Каждому своё 3 - Тармашев Сергей. Страница 16
– Овен! – рычание Порфирьева на фоне шипения помех прозвучало слишком чисто, и Антон понял, что нацик-человекофоб пошел его искать и находится где-то совсем близко. – Чем ты занят, твою мать?! Ты вроде как больше всех хотел уехать!
– Я здесь! – Антон отбросил железку и подхватил с пола заранее оставленный неподалеку лист разрезанной надвое боковой стенки складского контейнера. – Решил взять с собой это! Лист гофрированный, прочный, он подходит нам для крыши!
Не дожидаясь, пока амбал приблизится к воротам склада, Овечкин взвалил на себя тяжелую ношу и поковылял по мрачному коридору, светя под ноги нашлемным фонарем. Растворившийся в темноте силуэт Порфирьева появился рядом неожиданно и незаметно, Антон даже не понял, в какую именно секунду это произошло. Но дойти до складской воротины капитан не успел и нацарапанного послания не заметил. Амбал подхватил металлическую гофру с дальней стороны, облегчая Овечкину ношу, ничего не сказал, и они без эксцессов дотащили лист до грузового прицепа. Ворота в Росрезерв затворили и придавили каким-то крупным обломком, и Порфирьев даже не стал их минировать, чем сильно удивил Овечкина. Колонна медленно выползла из окутанного пыльной радиоактивной темнотой каньона на поверхность окутанной пыльной радиоактивной темнотой пустоши и двинулась куда-то сквозь завывающую ледяным ветром грязную ночь, которая на самом деле являлась днем.
Груженные под самую крышу кузовного тента аэросани, натужно завывая пропеллерами, двигались еще медленнее, чем ожидалось, и за последующие семьдесят минут экспедиции удалось отойти от складов Росрезерва едва на тридцать километров. До интоксикации оставалось меньше двадцати минут, и Порфирьев отдал приказ разворачивать базу. Все полезли наружу и приступили к ставшей привычной изнурительно-лихорадочной процедуре установки спецпалатки на время. Антон надрывался вместе со всеми и искренне надеялся, что в этом месте забытой богом и раскаленной от холода пустоши, за сутки ожидания на них не натолкнутся ни вражеские роботы, ни спешащие на склады кровожадные головорезы, которые с подачи капитана получили название «вероятный противник».
– Граждане Центра! Не покидайте жилых помещений! Не открывайте двери людям, в которых вы не уверены! Не поддавайтесь на провокации террористов! – Глухое звучание динамиков системы оповещения тихо пробивалось сквозь задраенный входной люк медицинского отсека. – Не оказывайте помощь преступникам! Террористы не остановятся ни перед чем, чтобы реализовать свои кровавые планы! Если вас под страхом смерти принудили к работе на террористов, не оказывайте сопротивление, саботируйте их требования неявно!
Судя по монотонным ударам, слабо доносившимся из-за люка, кто-то пытался разбить защитные панели, под которыми в потолке коридора были скрыты динамики системы оповещения. Добраться до них было непросто, но в силу небольшой высоты потолков эта задача не являлась неразрешимой. Тот, кто хотел уничтожить динамики, долбил защитную панель чем-то тяжелым вот уже полчаса, и сейчас, похоже, все-таки добился успеха. Что-то громыхнуло, как будто с потолка на пол рухнуло нечто твердое, затем один за другим раздались хлопки выстрелов, и сообщение женщины-диктора оборвалось на полуслове. Данное обстоятельство было встречено довольным хором нестройных голосов, тоже женских, но совсем не столь уравновешенных. Одержавшие победу над громкоговорителем издали победный вопль, и в коридоре раздались их возбужденные крики:
– Не слушайте их! Это вранье! Мы никого не убиваем! Мы хотим свергнуть Брилёва и его хунту палачей! – Судя по тому, что один из голосов звучал громче и отчетливее остальных, говорящая женщина пользовалась мегафоном. – Присоединяйтесь к нам! Положим конец диктатуре!
Два или три женских голоса приблизились, и по задраенному люку медотсека забарабанило что-то металлическое.
– Эй вы! Открывайте! – нервно закричала одна из террористок. – У нас раненые истекают кровью! Доктор Снегирёва! Ты же давала клятву Гиппократа! Если они умрут, их смерть будет на твоей совести!
