Время вьюги. Трилогия (СИ) - "Кулак Петрович И Ада". Страница 193

  - При вашем зрении...

  - Да при любом зрении! Вы когда сами в последний раз прокаженного видели?

  - Д-давно, - подозрительно быстро ответил доктор. Что-то в этом ответе Рейнгольда насторожило, но случаи из медицинской практики светила его сейчас интересовали в последнюю очередь. - Пока рано делать выводы...

  Зиглинд прислушался. Слух, в отличие от зрения, у него был отличный, так что тихое дыхание под дверью он уловил. Скорее всего, там стояла мать.

  - Ваши свети... ваши коллеги, надеюсь, в курсе, что такое "врачебная тайна"? Затаскать их по судам я успею в любом случае. - Он с трудом поднялся со стула и, не таясь, пошел к дверям. Зиглинда, конечно, и мысли не имел распахивать их и ставить мать или кого-то еще в глупое положение перед светилом в зеленом галстуке, но в лишних слушателях он не нуждался. За дверью прошуршало и затихло. Рейнгольд вернулся в кресло и прикрыл глаза.

  - Сколько мне осталось жить?

  - Видите ли, пока мы не уверены...

  - Сколько? - Рейнгольд сам не узнавал своего голоса, так чуждо он звучал. Врач молчал, наверняка, с приличествующей моменту скорбной миной, и Зиглинду чуть ли не впервые в жизни захотелось ударить человека, который ему ничего не сделал. Разве что все никак не мог собраться и зачитать приговор. - Да сколько, я вас спрашиваю?!

  - Сложно сказать...

  - Если бы это было легко сказать, моей матери не пришлось бы собирать тут с пяток.... с пяток светил, - процедил Рейнгольд. - Сколько?

  - Ну, учитывая результаты первичного обследования... Значительно лучше для начала сдать некоторые анализы...

  - Не держите меня за идиота, - уже тише сказал Зиглинд, пытаясь взять себя в руки. - Просто ответьте, в обморок не упаду.

  - У вас... теоретически, понимаете? Пока не будет результатов анализов, все это чистая теория, мессир Зиглинд - теоретически... у вас довольно необычная форма проказы. Крайне редкая и...

  - Договаривайте.

  - Возможно, вовсе не заразная.

  - Хорошо. Я о таком не слышал, но врач здесь вы. Допустим, так. Сколько я с ней проживу?

  - Видите ли, если бы не контакт с некоторым специфическим, я бы даже сказал - экзотическим веществом, вы бы прожили с ней всю жизнь. Но это вещество выступило как катализатор...

  - Давайте без подробностей. Сколько мне осталось, если это не лечится?

  Врач вздохнул:

  - От двух месяцев до полугода. Но еще есть надежда, что...

  Рейнгольд махнул рукой. Он каким-то шестым чувством понимал, что никакой надежды не было. Наверное, ему стоило разрыдаться, или закричать, или начать крушить обстановку, или что там люди еще делают в приступах отчаяния, но ему даже со стула подниматься не хотелось. На Зиглинда как будто упал весь небесный свод и придавил его к земле.

  "Бедная мама", - только подумал он, без особенных, впрочем, эмоций.

  - Мы взяли у вас кровь на анализ. Скоро все будет ясно, а пока не волнуйтесь и постарайтесь чаще отдыхать. Доброго дня, - "зеленый галстук" откланялся и исчез.

  Рейнгольд, прикрыв глаза, ждал, когда же рядом с ним прошуршит платье. Мать явилась почти сразу. Он слышал, как она прошлась по комнате, замерла у его стула и судорожно вздохнула. Но ничего так и не спросила. Эстер Зиглинд всегда отличалась умением не задавать лишних вопросов. В детстве Рейнгольду не приходилось отчитываться за каждую разбитую коленку и опрокинутую чашку. Может быть поэтому много лет спустя он инстинктивно выбрал Дэмонру, которая тоже ни в чем не требовала отчета.

  - Они не знают.

  - Дураки, - Рейнгольд впервые в жизни слышал, как у матери дрогнул голос, а обычная вежливость ей изменила. - Дураки...

  - Как ты догадалась?

  Эстер прерывисто вздохнула:

  - А я не догадалась. Если бы я только что-то чувствовала, но нет... Все это сказки, ничего я не почувствовала, мальчик мой. Просто я недавно видела кесаря, он... выглядел не совсем здоровым, я слышала пересуды, а потом читала твое письмо. И это слово "сыпь" ... Я не знаю, как с ума не сошла, пока добивалась, чтобы тебе разрешили вернуться.

