Грешница по контракту (СИ) - Максимовская Инга. Страница 36

— Ах ты, сука — рычит он, глядя как я пытаюсь встать, и наносит очередной удар, теперь уже по сломанной ноге. Нет, я не позволю ему уйти отсюда живым. Словно какая-то неведомая сила, наполняет мое тело. Перехватываю его руку с зажатым в ней ножом, и до хруста выворачиваю запястье. Лес оглашается жутким, животным криком. Криком боли и ярости. Душа наполняется ликованием. Мне хочется убивать его медленно. Смотреть, как тварь умирает мучительно и болезненно. Неужели, я такой же, как он. Это пугает меня, до одури. И я закрываю голову руками, обрушившись на покрытый кровавыми пятнами снег.

— Ты все такой же сопляк — торжествующе смеется зверь, видя мое состояние. — Твоя мать, зря так дешево отдала свою жизнь. Да и сыну такой отец как ты не нужен. Чему ты сможешь его научить, если сам ни на что не годен. То ли дело я? Я сделаю его богом — безумно кричит он, не замечая в своем припадке, как я протягиваю руку, за валяющимся, чуть поодаль пистолетом. Выстрел разрывает звенящий от напряжения воздух.

Кэт

Выстрел. Один, второй. Останавливаюсь. Мне не страшно. Уже не страшно. Развернувшись, медленно иду обратно. Я обещала, что убью его. Слово нужно держать.

— Ты зачем вернулась? — спрашивает Дэн. Он сидит, привалившись спиной к дереву, зажимая рукой кровоточащую рану. — Почему ты никогда меня не слушаешься? Пожалуй, я возьмусь за твое воспитание всерьез, маленькая непослушная дрянь.

— Где он? — вопрос сам слетает с губ. Проследив взгляд Дениса, вижу распластавшееся на снегу тело. — Я так испугалась за тебя, Денис. Так боялась, что он победил — я плачу, реву навзрыд, прижимаясь к самому любимому, самому родному на свете мужчине. Моему хозяину. Он гладит меня по волосам окровавленной рукой, и молчит. Я чувствую его дыхание на своей щеке. — Неужели, все закончилось? — шепчу, стараясь своими прикосновениями не нанести ему боль.

— Ты куда? — напряженно спрашивает Денис, видя, что я направляюсь в сторону поверженного зверя. Не подходи к нему, стой! — кричит он, но я снова его не слушаюсь. Я хочу увидеть поверженного зверя. Насладиться его смертью. Словно бес толкает меня к нему.

Он, вдруг резко открывает глаза и хватает меня за ногу железной хваткой. От неожиданности вскрикиваю, и падаю на землю рядом с ним. Зверь улыбается. В руке его зажата граната с выдернутой чекой. Вижу, как замер Дэн, глядя на смертельное оружие в руке своего отца.

— Не дергайся, куколка — безумно смеется убийца — Ты снова поверил, что я умер, сынок. Такой легковерный. Меня защищает сам дьявол. Вот и матушка твоя явилась, они все тут. Наблюдают мой триумф — в глазах его сумасшествие. Зверь оглядывается по сторонам, радуясь несуществующим зрителям — Я все равно обыграл тебя, гаденыш.

— Отпусти ее. Тебе нужен я, зачем тебе девчонка? — глаза Дэна пылают, но подойти он боится. Зверь не шутит.

— Мне — не нужна. А вот тебе — очень даже — на губах зверя пузырится пена. Я понимаю, что он умирает, видимо, пробито легкое. Денис не сводит взгляда с разжимающихся пальцев, в которых зажата граната. Я при всем желании не успею. Какая же я дура. Непроходимая идиотка. Хозяин был прав в отношении меня. Я не успеваю понять, как Дэн оказывается возле меня, чувствую сильную руку, выдергивающую мое тело из кровавой каши, в которую превратился снег. Он толкает меня впереди себя, закрыв своим телом со спины, и перехватив гранату из разжавшихся мертвых пальцев, не глядя отбрасывает куда то в сторону. Взрыв рвет перепонки, опаляет невероятным жаром. Взрывная волна отбрасывает нас с Денисом, так и не выпустившим меня из своих стальных объятий. Я падаю на снег, чувствуя на себе обмякшее, безжизненное тело, придавившее меня к земле, как каменная плита. С трудом выбираюсь из-под него.

