Грешница по контракту (СИ) - Максимовская Инга. Страница 22

— Да, хозяин.

— Нет, куколка, не ответ не верный — он убирает руки, заставляя умирать от желания. Еще немного, и я просто обезумею.

— Да, мой господин. Больше всего на свете я хочу, что бы вы меня трахнули. Отодрали, как последнюю шлюху — умоляю, глядя в его потемневшие глаза.

Он подхватывает меня под ягодицы, и перекатывается на кровати, так, что я оказываюсь сверху, буквально насаженная на член. Я чувствую его глубоко внутри, и начинаю двигаться, вцепившись ногтями в плечи Дэна. Это невероятно, божественно. Он стонет, отвечая на мои движения, заставляя меня потерять связь с реальностью.

— Чуть быстрее, Китти — приказывает он, но я уже не могу управлять своим отяжелевшим в миг, телом. Чувствую, как судорожно сжимаются мои мышцы, и не могу сдержать крик, рвущийся из горла. Сладкие судороги проходят по телу, как разряды тока. Он держит меня за бедра, так, что я не могу больше шевелиться, только чувствую, как он кончает, толчками изливаясь в меня.

— Мы забыли о презервативе — тихо говорю я, слегка отдышавшись.

— О да, ты очень вовремя вспомнила о средстве предохранения — хохочет Дэн, откинувшись на подушку. «Он похож на бога» думаю я, вспоминая каждое сладкое мгновение, пережитое мною, в объятиях этого небожителя. От чего вновь начинаю изнывать от похоти.

А потом он просто встает с кровати, откинув меня от себя, как уличного котенка, молящего о ласке. Я умираю от обиды. Желание прижаться к Дэну, вдыхать его запах, просто прикоснуться настолько всепоглощающе. Он нужен мне, как воздух, как глоток воды.

— Куда ты? — спрашиваю просто для того, что бы разбить эту молчаливую стену между нами — Останься.

— Нет, Катя, я люблю спать один. Не переношу, когда, кто — то вторгается в мое личное пространство. Прости, это у меня с детства.

— Да, хозяин — киваю, зная, что едва за ним закроется дверь, я разрыдаюсь, как дура.

— Ты поедешь к матери. Я тебе обещаю — тихо говорит он, подойдя к двери.

— Спасибо — шепчу, мысленно умоляя, его остаться.

— Но, только в моем сопровождении. И не через неделю, а через две — Дэн говорит тоном, не терпящим возражений, — Если не согласна, можешь валить ко всем чертям. Хоть завтра. Но обратно можешь не возвращаться.

— Я подожду — покоряюсь я его власти. Да, он владеет мной. Моими мыслями, чувствами телом. И я уже ничего не могу с этим поделать. И не хочу.

Глава 14

2002 год. Тавда

Мужчина слушал крики, несущиеся из охваченной пламенем, лесной избушки, звучащие, словно райская музыка. Не уходил, пока они не стихли. Тогда он понял, как это сладко, вершить чужие судьбы. Видел перекошенное ужасом лицо Лося, мечущееся в маленьком, похожем на бойницу окне, и умирал от странного, захватившего его полностью возбуждения.

Пять дней он брел по тайге, пугаясь каждого шороха. Но за ним никто не шел. Он погиб, сгорел вместе с Левой Новгородским, в маленьком домике, в самом сердце глухого леса. К исходу шестого дня, убийца вышел на пустынную трассу, по которой, изредка проезжали ненормальные автолюбители. Никто не хотел брать голосующего на дороге, похожего на бомжа, искусанного гнусом, странного мужчину, за плечом которого болтался засаленный рюкзак. Позорную татуировку, он выжег головней от пожарища, оставшегося на месте последнего приюта двух беглых зека. Рана горела огнем, под грязной тряпкой, которой он перевязал руку, напоминая о годах унижений и побоев. Теперь он был свободен.

— Куда тебе, болезный? — весело спросил дальнобойщик, остановив возле него тяжелую махину Камаза — Да, не бзди, я тоже откинулся недавно. Садись, подвезу.

Убийца назвал город, в котором жила его «Заочница», и заснул под звук мотора, наслаждаясь горячим теплом, несущимся из автомобильной печки. Ему снова повезло.

— По пути мне — хмыкнул водила, сверкнув фиксой — Я кстати, Колян.

— У меня нет имени — буркнул тот, кого, когда то, в прошлой жизни, звали Андреем, и нащупал в кармане охотничий нож, прихваченный им у Лося.

— Ну, нет так нет — хохотнул шофер, и замолчал, изредка поглядывая на странного пассажира.

