Облачиться в шкуру волчицы (СИ) - Авдеева Екатерина Алексеевна. Страница 17

Список свидетелей был составлен представителями деканата и преподавательского состава, и первыми в нём значились Артур, Сантьяго и два Мальвининых одногруппника. Потом шли ещё несколько человек. Сантьяго честно ходил по пятам и заведовал документом с подписями. За день всех найти не удалось, но, по крайней мере, никто не свирепствовал и дольше пяти минут не допрашивал.

Мальвина вернулась на занятия. Студенческий не был готов, но договорились с охранниками, что в наморднике и в пончо её будут впускать в университет даже одну, без сопровождения. Когда приходила на занятия раньше всех, по звукам и запахам, летящим из коридора, тренировалась распознавать, кто сейчас войдёт в аудиторию.

Лёгкие шаги, быстрые, но неторопливые. Жареные бананы с перцем, крепкий кофе, апельсиновое мыло. Это Сантьяго. И в аудиторию входит Сантьяго. Частое пошаркивание, глухой топот низких, мужских каблуков, какая-то фантастическая аудиокнига в наушниках. Лимон, корица, сахар, едкий крем для обуви. Это Олег. И в аудиторию входит Олег. Редкие, гулкие шаги вразвалку. Мятная жвачка, специи лапши быстрого приготовления. Это кто-то незнакомый. И шаги вскоре удаляются от аудитории, а ароматы мятной жвачки и специй слабеют.

Записывать Мальвина пока ничего не могла. Ребята сделали ей перчатку с карандашом, но писать карандашом оказалось во много раз сложнее, чем мелом. Грифели ломались, бумага рвалась, а если какая писанина и получалось, то прочитать эти каракули потом было решительно невозможно. После каждой лекции, после каждого семинара кто-нибудь копировал ей свои конспекты. Кроме копий конспектов, у Мальвины были учебники. Но не получалось листать волчьими лапами ни то, ни другое. А сдать в этом семестре нужно было, помимо профильных предметов кафедры перевоплощений, два вида физики, философию, экономику, историю и английский язык. Неужели не получится закончить семестр? Конечно, это не страшно. Можно перенести предметы на следующий год или взять академотпуск.

Мальвина по-прежнему жила у Артура. Он поменял основные водопроводные краны в квартире с вентелей на рычаги, повесил мыльницы с кнопками, а на стену, к которой примыкала ванна, приклеил большую мочалку на липучках. Теперь Мальвина могла самостоятельно принять душ или просто вымыть лапы. Артур купил ей низкую кровать для собак и столик, аккурат такой высоты, чтобы волчице удобно было есть и пить, и специальный рюкзачок для собак. Питалась она, в основном, собачьим кормом и варёным мясом. Один, иногда два раза в день, но большими порциями. Вечерами пыталась учиться -- читала книги и чужие конспекты, пыталась разбирать решения задач на доске. Артур переворачивал ей странички.

Должно бы быть приятно, когда о тебе заботится мужчина, который тебе нравится. Да только делает он это из чувства товарищеской солидарности, а, может, даже из чувства вины или жалости. Мальвина боялась, что скоро, очень скоро начнёт его раздражать, ведь хлопот с ней много, а толку от неё нет.

* * *

В пятницу утром Мальвина уже знала, что сегодня ей сделают пропуск в общежитие -- обещали. И вечером она отправится к себе, чтобы в субботу встретить маму и Фаечку. Приедут навестить, как и договаривались. И вот перед выходом, перед тем, как расстаться с Артуром на выходные, волчица стояла перед доской с кусочком мела в перчатке и размышляла -- стоит ли ей признаваться Артуру в своих чувствах? Ведь она по какой-то причине до сих пор этого не сделала. А раз она не сделала этого в человеческом облике, нужно ли это делать в волчьей шкуре? Положим, он ответит ей взаимностью -- как они будут вместе? А если скажет, что она никогда ему не нравилась, то насколько неловкими станут их дальнейшие отношения, как она будет жить здесь дальше? А если не здесь -- то где, ведь пропуск пропуском, а понятно, что жить постоянно одна она не сможет. Или же всё-таки признаться, ведь нельзя вечно держать чувства в себе?

