Сладких снов (ЛП) - Эшли Кристен. Страница 10

— Крутышка, тебе понадобятся ключи, чтобы войти в кладовую, — услышала я его голос.

Блин. Я такая глупая. В отчаянном стремлении вернуть ему ключи, чтобы ничего из его вещей не касалось моей кожи, я совершила ошибку, в результате которой выглядела идиоткой.

— Точно, — буркнула я, схватила ключи и вернулась к своему занятию.

Я молча занималась своими делами, делая заметки, потягивая кофе и курсируя между кладовой и баром, а Тейт занимался своими. Если наши пути пересекались, я не встречалась с ним глазами и старалась обходить его как можно дальше. После учета я опустила стулья и осмотрела столы, одновременно ища забытую пустую посуду. Столы на одной половине бара были необычно чистыми и рядом с ними не стояло «пустышек»; вторую половину столов нужно было вытирать, и я обнаружила две бутылки из-под пива и наполовину полную кружку.

Когда я зашла за стойку, чтобы выкинуть бутылки и взять чистящее средство и тряпку, Тейт заговорил.

— Вчера вечером работала Венди. Пришла, после того как Тоня не явилась.

В силу своей природной вежливости я была вынуждена посмотреть ему в глаза, но ничего не сказала, только вопросительно подняла брови.

— Ты еще не знакома с Венди? — спросил он.

Я покачала головой.

— Единственная хорошая официантка у нас, — сказал он. — Она убирает за собой.

— Угу, — пробормотала я и вышла из-за стойки, задумавшись, носит ли Венди топы с открытой спиной или топы-бандо или у нее какой-то другой способ демонстрировать как можно больше голого тела мужской части посетителей. У Тони были длинные блестящие черные волосы, она была высокой, стройной, почти тощей, с явно фальшивой грудью, и вдобавок к своему открытому топу носила высокие каблуки и очень коротко обрезанные шорты. У Джонелл была неуправляемая копна вьющихся каштановых волос, она была среднего роста, с округлостями, как у Ниты (только она была стройнее и, насколько я поняла, намного моложе), и носила со своим топом-бандо микроминиюбку. Венди, вероятно, замыкала этот ряд, обладая блондинистыми волосами и будучи похожей на супермодель какого-нибудь байкерского бренда.

Я с ужасом ожидала ночной смены и необходимости встать рядом с одной из этих девушек. Не только потому, что они показали себя стервами, но и потому, что, наверное, все мужчины пересядут из моей зоны обслуживания и чаевые станут еще меньше.

Я пялилась на грязные столы, когда услышала:

— Крутышка.

Очевидно, Тейт придумал это прозвище для меня, что я посчитала странным, потому что он знал меня меньше двадцати минут, а вы же не даете прозвища кому-то, кого знаете меньше двадцати минут (скорее уж много лет). И еще я посчитала, что оно означало что-то не слишком приятное, но все равно посмотрела на него, хоть мне и не хотелось. Ведь не могла же я его игнорировать. Он не мог обращаться ни к кому другому, и игнорировать его было бы слишком грубо, к тому же он мой босс.

— Да? — спросила я, глядя Тейту в глаза.

— Я знаю, что ты слышала, — сказал он.

Я знала, что он знает, просто удивилась, что он об этом заговорил. Я ничего не ответила, только снова подняла брови.

— У меня было дерьмовое настроение, детка. Забей, — приказал он, и я уставилась на него.

Он назвал меня старой, бестолковой и толстой, а теперь хочет, чтобы я просто забила на это?

— Конечно, — согласилась я, отвернулась и побрызгала чистящим средством на стол.

— Крутышка, — снова позвал он, когда я наклонилась вытереть стол. Я заметно раздраженно вздохнула и повернула голову к нему. Когда наши глаза встретились, Тейт повторил: — Я сказал: забей.

Я полностью развернулась к нему:

— А я сказала: конечно.

— Сказала, но не забила, — возразил он.

Нет, не забила.

— Я забила, — соврала я.

— Детка, ты не забила.

— Забила, — повторила я, отвернулась обратно к столу и начала его вытирать.

— Крутышка, посмотри на меня, — потребовал Тейт. Похоже, он начал терять терпение.

Я выпрямилась и посмотрела на него, снова подняв брови.

— Перестань, — приказал он.

— Я перестала, — снова соврала я.