— Тут тебя высажу, братан. В город мне не с руки заезжать — Колян улыбнулся, притормаживая у обочины. Небо потемнело, предвещая скорую ночь. — Ни пуха, безымянный.

— И тебе удачи, дружище — оскалился убийца, выкидывая вперед руку, с зажатым в ней ножом. Лезвие с хрустом вошло в грудную клетку дальнобоя. Колян удивленно моргнул, и обмяк на сиденье, уставившись пустыми глазами в потолок. Мужчина вытащил у него из кармана кошелек с документами, прихватил теплую куртку, и выскочил из душной кабины на свежий воздух. Ему не жалко было случайного попутчика, скорее всего, тот на зоне тоже издевался над такими, как он. А собакам, как известно, собачья смерть. Сплюнув под ноги, убийца накинул чужую куртку, и бодро зашагал в сторону города, призывно подмигивающего огнями.

Дэн

— Какого хрена, твой генерал не чешется? — рычу я, мечась по кабинету — Неделя уже прошла. Ему нужен я, это же ясно. Выродок жаждет прикончить меня. За что только не понятно. Что я ему сделал то?

— И, что ты предлагаешь? Или надеешься, что я позволю своему сыну, выступить в качестве приманки? — горько усмехается отец, не сводя с меня внимательного взгляда.

— Денис, успокойся. Вся полиция города ищет Давида. Ты ни в чем не виноват. Ни в чем, запомни это раз и навсегда.

— Я не могу так больше — уронив голову на руки, почти рыдаю. — Не могу видеть мать в таком состоянии. Не могу передвигаться под конвоем. Я устал бежать от своего страха. С детства бегу.

— Подумай, что станет с матерью, если она еще и тебя потеряет — тихо говорит отец. Он раздавлен, я знаю. Вижу. — Она этого не переживет.

— Она ненавидит меня — шепчу я. С тех пор, как пропал Давид, мама не сказала мне и слова. Смотрит, как на пустое место и уходит, едва я появляюсь в одной с ней комнате. Я понимаю ее. Из за меня она лишилась своего ребенка. — Папа, давай мы с Катей уедем. Так будет лучше.

— Я подумаю — говорит отец, давая понять, что разговор окончен.

Катю я нахожу в холле, она сидит на диване, поджав под себя ноги, и смотрит на руки Глаши, вяжущей очередную пару носок. Зачем она это делает? Нам не нужны теплые, пахнущие козьей шерстью чувяки, но она упорно дарит их всем на каждый праздник.

— Глаша вяжет мне носки — по детски радуется Кэт, показывая глазами на висящее на спицах, нежно белое, пушистое плетиво. — Правда, здорово? Обещала и меня научить.

— Да, это чудесно — киваю головой. Китти словно светится изнутри. Какая то странная перемена произошла с ней в последнее время. — Ты прекрасна — шепчу в ее макушку, зарывшись носом в воздушные пряди. Нежность, заполняет мое сердце, странная и щемящая. Я давно себе не позволял испытывать, что то подобное. — Знаешь, а пойдем, погуляем. Только ты и я.

— А что, разве можно? — так же шепотом спрашивает она. — Николай Георгиевич запретил покидать дом, без охраны.

— А мы не скажем никому — тихо смеюсь, увлекая Катю за собой.

— Ты знаешь, мне ужасно страшно — говорит она, стягивая через голову свитер. Я смотрю на полукружия ее тяжелой груди, пронизанные голубыми венами, и понимаю, что если сейчас не отвернусь, о прогулке, с полной определенностью, можно забыть. — Давай лучше не будем испытывать судьбу, и останемся дома. Твой отец приказал мне глаз с тебя не спускать, а ты толкаешь меня на немыслимую глупость.

— Вот уж не думал, что ты такая трусиха, Китти дразнюсь, наблюдая, как у нее упрямо выпячивается вперед подбородок. Катя не любит, когда ее задевают, я уже давно это заметил, и всегда стараюсь поддеть ее. В моменты гнева она похожа на воительницу. Подхожу ближе, и целую ее в кончик носа. Она всегда раздувает ноздри, когда злиться. Маленькая, сердитая кошечка.

— Я обязана, доложить твоему отцу, о необдуманном решении — наконец выговаривает она по слогам.

— Не зли меня — вспыхиваю, и забыв о сдержанности, хватаю девку за подбородок. — Мы с тобой, кажется, решили, что ты моя послушная зверушка — моя истинная сущность, вырывается изнутри, и я ничего не могу с этим поделать. Я такой же, как он. Гены кривые. Зачем я обижаю девчонку, которая так печется о моем благополучии? Потому что, от зверя, может родиться только зверь, и с этим почти невозможно бороться.