с которыми они возились, создавали иллюзию общего благополучия. Глядя на все это, Питер Вудс отпустил одно из своих немотивированных замечаний:

– Почему они не в белом, как вы?

Пока они продолжали обход, к главному входу подкатил автомобиль доктора Винчинтелли. Он был хмур и словно куда-то спешил; когда его блуждающий взгляд упал на них, он вздрогнул и замер на месте. Потом двинулся к ним, и Кей увидела, что он рассержен.

– Простите, но это явное нарушение правил, – сказал он ей.

– Что именно? – холодно спросила она.

– По-моему, я ясно дал понять мистеру Вудсу, – он бегло улыбнулся Питеру, – что пока ему следует оставаться в одиночестве.

– Это я виноват, – сказал Вудс. – Мне стало ужасно тоскливо. А дорога манит… и всякое такое.

– В вашем состоянии нельзя так себя вести. Вы должны подчиняться нашим указаниям, мой дорогой сэр, иначе я не могу отвечать за последствия.

– Хорошо, – устало сказал Питер. – Попробую слушаться вас еще двадцать четыре часа. Мне сразу же отправляться в камеру?

– Я пойду с вами. Немного изменю вашу схему лечения.

Питер поглядел на Кей и улыбнулся.

– Спасибо за приятную экскурсию, – сказал он. – Если я останусь, научите меня вышивать бисером или еще что-нибудь придумаем, ладно?

– Договорились, – весело ответила Кей.

Но когда она смотрела, как он, обаятельный мужчина в самом расцвете лет, шагает по залитому солнцем двору рядом с доктором Винчинтелли, на сердце у нее было тяжело.

После ланча Винчинтелли подошел к Кей. Он был все еще сердит, и только положение, которое она здесь занимала, мешало ему дать волю своему гневу.

– Мне кажется, вы не слишком хорошо представляете себе состояние мистера Вудса, – начал он. – Я ведь говорил вам, что распознал явные параноидные симптомы. В настоящее время я хотел бы наблюдать его в полной изоляции.

– Вы мне этого не говорили, – ответила она. – Я нашла мистера Вудса на дороге и просто знакомила его с принятым у нас распорядком.

– Этот распорядок оказался неэффективным для его братьев, – резко сказал он. – У меня есть другие идеи.

Против этого ей нечего было возразить. Идей у него действительно хватало – несколько его учебников по диагнозу и прогнозу считались классикой и были переведены на многие языки. Ее отец не сомневался в его компетентности, но Кей питала к нему антипатию и всякий раз, когда он к ней приближался, с трудом скрывала отвращение.

Если не считать ежедневного обхода, который Кей Шейфер совершала по очереди с двумя другими врачами, ей редко приходилось бывать в тех более печальных корпусах, где человеческий разум угас окончательно, оставив по себе лишь пустую оболочку. Но через два дня настал ее черед, и она отправилась в «Кедры», чтобы увидеть и услышать отчеты о горьких и безнадежных случаях. Приблизившись к двери, где недавно жила одна известная ей пациентка, она вынула ключ, но заведующий корпусом покачал головой.

– Этот больной изолирован, доктор Шейфер. К нему не велено никого пускать.

– Что за больной?

– Мистер Питер Вудс.

– Что? – Ей было непонятно, зачем его поместили сюда. – Откройте-ка дверь.

– Это будет нарушение приказа.

– Ничего страшного, – твердо сказала она. – На врачей приказы доктора Винчинтелли не распространяются.

Ее спутник неохотно открыл дверь и первым шагнул внутрь, словно защищая ее от возможного нападения. Когда они вошли, с низкой койки, единственного предмета мебели на всю комнату, вскочил пациент. Его лицо было так искажено яростью, что она еле узнала в нем славного молодого человека, с которым беседовала два дня назад.

– Ага, это вы! – закричал он. – Так вот зачем вы притащили меня обратно! Вы кто – подсадная утка? Что ж, меня таки довели до безумия, черт побери, теперь я и вправду буйнопомешанный – если я когда-нибудь доберусь до этого Винчинтелли, то придушу его собственными…

– Вам лучше уйти, – сказал заведующий.

– Уходите! – воскликнул Питер Вудс. – Вон! Сейчас же!

Это было ужасно – как ни призывала Кей на помощь свою профессиональную выучку, в этом случае ей не удавалось отрешиться от субъективного фактора. Симпатия, возникшая между нею и этим человеком, не исчезла и не обезличилась даже после того, как она увидела, во что он превратился. Огромным усилием воли она вернула себе самообладание.