Больные ублюдки (ЛП) - Коул Тилли. Страница 11

Он покачал головой.

— Я годами наблюдал за тем, как они сближались. Вам и не снилась такая связь, — он втянул в рот нижнюю губу. — Представьте, какими взрывоопасными оказались бы всего десять минут наедине с ними… Знаете, мне нравится сопротивление. Когда на всё готов, согласен и способен, это такая скукотища.

Из груди у Хитэна вырвался сдавленный звук. Тогда к нам направился мой папа. Я спряталась Хитэну за плечо. Я напряглась. Сейчас мне папа не очень нравился. Он позволил дяде Джону причинить мне боль.

— Отойдите, — прорычал Хитэн. — Трахайте меня, сколько влезет, но ещё хоть раз к ней прикоснетесь, и я вас всех прикончу. Никому не трогать Куколку.

Папа остановился, и все мои дяди тоже… и тут все они начали смеяться. Мне было больно слышать их громкий смех; мне было жутко видеть их раскрытые, хохочущие рты. Я хотела, чтобы они замолчали. Хотела, чтобы они перестали смеяться над моим Кроликом. Я зажала уши руками и попыталась заглушить смех.

— Уйди с дороги, Хитэн. Сейчас вы оба немного повеселитесь с дядей Лестером.

— Возьмите меня. Ее не трогайте, — Хитэн подошел ко мне так близко, что его спина прижалась к моей груди. Мне не понравилось, как пахла его спина. Она снова пахла дымом… совсем как мои дяди.

Совсем как дядя Джон.

— Последний шанс, мальчик, — предупредил Хитэна мой папа. — Не зли меня. Всё это благородное дерьмо восхитительно, но бесполезно.

И вдруг из другого конца комнаты прямо на Хитэна набросился дядя Эрик. Хитэн потянулся назад и провел ладонью по столу. Он что-то оттуда взял. Как только дядя Эрик схватил Хитэна за черные волосы, чтобы оттащить его от меня, Хитэн вскинул руку и сделал что-то с шеей дяди Эрика.

У меня закрылись глаза. Я не увидела, что сделал Хитэн. Я услышала хрипы и глухой стук, и Хитэн больше ко мне не прижимался. Я потерла веки и открыла глаза, а когда я взглянула вниз, то увидела, как Хитэн кромсал горло дяди Эрика…его грудь… живот. Кровь потоком хлынула вверх и забрызгала мне лицо, теплая жидкость потекла по моим щекам.

Черная одежда Хитэна покрылась красным, как и его лицо, руки и каждый сантиметр открытой кожи.

Папа с дядей Лестером кинулись вперед и оттащили Хитэна от дяди Эрика. Увидев, что они ударили моего Кролика, я закричала… они били его снова и снова. Хитэн выронил то, что держал в руке, и я поняла, что это за окровавленный предмет. На полу лежал папин нож для писем, тот самый, на котором было выгравировано изображение короля червей. Папа вместе с моими дядями очень любил играть в покер. Из-за них у нас в доме всегда валялись карты. Черви были любимой мастью моего папы.

Я опустила взгляд на лежащего на полу дядю Эрика и, присмотревшись к нему повнимательнее, громко вскрикнула. Он не шевелился, его глаза были открыты и смотрели на потолок. Он не моргал. Из его шеи лилась кровь.

— Кролик! — я почувствовала, что слезы сильнее хлынули по моим щекам. Он был мне очень нужен. Я хотела его защитить. Хотела сделать всё возможное, чтобы ему не причиняли боль.

— Кролик…, — зарыдала я, увидев, как он борется, чтобы вернуться ко мне. Он замахивался на моего папу, дядей, но так и не смог вырваться.

— Куколка… Кукол…ка…, — прохрипел он, когда дядя Джон сдавил рукой горло Хитэна. Хитэн не мог говорить, но ни на секунду не отводил от меня глаз. Я протянула к нему руку.

Папа подбежал к стоящему рядом со мной телефону. Он сделал звонок, повесил трубку и вернулся к Хитэну, который все еще боролся с рукой дяди Джона.

— Ты облажался, парень.

— Оставь ее в покое, — огрызнулся Хитэн, высвободив голову из хватки дяди Джона. Папа снова ударил Хитэна, разбив ему губу. У Хитэна по подбородку потекла кровь. Папа продолжал его избивать и бил его до тех пор, пока зубы Хитэна не стали красными от крови. Хитэн только ухмылялся в лицо моему папе, кровь и слюна капали на пол.

Я не могла больше этого выносить.