  - А отец?

  - Не знает. Я ему не сказала.

  - Так кесарь...

  - Не знаю. И не надо знать. Это больше, чем нам нужно знать, мой мальчик. Пусть Зигмаринены берегут свои секреты. Когда я выходила замуж за твоего отца, я знала, что там что-то нечисто, но я не спросила. А теперь... теперь-то что уже спрашивать?

  Рейнгольд услышал тихий всхлип, поднялся и обнял мать. Она была почти на голову ниже его, так что он видел только мягко поблескивающую на свету почти белую макушку и простой пучок.

  - Они нам все равно не расскажут, милый... Они все равно будут говорить, что кесаря отравили, если он... если произойдет худшее.

  Зиглинд вспомнил о некоем "специфическом веществе" и подумал, что, может быть, и в самом деле отравили. Вопрос заключался в том, кому мог понадобиться он, Рейнгольд, двадцатый потенциальный наследник. Начинать стали бы с Зигмариненов, Зигерлейнов, даже Маэрлингов, никак не с Зиглиндов и, тем более, не с младшего сына.

  - Не плачь, мама. Я уверен, все это чудовищная ошибка. Наверняка все не так страшно. Не плачь.

  - Заступники все видят, - тихо-тихо сказала она непонятно к чему. - Все видят, мой мальчик.

  Только услышав это детское, беспомощное утешение от женщины, никогда не говорившей глупостей, Рейнгольд по-настоящему понял, что все кончено. И тоже заплакал, стараясь не всхлипывать.

  У родительского дома Зиглинда, собиравшегося поехать к себе, ждал еще один сюрприз. Стоило ему спуститься по каменным ступенькам крыльца, как почти к самому подъезду подкатил экипаж. Рейнгольд, надевший отцовские очки, видел в них хуже, чем в своих собственных, но гораздо лучше, чем если бы был вообще без очков. Пассажира внутри он узнал сразу.

  - Мессир Зиглинд, какая счастливая встреча! - растянул губы в улыбке канцлер Рэссэ. - Необыкновенно рад вновь видеть вас в столице. Я приехал засвидетельствовать свое почтение и радость по поводу устранения недавнего досадного недоразумения. Я ни мгновения не сомневался, что ваша роль во всей этой печальной истории безупречна, и все вскоре уладится. Позвольте мне первым принести вам свои поздравления в связи с вашим возвращением к, хи-хи, родным пенатам.

  Канцлер сыпал словами как бисером. Зиглинд замер, совершенно сбитый с толку этой внезапной атакой.

  - Вы, вероятно, устали с поезда? Я с радостью предоставлю свой экипаж, нам все равно по пути. Присаживайтесь же, присаживайтесь, окажите старику любезность.

  "Старик" явно был чем-то из области загадочного мужского кокетства. Последней содержанке "старика", если верить братцу Освальду - истинному кладезю пикантных новостей - едва сравнялось двадцать лет.

  Свидание со всемогущим канцлером, внезапно воспылавшего к Рейнгольду самыми отеческими чувствами, не грозило ничем, кроме потери времени. Зиглинд, который в другой ситуации оценил бы интригу происходящего, коротко поздоровался, понадеявшись, что голос у него звучит не слишком сипло, и устроился на сидении рядом с Рэссэ. Тот цвел как именинник. Большую часть пути он сыпал банальностями и описывал столичные события последних месяцев - иногда довольно остроумно. Рейнгольду было не до словесных изысков, а ничего по делу канцлер от него пока не пытался добиться, так что он скучающе глядел в окно, изредка кивая, когда словесная дробь начинала барабанить гуще.

  - Скандал во фрейлинской... Обуздание инфляции... Да, представьте себе - развод! Да, невероятно, но - попался на взятках! Казалось бы, порядочнейший человек, опора трона, столп государственности... Заговор рэдских анархистов... Покушение на кесаря!

  - Покушение на кесаря? - механически переспросил Зиглинд. В газетах ни о чем подобном он точно не читал.

  - Да-да. К счастью, неудачное. Нити ведут в Рэду...Но это, разумеется, между нами, по, так сказать, старой дружбе... Его Величество решил не раздувать скандал, принимая во внимание... текущую ситуацию.