Наемник - Демченко Антон. Страница 66

— Чёрт его знает. Споры с ним затягивают так, что обо всём на свете, кажется, забываю. — Нехотя проговорил Стенич и, помолчав, посетовал, — и дёрнуло же меня ему позвонить на самом деле. Ну что стоило сымитировать звонок, а? Проверил сына, называется.

— Да уж. Наломали вы с Володей дров. Как теперь с Кириллом объясняться будешь?

— Понятия не имею. — Признался Михаил. — Глупо всё получилось. По-идиотски.

— Думай. Парень-то перспективный, не зря твоя чуйка на него сработала. — Тихо проговорила Илона и почувствовала, как муж напрягся. — Что?

— Ты ещё не всё знаешь. — Вздохнул Михаил. — Тут, видишь ли, большой вопрос, чьё чутьё на кого сработало. Знаешь, что наш идиот сотворил сразу после "вразумления"?

— Ну? — Пришла очередь насторожиться Илоне.

— Выставил разбитые ТК на продажу. Со злости, и чтоб не было повода для общения с мальчишкой, по его собственным словам. И лоты были выкуплены спустя полчаса… неким Георгием Роговым.

— Это не ватажником ли нашего юного атамана?

— Им самым. — Удручённо подтвердил Михаил.

— Дела-а. Прямо, хевдингова воля, какая-то. — Заворожённо проговорила Илона. Муж неопределённо хмыкнул и женщина сразу его поняла. — Ну да, ты же не знаешь. У бояр есть… поверье? Нет, не так. И не верование… не знаю, как точно объяснить. В общем, все более или менее древние боярские и дворянские роды верят в особый вид удачи, присущей некоторым людям. Называют её везде по-разному. В Новгородских пятинах, в восточных германских марках, в Норвегии, Швеции и Дании, зовут волей хевдинга. В низовских землях, и от Дуная до Урала, кличут княжьей или боярской удачей. В Европе раньше звали карловым венцом, сейчас называют фельдмаршальской славой. И это не просто вера, не смейся. Мы знаем, что это свойство действительно существует. Более того, раньше к нему относились как к определённому качеству человека. Те же викинги, например, или дружинники. Для них хевдингова воля, то есть военная удача предводителя была таким же человеческим качеством, как смелость или хитрость, великодушие или слабоволие. Понимаешь?

— Ты серьёзно? — Удивился Михаил.

— Более чем. За удачливым вождём могли пойти, даже если он был незнатен, или откровенно беден. Если удача была достаточно велика, такого вождя могли даже правителем провозгласить, в обход права крови. Вспомни хотя бы историю Олега Вещего.

— Э-э… а что с ним не так? — Протянул Стенич.

— В договорах с Византией его называют великим князем русским, хотя своему предшественнику и повелителю он приходился шурином, то есть, братом жены Рюрика Гостомысловича, Ефанды. Из этого следует, что сам он не природный Рюрикович, но, тем не менее, это не помешало ему занять престол после смерти Рюрика и возглавить его дружину, хотя претендентов по крови Гостомысла было куда больше, и по лествичному праву, наследовать должен был кто-то из них.

— Дворцовые интриги. — Фыркнул Михаил.

— В то время князь не был самодержцем, он был, прежде всего, военным вождём и, в очень редких случаях, судьёй. А с дружиной особо не поинтригуешь. — Заметила Илона. — Там всё на личной верности держится. Понимаешь? И чтобы дружина признала своим предводителем "чужую кровь", её обладатель должен был очень многое доказать своими делами и… той самой хевдинговой волей. То есть, в походах его должна была сопровождать удача!

— И бояре в это верят? — Недоверчиво спросил Михаил.

— Они знают, дорогой. Просто знают. — Вздохнула жена. — Более того, в этом уверены и боярские дружинники, по крайней мере, те, что служат не по ряду, а по роте. А знаешь, почему в Европе это явление называют фельдмаршальской славой?

— Ну?

— Истории неизвестен случай, когда бы фельдмаршал попал в плен. Ни один фельдмаршал за всю историю, с момента появления самого звания. Вот так-то, Миша.

— Понятно. О воинской удаче я, конечно, слыхал, как и многие наёмники. Но никогда не придавал ей особого значения, всё же не в доисторические времена живём, а вот мой дед… впрочем, сейчас не о том. Я понял, о чём ты говоришь, и у меня только один вопрос: какое отношение хевдингова воля имеет к нашей проблеме?