Я спрыгнула со стола и подбежала к ним, чтобы его остановить. Но папа схватил меня за руку и прижал к груди. Хитэн смотрел мне в лицо. Там было так много крови. Папа приблизился губами к моему уху.

— Попрощайся со своим дружком, детка, — сказал он, и я замерла. — Он уезжает… туда, откуда уже никогда не вернётся.

— Нет! — одновременно закричали мы с Хитэном.

Я уставилась на Хитэна, чувствуя, как папа гладит меня по волосам. Хитэн тоже неотрывно смотрел на меня. Я плакала. Плакала очень сильно, потому что у меня разрывалось сердце. Хитэн был моим лучшим другом. Моим самым любимым человеком на свете. Мне не хотелось, чтобы он уходил.

У него больше не было друзей.

Я была его Куколкой.

Он был моим Кроликом.

Я… я его любила…

И тогда я увидела это. Я заглянула в его серебряные глаза, и заметила, как из уголка одного глаза Хитэна выскользнула слеза. Мне стало нечем дышать, и мое сердце разбилось на мелкие кусочки. Потому что Кролик никогда не плакал. Вообще никогда не плакал. Даже когда умер его папа, он не проронил ни слезинки.

Но сейчас он плакал...

Потому что его отрывали от меня.

— Не надо…Не плачь, Кролик, — прошептала я. У меня перехватило дыхание. Мне было так грустно, что я едва могла говорить. Я потянулась к нему и попыталась смахнуть у него со щеки сбежавшую вниз слезу, но папа ударил меня по руке.

Я услышала, как за мной открылась дверь.

— Отведите ее в комнату, — не оборачиваясь, сказал папа.

Пальцы миссис Дженкинс сжали мою ладонь. Я отдёрнула руку. Мне нужно было остаться с Хитэном. Я очень боялась. Боялась, что они причинят ему боль.

Папа заправил мне за ухо выбившуюся прядь волос.

— Детка, попрощайся с Хитэном.

— Нет! — помотав головой, закричала я.

Хитэн изо всех сил пытался вырваться из цепкой хвати моего дяди, но не мог. Я дёрнулась вперед, сбросив невидимые оковы, которые, казалось, приковали меня к месту, и обняла Хитэна за шею. С улицы до меня донёсся звук подъехавшей к дому машины, и я обхватила его крепче.

— Кролик… Мне страшно, — я почувствовала, как сбежавшая по его щеке слеза поцеловалась с моей слезой.

— Я вернусь за тобой, Куколка, — прошептал он. — Жди меня. Я за тобой вернусь. Чтобы забрать тебя из этого места… в Страну Чудес. Хорошо?

Мои всхлипы превратились в икоту.

— Хорошо.

Затем Хитэн приблизил губы к моему уху и произнёс:

— В кармане моего жилета. Возьми их.

Я сунула руку ему в карман и достала его часы. Не успела я сжать их в ладони, как миссис Дженкинс потащила меня из комнаты.

— Хитен! — завизжала я. Поймав глазами его взгляд, я произнесла то, что жгло мне сердце. — Я люблю тебя, Кролик!

Его глаза широко распахнулись.

— Ты мой лучший друг!

Ответа Хитэна я не услышала, потому что обо что-то споткнулась. Увидев, что это дядя Эрик, я почувствовала приступ тошноты.

— Кролик! — теперь, когда я снова обрела дар речи, я, не переставая звала Хитэна, желая, чтобы мой Кролик меня обнял. Я без конца выкрикивала его имя, пока миссис Дженкинс не затолкала меня в мою спальню и не захлопнула дверь. Я кричала и кричала, колотя в дверь и царапая прочное дерево своими полированными ногтями, но она не вернулась. Она заперла меня в комнате.

Я услышала, как снаружи открылись двери машины. Я побежала к окну и прижалась рукой к стеклу. Перед домом стоял большой черный фургон. На улицу вышел папа, за ним проследовали двое моих дядей, волоча за собой Хитэна. Я кричала его имя, изо всех сил барабаня по оконному стеклу и глядя на то, как они бросили его в багажник. Кричала, когда фургон тронулся с места, увозя с собой мое сердце.

Я смотрела вслед уезжающему фургону, пока его задние фонари совсем не скрылись из виду.

Папа вместе с моими дядями вернулся в дом. Я плакала и плакала, долгими часами неотрывно глядя на дорогу, но фургон с Хитэном так и не вернулся. У меня задрожали колени и, не в силах больше держаться на ногах, я скользнула вниз по стене. Рухнув на пол, я застонала от жуткой боли у меня между ног. И уставилась на дверь. Я не знала, вернется ли папа или мои дяди, поэтому просто смотрела на дверь и молилась, чтобы они не пришли.