Искажение - Панов Вадим. Страница 11
– Гаап…
– Баал Гаап, – поправил он Ксану. – И ты должна встать передо мной на колени, ведьма.
– Я…
– Или уйти.
– Ты…
– Баал Гаап! – рявкнул Первородный.
И Ксана, трясясь от сдерживаемых рыданий, опустилась на колени.
– Баал Гаап…
– Я приношу тебе клятву… – громко произнёс Первородный.
Она должна была повторять. Или уйти.
– Я приношу тебе клятву…
– …верности…
– …верности…
– …почитания…
– …почитания…
Тем временем «сотрудники» уложили Германа на алтарь и плотно затянули ремни на руках и ногах.
– Я мечтаю лишь о том, чтобы служить тебе…
– …тебе…
– И клянусь на крови!
Она знала, что делать.
Ксана резко поднялась, в три шага приблизилась к алтарному камню, двумя руками вскинула кинжал и резко, на выдохе, вонзила его в грудь Германа.
Кровь брызнула на её прекрасные, чётко очерченные губы и мёртвые, совершенно пустые глаза.
Глаза человека, лишённого души…
Борис открыл глаза и сразу понял, что не дома: в их с Ксаной спальне окно располагалось справа, было намного больше и закрывалось бордовыми, а не жёлтыми шторами. Борис понял, что не дома, и потому испытал короткий, но очень резкий панический приступ: «Как же так?! Как получилось, что я уснул здесь?» Но через несколько секунд успокоился и принял происходящее.
Он остался у Виталины, потому что ему было хорошо.
Просто – хорошо.
В её объятиях, в её постели, в её доме. Остался, потому что не мог уйти, потому что сделал выбор.
Приступ паники прошёл, и настроение молниеносно улучшилось. Даже не улучшилось – стало прекрасным. Борис припомнил совершенно восхитительный вечер, плавно перешедший в невообразимо восхитительную ночь, страстные чувства, испытанные едва ли не впервые в жизни, и понял, что решение остаться оказалось самым правильным за много последних лет.
Он сделал выбор.
Неожиданно для себя выбрал обыкновенную девчонку, не подходящую ему ни по статусу, ни по положению. Выбрал, потому что любит.
Борис повернулся к Виталине, улыбнулся и тихо произнёс:
– Доброе утро.
– Доброе утро, милый.
Она была такая сонная, мягкая, теплая, нежная, что мужчина не удержался – крепко поцеловал Виталину. А потом ещё раз…
– Ты не опоздаешь на работу? – хихикнула девушка, почувствовав на себе его руки.
– Сегодня выходной.
– Борис?
Желание накатило так, что он не мог остановиться.
– Сегодня мы с Ксенией расстаёмся. Клянусь!
Виталина прекрасно понимала, к чему приведёт ночёвка в её квартире, и роль свою сыграла безупречно: не захихикала, ничего не сказала в адрес проигравшей соперницы, лишь тесно прижалась к мужчине и проворковала:
– Я тебя люблю.
– Я тоже тебя люблю, – нежно ответил Борис.
Затем отстранился, чуть приподнявшись над девушкой, ласково улыбнулся и крепко сжал её шею руками. Сдавил, глядя на захрипевшую Виталину с лютой злобой, одновременно понимая и не понимая, что творит.
Он так и говорил на суде: «Я не понимал, что делал».
И был абсолютно честен.
Но ему никто не поверил.
– В эфире «Информационный марафон НСН» и я, его ведущий, Всеволод Нерознак. Главной новостью дня остаётся убийство известным бизнесменом Борисом Нельковым своей молодой любовницы Виталины Дадупленко. Как сообщила гражданская жена Нелькова, Ксения Болгарина, причиной убийства могло стать нежелание Нелькова разрывать их отношения. «Я не думала, что он так сильно меня любит», – сказала госпожа Болгарина в интервью нашему корреспонденту…
Ксана выключила радио, остановила машину в правом ряду, включила «аварийку» и вышла на Бородинский мост.
На середину.
Как тогда.
Облокотилась на парапет – как тогда, – но огляделась совсем другим взглядом: опытным, внимательным, знающим, как правильно смотреть сквозь окружающие отражения. Знающим, куда смотреть.
Ведь отражений много, они накладываются друг на друга, обновляются и отражаются вновь, умножая своё великое число. Одни отражения смеются, делая мир ярче, другие чернеют лютым злом. Одни наполняют мир, меняя его своей истиной, другие разлетаются в дым, оставляя за собой лишь сожаление об утраченном.
Как выяснить, какое отражение станет реальностью? – Постойте! – услышала Ксана знакомый голос. —
Постойте!
Резко повернулась и увидела себя. Мрачную, злую и полностью опустошённую, захлебнувшуюся в горе и не чувствующую ничего, кроме него. Увидела себя, в клочья разорванную проклятым видео, увидела себя, бредущую по мосту с телефоном у носа, рыдающую, жалкую…
И увидела Германа, резко остановившего машину в правом ряду.
– Постойте! – Он подбежал, взял за руку и заставил поднять голову. Он посмотрел в её заплаканные глаза: – Что случилось?
– Не ваше дело!
Она ответила резко, с болью.
– Уже моё.
– Уйдите!
– Не уйду!
– Пожалуйста… – Ксана не выдержала, разрыдалась, держа Германа за руку, разрыдалась в голос, в крик, проклиная судьбу и мир, а потом прижалась к его плечу и затихла. Стояла, дрожа плечами и душой, но больше не рыдала.
Стояла.
Не дошла до середины моста.
Не заглянула в реку.
Не стала другой.
– Одна минута, – прошептала Ксана, глядя на несбывшееся отражение. – Герман, любимый, почему ты так задержался?
Под её взглядом отражение задрожало, покачнулось, оторвалось от реальности и медленно поплыло над мостом, чтобы рухнуть вниз и обратиться в тёмную воду.
Одна минута…
МАКАМ Х
ПОРТНОЙ
INGRESSO
Тишины нет.
Точнее, есть, конечно, но тишина означает опасность и требует внимательно прислушиваться к каждому шороху, шёпоту, эху – к любому звуку, способному рассказать, что на самом деле происходит вокруг. Потому что тишина означает, что кто-то затаился и ждёт, когда ты допустишь ошибку.
Какую?
Например, не заметишь того, кто затаился, и повернёшься спиной к нему. И целая жизнь окажется перечёркнутой тем, что ты повернулся спиной… Или бросил взгляд в неправильную сторону… Или на мгновение расслабился… Малейшая ошибка, и все мечты, надежды и желания обращаются в кровь на песке.
А песок здесь всюду – на губах, руках, одежде, на ресницах… Ничего удивительного – пустыня. Песок скрипит под ногами, паутиной путается на коже, шуршит по одежде, но когда нет ветра, его можно терпеть. В конце концов, это всего лишь песок – изменчивый и скользкий, не дающий отражений, но строящий удивительные миражи, отражающие его представление о другой жизни, строящий хрупкие замки, рассыпающиеся в прах от улыбки ветра.
Но песок – младшее зло. Больше всего Кириллу Амону не нравилось то, что в пустыне стреляли. По-настоящему стреляли из всего, что удавалось сюда привезти: штурмовые винтовки, тяжёлые пулемёты, миномёты, пушки, реактивные установки – в пустыне шла война, и она вызывала у Кирилла неприязнь. Он не боялся, ему именно не нравилось происходящее, поскольку приходилось тратить время и отвлекаться на вооружённых людей.
– Кирилл, даишы, – прошептал Пэн, указывая на небольшую, из четырёх пикапов, колонну, которая как раз подъехала к деревне.