Облачиться в шкуру волчицы (СИ) - Авдеева Екатерина Алексеевна. Страница 29

А там его практически с порога второй раз "огрели" по голове:

- Студентка ваша всё-таки в "академ" собралась. Сегодня только заявление подала.

- Какая студентка? - он спросил быстрее, чем сообразил, что студентка у него в этом семестре только одна.

- Мальвина.

- Что???

Сотрудница деканата не ответила.

- Почему?

- Это вам лучше знать. Но в качестве причины указала временную утрату трудоспособности.

- Логично.

Трудоспособность и впрямь была утрачена, хотя и не полностью. Что ж, Мальвине виднее, что для неё лучше. Но действительно ли дело в сложностях с учёбой, или же она больше не хотела видеться с ним? Неприятно, если второе.

Артур, пытаясь осмыслить новую информацию, медленно шёл по лесной тропинке между университетом и ИЯФ. Только что ещё немного присыпало снегом, и ноги всё время проваливались то по щиколотку, а то и по колено. Снежинки попадали под штанины, а оттуда закатывались в ботинки, и к выходу на расчищенную дорогу, ступни сильно намокли, но Артур этого даже не замечал, лишь автоматически сгибая и разгибая подмерзающие пальцы ног.

Работа на сегодня была закончена -- последний рабочий день перед новогодними праздниками. На четыре часа дня назначили банкет. Ребята, кто ездил за выпивкой и закусками, уже вернулись из магазина, и Артур помогал им накрывать на стол в маленьком конференц-зале, в котором собиралась лишь их лаборатория.

Вскоре подтянулись и другие коллеги, потихоньку начали праздновать.

А через полчаса подвыпивший старший научный сотрудник Трескунов, сидевший рядом с Артуром, вдруг разоткровенничался:

- Скандал ведь вышел с твоей волчицей, Артур.

- Ну.

- Что "ну"? По собственному желанию тебя попросят в конце января.

- Почему? - опешил Артур, почти физически почувствовав, что вновь получает по голове чем-то тяжёлым, в темечко. Увольнение из института -- это как раз ровно то, чего ему сейчас не хватало для полного провала.

- Репутацию портишь всему институту, - Трескунов смотрел на рюмку, которую вертел в руках, избегая взгляда в глаза. - Знаю, знаю: лаборатория у вас вроде как отдельная была, но ты-то человек тот же. Говорили о тебе на совете уже. И в университете преподавать тебя вряд ли поставят. Если бы получилось всё-таки разобраться как-то. Хотя бы просто превратить её обратно... Ох, что-то разболтался я по-пьяни-то, тебе после праздников только должны были сообщить. Ну, так ты всё равно скоро узнаешь.

- Уже узнал. Только что. От вас.

- О! Это верно. "Ик".

Разговор был окончен. Информации для осмысления за день навалилось столько, что, как говорится, без бутылки не разобраться. Тогда Артур попытался разобраться с бутылкой, благо на столе их было достаточно. Выпил на этом празднике раза в три больше своей привычной празднично-посиделочной порции. Зря он так. Теперь не избежать четвёртого удара по голове завтра утром.

* * *

Мальвина сидела дома в окружении всей семьи. Те два дня, что она провела дома, были посвящены больше подготовке к Новому году, чем приспособлению квартиры для комфортного проживания волчицы, но в приготовлении к празднованию были учтены и особенности. Мальвина сидела на подушке, за детским столиком с Фаечкой. Перед девочкой стояли забавные розовые чашка и миска из детского сервиза, а вот перед Мальвиной - большая плоская тарелка, с которой можно было слизывать языком, и глубокая чашка, из которой можно было пить без помощи рук. За столом для взрослых расположились родители, бабушка с дедушкой и тётя.