- Что-то сказать хочешь? - спросил Артур. Он уже собрался и был готов выходить, но сейчас смотрел на доску, ведь Мальвина стояла, готовая что-то написать.

Мел коснулся доски, сердце волчицы застучало быстрее. Так рассказать ему или момент не подходящий? Сейчас или потом? Да или нет? Лапа надавила на доску, но дрогнула:

"Вечером я пойду к себе", - написала Мальвина.

- Да, я помню. Олег проводит тебя, как договаривались. Маленькую доску для общежития я уже подобрал, она в университете. Так ты готова выходить?

Волчица кивнула. Артур снял с неё перчатки, и оба вышли.

А к вечеру Мальвина впервые после поездки в Томск оказалась в своей родной комнате в общежитие. Олег её проводил, открыл дверь, поставил маленькую доску.

- Справишься дальше сама? - спросил помощник.

Мальвина кивнула, и одногруппник вышел.

Комната, родная комната. Кровать, которую она не могла перестелить. Вещи в шкафу, которые она не могла надеть. Чайник на столе, в котором она не могла вскипятить воду. Бумага, на которой она не могла писать. Как животные вообще живут?

Все блоки в Мальвинином общежитии состояли из двух комнат: так называемой "большой" и "маленькой". В "большой" обычно жили три или четыре студента младших курсов, а в "маленькой" - один старшекурсник. На блок была общая прихожая и санузел с унитазом и раковиной. Душевые находились в подвале. Соседки Мальвины, три второкурсницы, с которыми она познакомилась этим летом, когда вселялась в новую комнату, конечно, были введены в курс дела. Если что, Мальвина могла рассчитывать на их помощь: например, впустить-выпустить из блока или позвонить кому-нибудь с мобильного, который болтался у неё на шее. Может, что ещё.

Занятий у Мальвины на вечер не было, и она просто отдыхала, лёжа на своей кровати и глядя в окно. Надо будет хотя бы своё любимое одеяло забрать.

* * *

А Артур впервые за две недели поехал домой один. Последние дни выдались достаточно шумными -- ведь у него не только всё это время жила Мальвина, но и приятели заезжали гораздо чаще -- помогали перестраивать быт с учётом того, что теперь в квартире поселилась ещё и волчица. А за год проживания в одиночестве он привык к тому, что и гости-то бывали редко. С друзьями обычно встречались на работе, в кафе или иногда вместе бегали на лыжах. Временами накатывала тоска, что и говорить. Особенно в выходные. Говорят, одиночество -- это когда ты ждёшь понедельника, чтобы выйти на работу. И порой бывало, что Артур действительно ждал понедельника.

Он купил эту квартиру три года назад, когда дом находился ещё на самом начальном этапе строительства. Аспирантам и молодым учёным тогда давали большие скидки -- институты покрывали часть расходов. Дом строили полтора года, потом ещё несколько месяцев ушло на неспешный ремонт, и вот, наконец, прошлой зимой Артур отпраздновал новоселье. Влад с супругой заехали чуть раньше -- всё-таки Лена настаивала, чтобы ремонт делался побыстрее.

А раньше, до того, как въехали в свои новые квартиры, они все трое жили в общежитии ИЯФ для молодых учёных. То общежитие было гораздо удобнее студенческого, оно представляло собой часть подъезда в обыкновенном жилом доме. Троица занимала двухкомнатную квартиру. Артур жил в комнате, что поменьше, Влад с Леной, соответственно, в той, что побольше. Общая кухня, прихожая и полноценная ванная комната. За ту плату, что с них просили, очень неплохо. Они собирались вместе почти каждый вечер, и ещё кто-нибудь часто приходил. Теперь же ребята хоть и жили в соседнем подъезде, но им не до посиделок -- маленький ребёнок. А ещё несколько человек из их компании уехали за границу -- кто в длительную командировку, а кто и на постоянную работу. То есть не совсем постоянную, обычно предлагались контракты на один-два-три года, но после них редко кто возвращался.