– Не обращайте внимания, док, – одна из охранниц, занявших позиции за баррикадой, жестом остановила выглядывающую из дверей диагностического кабинета Ингеборгу. – Это провокация. Они хотят получить в свои руки медотсек и единственного врача, чтобы диктовать условия администрации. Мы этого не допустим.
Охранница повысила голос и крикнула, обращаясь к находящимся снаружи:
– Она тебя не слышит! Мы заперли ее в стационаре, дотуда даже выстрелы не доносятся, можешь не надрываться зря!
– Открой люк, брилёвская подстилка! – За люковой плитой взъярились сразу несколько женщин. – Где твое женское достоинство, шлюха?!! Думаешь, легла под брилёвских кобелей и стала выше всех?!! Тебе самой не противно?!! Открывай, мы ничего тебе не сделаем, валяйся, под кем хочешь, нам нужен медотсек для раненых!!! Если кто-нибудь из них умрет, ты за это ответишь!!!
– Вот видите, док, – охранница грустно вздохнула. – Все то же самое, что сутки назад: оскорбления, угрозы, требования подчинения. Обычные действия террористов.
– Если у них умирают раненые, – осторожно произнесла Ингеборга, – можно понять их гнев…
– У нас тоже есть раненые, – солдат-весельчак, за сутки не улыбнувшийся ни разу, хмуро указал пальцем на надетую на ухо гарнитуру рации. – Наши сообщают о серьезных потерях среди работников биоферм. При этом никто из террористов не спешит требовать от вас оказать помощь раненным там людям. Орут только за своих! Так что без медпомощи сейчас и мы, и они. Все в равных условиях!
Он потянулся к пульту рабочего места дежурной медсестры и ткнул в один из сенсоров. Размещенная в полочной панели система оповещения ожила, и в приемной громко зазвучал голос женщины-диктора:
– …не верьте террористам, они обманом вовлекают вас в свои ряды! Пока вы погибаете ради их жажды власти, сами они грабят биофермы! Технический уровень захвачен террористами! От их рук погибли и пострадали более ста сотрудников биоферм! Террористов не останавливает даже то, что разграбленные биофермы могут погибнуть, и вместе с ними погибнем все мы! Администрация предпринимает самые отчаянные меры, чтобы взять ситуацию под контроль, но нас меньше в двадцать раз! Мы несем потери, но сделаем все, чтобы вернуть в Центр мир и спокойствие! Но террористы захватили реактор и распределительную подстанцию! У нас нет электричества, отключено водоснабжение, работает только аварийное питание, но мы не сдаемся и продолжаем предпринимать попытки отбить у террористов реактор! Они угрожают обесточить системы воздухоснабжения, если мы не сдадимся! Клянемся, что будем стоять до последнего глотка воздуха! Администрация настоятельно рекомендует гражданам не поддаваться на ложь террористов…
Из коридора донесся целый взрыв возмущенных криков и яростных воплей:
– Вранье!!! Брилёвская хрень! Пропаганда палачей! Женщины! Не верьте этому кобелиному вертепу и их подстилкам! Мы не грабили биофермы, там заправляет военная хунта! Присоединяйтесь к нам, вместе мы возьмем власть в свои руки! Не слушайте ложь и пропаганду!
Какая-то из возмущающихся, видимо, имеющая власть среди террористов, громко приказала:
– Надо заставить заткнуться все громкоговорители и прекратить поток лжи! Гаяне, Сафият, возьмите активисток и еще раз проверьте все коридоры! Аня, Маша, берите своих и обходите жилые номера! Стучите в двери, убеждайте людей не слушать лживую пропаганду! – Она сильно повысила голос: – Люди! Женщины! Не верьте диктатору и его кобелям! Вступайте в наши ряды! Мужчины! Докажите наконец, что вы мужчины! Помогите нам добиться справедливости! Помните, что гибель каждой активистки, отдавшей жизнь за наши права, будет на вашей совести!
Солдат лишь хмуро покачал головой и перевел на Снегирёву невеселый взгляд:
– Комментарии излишни, док. – Он выключил трансляцию диктора, чтобы не мешала слушать происходящее за люком. – Если не вступишь в террористы – то что-нибудь обязательно будет на твоей совести и так далее. Возвращайтесь к себе. Если террористы захватили технический уровень, значит, у них есть строительное оборудование. Рано или поздно они пойдут на штурм медотсека, и нам придется туго. У нас всего два ствола и четыре электрошокера. Если они взломают люк, вечно сдерживать их мы не сможем. Будем отступать вглубь медотсека, последовательно обороняя двери.