Последние несколько лет Мальвина праздновала Новый год в Новосибирске (обычно первого января после пробуждения к обеду начиналась усиленная подготовка к ближайшему экзамену) так что уже и подзабыла, как это происходит дома. Салаты, пельмени, телевизор, разговоры разной степени интересности. А вот что до экзамена, то тут она передёрнула плечами - его ведь никто не отменял. Расслабляться в этом смысле было рано - заявление на академотпуск пока ещё никто не утвердил, да если это и произойдёт - может экзамен-то всё-таки стоит сдать? Иначе ведь она потом всё забудет и придётся заново проходить весь курс. Но, с другой стороны, это ведь потом... В общем, насчёт экзамена твёрдой уверенности не было.

Двенадцать ночи. Бой курантов по телевизору. Ур-ра!

Папа зажёг бенгальские свечи, только вот свечу за Мальвину пришлось держать Фаечке.

А через двадцать минут на шее зазвонил телефон. Кто это? Волчица лапой развернула экран к себе. Не может быть! Артур!

Мальвина вышла в соседнюю комнату и отточенным движением когтя нажала на кнопку приёма вызова.

- Привет, Мальвина, - послышалось в трубке. Приложить к уху телефон она не могла, но и на громкую связь не ставила - с волчьим слухом это не требовалось.

- Знаю, ты не можешь отвечать по телефону, так что говорить буду я, - мягкий, бархатный голос, приятным теплом разлился по всему телу. Мальвина затаилась, боясь, что тяжёлое волчье дыхание может каким-то неведомым образом спугнуть те слова, которые она хочет услышать.

- Просто звоню поздравить тебя с Новым годом, - продолжил Артур. "Просто - сложно -- какая разница! Только останься, только не вешай трубку!"

- Много думаю о том, что ты мне сказала перед уходом, - "и что надумал?! - мысленно спросила Мальвина. - Ответь мне уже! Нет, лучше не так. Лучше не торопись".

- У нас обязательно ещё будет время об этом поговорить, - продолжил любимый голос. - Надеюсь, скоро увидимся. Развлекайся!

Артур положил трубку и выдохнул. Новый Год -- не время устраивать допросы на тему "Почему ты решила уехать?", не время рассказывать неприятные новости из своей жизни типа "Меня, кажется, увольняют". Не чувствовал он себя и готовым говорить о том, что, кажется, соскучился, потому что вот это вот "кажется" - оно как-то и ни туда, и ни сюда. Может, скучает он просто потому, что через полчаса Новый год, и впервые в жизни Артур будет его праздновать в одиночестве, которое в такую торжественную ночь чувствуется особенно остро.

* * *

А несколькими часами позже Новый Год наступил в Пуэрто-Рико. Жара давно спала, и лёгкий, даже чуть прохладный ветерок насквозь продувал террасу родительского дома, в котором Сантьяго вырос и который на протяжении всей его взрослой жизни оставался местом, в которое можно вернуться.

Не сказать, чтобы Новый Год в их семье отмечался с большим размахом, но Хавьер с женой и детьми приехали, и сейчас они чем-то все занимались в доме. Угощение к празднику было уже готово: у двери стоял большой ящик с банками пива и лимонада, заваленными кусочками льда, а на столе лежали нехитрые закуски вроде кусочков сыра, мякоти кокосов, ананаса и чипсов.

На террассе никого не было, кроме Сантьяго, который на достаточно большом пространстве между столом и перилами медленно покачивался с руки на руку, наклоняясь вбок настолько, насколько позволяло чувство баланса, поддерживаемое ногами, описывающими какие-то интуитивные зигзаги наверху.

Дверь открылась, и на террасу вышли родители, а за ними Хавьер с женой и детьми.

- К прослушиванию готовишься? - спросила мама, открывая банку пива, которую только что достала из ящика.

- Нет. Ловлю зов.

- Чей зов? - спросил Хавьер, усаживаясь за стол и отправляя что-то в рот.

- Козла.

- Боковой волной?

- А вдруг так получится, - переведя дыхание, предположил Сантьяго и с этими словами встал на ноги. Он не хуже брата помнил, что такие боковые покачивания годятся лишь для вызова черепахи, а козёл откликается только на очень пластичную и амплитудную прямую волну. Но он согласен был и на черепаху, и хоть на самого чёрта, лишь бы только не мириться с тем, что останется просто человеком до конца жизни.