— Не перестала.

Я сделала глубокий вдох и на выдохе произнесла:

— Со всем уважением, поскольку ты мой босс, но ты все-таки не умеешь читать мысли, поскольку таких людей не существует. Я забила. Или забила бы, если бы ты перестал об этом говорить.

— Ты не забила, — повторил он. — Ты накручиваешь себя.

Это тоже правда. Если бы за последние два дня мне давали по доллару за каждый раз, когда его слова всплывали у меня в голове и заставляли поморщиться, я могла бы переехать жить на Ривьеру. Они даже заставляли меня просыпаться посреди ночи. Хотя, с другой стороны, я страдала бессонницей, всегда, даже в детстве. Я постоянно думала о совей жизни, о событиях, которых стыдилась, от которых мне было больно или которые беспокоили меня, или пугали, и не могла заснуть. Потом, заснув, я просыпалась, иногда по три-четыре раза за ночь, и долгими часами вертелась и крутилась, прежде чем снова заснуть. Ужасные слова этого красивого мужчины обо мне были не только свежими, но и бесспорно самыми худшими из моих ночных демонов и, я знала, останутся такими на всю жизнь.

Но тут я подумала: если он не только позволяет себе кричать подобные вещи обо мне, хотя едва меня знает, но и понял, что я их слышала, и не извинился, а велел мне забить и забыть, потому что я каким-то образом должна удовлетвориться тем, что у него было плохое настроение, и просто смириться с этим, значит, он явно не слишком хороший человек, и, наверное, хотя самая была хорошим человеком, существуют люди, которые заслуживают получать в ответ то же самое.

И правда. Почему я должна всегда быть вежливой? Почему я должна всегда поступать правильно, подставлять другую щеку, закрывать глаза? Почему я должна всегда быть хорошей девочкой?

Да, он может меня уволить. Плевать. Я просто узнаю, не нужны ли кассиры в магазине, или перееду. Если я сумела найти один Карнэл, смогу найти и другой. Возможно, это займет еще четыре с половиной месяца, но у меня есть деньги и время.

Пошел он.

— Да, — тихо сказала я, глядя ему прямо в глаза. — Я себя накручиваю. Я снова и снова слышу, как ты произносишь эти слова. Я не могу заснуть ночью. Они приходят ко мне во сне, и я просыпаюсь.

— Крутышка...

— Но ты сказал их, а я их услышала, и это последствия. Их не взять назад, не забить, не забыть. Это случилось. Я справляюсь и живу дальше, и, может, ты окажешь мне любезность и перестанешь об этом говорить?

Тейт вышел из-за стойки и направился ко мне. Я наблюдала за ним, заставив себя не двигаться с места, не сделать шаг назад или, больше того, сбежать.

Он остановился в футе от меня и уставился на меня сверху вниз. С такого близкого расстояния я разглядела, что глаза у него не просто темно-карие. Золотистые крапинки делал их еще привлекательнее.

Здорово, везучий козел оказался еще более везучим.

— Я пассивный партнер, — заявил он.

— Что, прости?

— Я. Пассивный партнер, — повторил он.

Я склонила голову набок и свела брови:

— И что?

Тейт обвел рукой бар:

— По-твоему, я похож на пассивного?

Учитывая, что сегодня он явно был моим барменом и менял бочонки, ответом на его вопрос было «нет».

Вместо этого я сказала:

— И?

— Уговор был таким: я вкладываю деньги, потому что Крис и Баббе не хватало денег выкупить бар, но не занимаюсь им. Я просто получаю свою долю и занимаюсь своими делами. Пять лет, Крутышка, мне постоянно приходится вмешиваться. Бабба уматывает на рыбалку, а Кристал всегда нанимает ужасных работников. Тоня и Джонелл с успехом могут завоевать звание худших официанток в истории. Они приходят сюда общаться, когда вообще соизволят притащить свои задницы. У меня есть дела, но я ими не занимаюсь, потому что я здесь, потому что должен присматривать за своими вложениями, потому что Бабба кретин, а Кристал старается изо всех сил, но она не может все делать сама. Это меня бесит. Бабба снова уехал, и я снова разозлился, а ты попала под горячую руку. Это было очень грубо, я сказал то, чего на самом деле не думаю. Когда я злюсь, я могу много чего наговорить. Теперь ты все знаешь и должна забыть об этом.