— Ну, это же просто, милый. Чем оборачивается удача полководца для его дружины?

— Эм-м… прибылью? — Предположил Михаил.

— Умничка, дорогой. — Улыбнулась супруга. — А теперь представь, что получил Кирилл от нашей сегодняшней… неприятности?

— Тройку убитых в хлам тактических комплексов, по бросовой цене. — Фыркнул Стенич.

— Восстановив которые, он сможет заработать на перепродаже, как минимум, две трети заводской стоимости, а это тысяч шестьдесят-семьдесят. — Закончила за мужа Илона. Михаил залип…

Глава 10

Солнце ещё высоко

То, что нам с Андреем так легко удалось улизнуть от здешних правоохранителей, назвать иначе, как удачей, я не могу. Пришлось немало попетлять по узким раховским улочкам и переулкам, пока запыхавшиеся охранники не потеряли нас из виду и не отстали. И правильно! Подумаешь, кабацкая драка. Не убили же никого… вроде бы.

— Не-не. Стылых там точно не было. — Согласился со мной нежданный напарник по мордобою и побегу. — Я бы почуял.

— И я о том же. — Кивнул ему в ответ, устраиваясь на лавке под чьим-то забором.

— О… собрат-сенсор, а? — Андрей подмигнул.

— Да я больше по железкам. Руны там… ну и кое-что по мелочи из эфирных техник знаю. Выучил из интереса. — Ответил я.

— Займись сенсорикой. Если Её дыхание чуешь, значит, это точно твоя тема. — Серьёзно посоветовал здоровяк, после трёхкилометровой пробежки на всех парах, выглядевший так, будто совершил небольшую ленивую прогулку по саду… маленькому такому, на шесть соток. А в Андрее, чтоб не соврать, центнера полтора точно есть. При росте в метр девяносто. Точно эфирник. И профи.

— Мастер?

— Угадал. Старший вой в потолке и мастер Эфира. Бывший государев мещанин, а ныне вольный стрелок приграничья, Евтихов, Андрей Вячеславович, по прозвищу "Толстый". — Мой визави ради этого представления даже с лавки поднялся и отвесил короткий, "кавалергардский" поклон. И если бы не ирония в эмоциях, да смешинки в глазах, я бы поверил, что он серьёзен, как ксендз на похоронах единственного набожного миллионера в приходе.

Окинув взглядом возвышающегося надо мной гиганта, я тяжко вздохнул и, в свою очередь, оторвал задницу от лавки.

— Новик в потолке и подмастерье Эфира. Бывший государев мещанин, а ныне ватажник и квартирмейстер отряда "Гремлины", Кирилл… Обухов, прозвища пока не имею. — А что? Не Кратовым же мне называться, и уж тем более, не Громовым или Николаевым. А эта фамилия, точно никому ни о чём не скажет. Тем более, что она настоящая, просто… не отсюда. Да и на Стеничах я её уже опробовал, так сказать.

— Однако. — Андрей покачал головой. — Занятно.

— Что?

— Подмастерье эфира и новик в потолке, такого сочетания я ещё не встречал. Далеко пойдёте, юноша, если не остановят. — Ухмыльнулся Андрей и, выудив из кармана разгрузки тихо булькнувшую флягу, моментально свернул крышку. — Ну что, за знакомство?

Я посмотрел на быстро темнеющее небо, вспомнил об оставленном у входа в кафе "Лисёнке" и, тяжко вздохнув, кивнул. Евтихов сделал глоток из фляжки и протянул её мне.

Огненная жидкость обожгла глотку и метеором ухнула в желудок. Да, это не арманьяк… и даже не наливка. Больше похоже на первач самого отвратительного качества. И как он это пьёт?!

— Маленьких спаивать нехорошо. — Прохрипел я, возвращая Андрею его собственность. Здоровяк жизнерадостно захохотал и, в свою очередь, отхлебнув из фляжки, довольно крякнул.

— Запомню. — Кивнул он и, покрутив головой, цокнул языком. — А время-то летит, вечер на подходе. Ну что, разбегаемся, мелкий?

— Можно. — Согласился я.

— Тогда… а, ладно! Если вдруг ещё в какую драку влезешь, зови. — Андрей приподнял руку с браслетом, и я хлопнул по нему своим коммуникатором.