Дон (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич. Страница 40

Ещё с момента попадания в подвал я пытался связаться с нашими, переключив связь сети в режим рации, на расстоянии метров двести та вполне устойчиво работала в таком режиме. Однако всё это время глухо, но тут вдруг Йёрк отозвался, видимо войдя в зону работы. Тот долго не мог поверить, что я это я, так как сам видел мою гибель. Пришлось объяснить, что произошло, на что тот хохотнул, мол, это я Счастливчик, а не он. Выяснив где я нахожусь, тот пообещал вскоре быть. Кстати, с остальными, тот им сообщил что я жив, видимо также как и со мной пребывая с ними на связи. А цепь они уже пропустили, хорошо спрятались, их не заметили. Чуть позже в подвал спустились через тот же пролом с трупами республиканских солдат, четверо солдат, из них я только Йёрка знал, они подхватили меня на руки и один вдруг забрал гранату из подсумка, а я Йёрк сказал:

— Извини сержант, мы просто хотим жить.

Дальше не помню, на меня обрушился удар приклада трофейного автомата. Пусть на мне всё также был шлем с открытым забралом, но много ли мне нужно? Вырубило.

Очнулся я в камере. В обычной такой камере и явно не на борту корабля или судна, а на планете. Почему я так решил? Да первое что привлекло моё внимание, когда я открыл глаза, окно забранное решёткой, а за ним голубое небо с курчавыми облаками. Значит ещё на планете. Что происходит я понял сразу, сдали, за деньги и свободу. Жить захотели. Знаете, я парней не осуждаю. Да я сам бы так поступил… наверное. Ну того кого не знаю точно, а вот своих? Как-то после этих страшных боёв приоритеты поменялись, для меня боевые товарищи что братья стали, делились друг с другом последним. Своих бы я не сдал, не смог бы, лучше пулю в лоб, а меня смогли. И если я выберусь, а вдруг? Так вот, если я выберусь искать и мстить не буду, пусть это будет на их совести.

Осторожно пошевелившись, чудеса, ничего не болит, я также осторожно сел на койне и осмотрел камеру и себя. Камера обычная, кроме койки и унитаза ничего нет. Ну раковина вон ещё мелкая с краном, и всё. Дверь? А вот двери не вижу, видимо хорошо замаскирована. Сам я был в форме сержанта второй бригады наёмников, постиранная и выглаженная. Это не моя, та в бронированной платформе сгорела с остальным имуществом, а под бронекомбезом у меня ничего не было, тот на обнажённое тело одевался. Сам я порядке, разве что сети нет, видимо отключили. Хотя нет, не долечили, как была культя на ноге, так и осталась, видимо решили не тратить на врага медкартриджи, для своих не хватит. Но хоть убрали всю кровь и рану. Там теперь голая кожа. Под ней кость чувствуется. Буду ходить, да хотя бы на протезе, временно, быстро мозоль набью. А так я посмотрел, на теле ни синяков, ни других травм. Точно через лечебную капсулу пропустили. Ну а то что в форме, видимо публично казнить хотели. Вот только за что, я не военный преступник, солдат. Выполнял приказы командования. Да изобретательно и с явной фантазией исполнял, что приносило республиканцам одни только потери, но извините, сами виноваты устроив тут геноцид. Злые мы на вас, граждане республиканцы.

Я спустил ноги на пол, и сидя продолжал осматриваться. Чувство жажды заставило меня прыгая на одной ноге, правая боса была, добраться до раковины и вдосталь напиться. Кстати, под койкой два ботинка было, издевались сволочи. Вернувшись обратно, я только успел сесть как одна стена полностью ушла в сторону. Так вот что тут за дверь? Видимо камеры слежения всё же были, хотя я их и не заметил, раз те так отреагировали, когда я очнулся.

В камеру вошёл майор с парой офицеров, ещё у входа остались стоять два солдата с эмблемами элитных спецчастей. Стояли во всеоружии, чтобы я такой опасный и злой не напал на их плюшевых офицеров.

— Дон? — уточнил на всякий случай полковник.

Почему-то слово взял он, а не один из сопровождающих его офицеров. Достав планшет тот сначала уточнил действительно ли я это я, после чего известил, читая с того планшета:

— Сержант Дон, вы признаны военно-полевым судом Республики, военным преступником, за что приговорены к казни путём повешенья. После этого ваше тело кремируют.

— Странно, военных преступников обычно расстреливают, правила такие. Я военный, а не гражданский. И вообще за что меня признали преступником, если я выполнял приказы вышестоящего командования?

— Вы уничтожили военно-полевой госпиталь и больше двадцати санитарных ботов.

— И что? — не понял я. — Вы все наши госпитали вырезали. У нас вообще-то война на уничтожение идёт. Это значит вам можно подобным заниматься, а нам нет?

— Всё так и есть. Поэтому и повешенье, а не расстрел.

— Охренеть. Что можно богу нельзя его созданиям.

— Ваша очередь завтра в десять часов дня.

— У вас ещё и очередь? Видимо всех пленных в военные преступники записали. Казни как по конвейеру, да?

— Вы признаёте решение суда?

— Да пошёл ты!

— Это значит нет?

— Это значит иди к чёртовой бабушке.

Майор ничего не ответил, видимо не в первый раз посылают, а задрав нос спокойно вышел из камеры, один из офицеров что всё это снимал, также её покинул, и стена вернулась на место. Зашибись. Завтра меня казнят. Ну точно нужно бежать. Вот только как? Истерику устроить? Угу, так они и поведутся. Прикинуться мёртвым тоже не вариант. Надо думать, ой как надо думать, жить-то как хочется. Поднявшись с койки, прыгая, я стал осматривать все стены. Ну строение типовое, ещё плохо просушенная, хотя краска на стенах и высохла. Республиканцы просто построили новый городок, он быстро возводится, и тюрьму видимо сделали, где меня сейчас и содержат. А вот датчик и камеру я всё же нашёл. Вернувшись к койке, я оторвал стельку ненужного ботинка, простые армейские, у меня такие же были и вырвал супинатор, он тут был не стальной, даже не железной, твёрдый пластик, но он позволил мне двумя ударами разбить замаскированную линзу датчика и выковырять камеру, после чего я продолжил осмотр, но вроде всё. Почти сразу стена отошла и на меня наставили три ствола, приказывая вернутся к койке и бросить к ним оружие. Это видимо супинатор. Бросил и отпрыгал, куда деваться. Я думал ремонтника пригонят чтобы тот всё заменил, но нет, меня просто в другую камеру перевели, коридор и всё, ничего рассмотреть не смог. Камеру прошлый хозяин видимо недавно покинул, койка ещё хранила тепло чужого тела. Прощай неизвестный товарищ, наши враги ещё поплатятся за наши смерти.

Закинув руки за голову, положив на ладони затылок, я размышлял. Строение типовое, что есть то есть, однако всё же слабое место я тут нашёл. Потолок. Он не бетонный, строители тупо сэкономили, и сам это не сразу понял, всё под одно, серого безликого цвета. Интересно, а охрана знает? Сомневаюсь. Смогу ли я пробить потолок без инструментов? Может да, может нет. Перекрытия на потолке пластиковые, не скажу что хрупкие, но если будет инструмент, то шансы возрастут многократно. Встав я проверил койку. Привинчена к полу и стене намертво, матрас, им не пробьёшь. А вот раковина, ею да, она привинчена, но если попрыгать на ней, то оторвать можно, хлипкие тут откровенно скажу крепления, не рассчитанные на подобное варварство. Тут и варваром станешь, только чтобы выжить. Дальше я нашёл датчик и камеру, на том же месте, видимо по одному типу камеры оснащали, никакого полёта фантазии. Нет, я проверил, точно только тут. Ломать не чем, но я постарался. Разодрал кулак в кровь, не разбил но замарал объектив камеры и датчика, хорошо замазал кровью, чтобы тем плохо работалось. Отреагировали тоже быстро. Вывели в коридор и завели в соседнюю камеру, пустую конечно же. Тут койка холодная, давно никого не было. И только в третьей камере, где я замазал объективы своим, уж извините, дерьмом, в туалет сходил и сразу смывать не стал, никто так и не отреагировал. Я побесился, но видимо и на это наплевали. Снаружи темно, в этой камере только вентиляционная решётка была, но в прошлой окно имелось, и там уже стемнело, ночь наступила, так что думаю, что местные просто спят и махнули рукой на меня, велев дежурным не дёргаться. Отлично, надеюсь это именно так.