В ушах гудит, голова кружится. Но, увидев то, что стало с моим хозяином, забываю обо всем. Он похож на сломанную куклу. Спина буквально разворочена, кожа свисает кровавыми лоскутами, смешиваясь с обрывками ткани. Дэн дышит, но насколько хватит его сил. С трудом борясь со слезами, я снимаю с себя одежду, и рву ее на длинные лоскуты, что бы, хоть как то его перевязать. Оставить его тут одного, об этом не может быть и речи. Денис не приходит в себя, лишь изредка стонет, когда я, стараясь не очень его шевелить, делаю перевязку. «Главное не навредить. Только бы дотащить его до людей. Там помогут» — успокаиваю себя, потому что, боюсь сойти с ума, видя его в таком беспомощном состоянии. Его ресницы успевают покрыться инеем, пока я, сдирая в кровь ладони, режу еловые лапы, ножом убийцы. Но он жив, и это главное. Остатки куртки уходят на то, что бы связать ветки, соорудив из них импровизированные носилки — сани, на которое я, со всеми предосторожностями, перетаскиваю безвольное тело любимого. «Жив, жив, жив» — бьется в мозгу. Мне жарко, от напряжения, нервов. Хочется лечь рядом, и просто уснуть, но этого позволить себе я не могу.

— Катя, Иди одна, приведешь помощь — за своими делами, не замечаю, что Денис открыл глаза, — вместе не выберемся.

— Выберемся — упрямо говорю, отталкиваясь ногами от земли. Импровизированные носилки легко поддаются, скользят по промерзшей земле — Ты говори со мной, ладно? Я хочу слышать твой голос — умоляю, глядя на его слипающиеся веки. Он лишь молча моргает, сил на разговоры нет. Я ползу, таща за собой тяжелые ветки, на которых лежит Дэн. Не знаю, насколько хватит сил.

— Тее нужно думать о ребенке, — шепчет он, но я его не слышу, упрямо двигаясь по темному лесу, хотя, даже не знаю куда. Только спустя час осознаю, что Ден молчит, и чуть дышит. Он умирает, я явственно, почти физически осознаю это. Слезы заливают глаза. Я сдаюсь. Ложусь рядом, и закрываю глаза, обвив рукой деревенеющее тело самого любимого на свете мужчины. Зверь, все таки добился своего.

— Здесь. Нашли. Товарищ генерал, мы их нашли — возбужденный крик, заставил Генерала вздрогнуть. Алексей Петрович выкинул окурок, и пошел на крик, едва сдерживаясь, чтобы не побежать. Он не спал несколько ночей, прежде чем машину Дениса нашли. Генерал Симонов чувствовал вину перед семьей друга. Он так до конца и не верил, что покойники могут воскреснуть. Был уверен, что родной отец Дениса, сгорел в той избушке, много лет назад. И теперь, увидев на снегу тело своего крестника, генерал заплакал. Сто лет не мог выдавить из себя слезинки, даже когда хоронил единственного друга, своего Кольку.

— Живы, — выдохнул один из спасателей, расчехляя свой чемоданчик — не знаю, правда, надолго ли. Парень тяжелый. У девушки, сильное переохлаждение. Вообще чудо, что при таких травмах он еще не умер.

— Катя беременна. С ребенком все в порядке? — генерал достал дрожащими руками очередную сигарету, наблюдая за работой медика. Десять лет не курил, а тут сорвался.

— Ну, я ж не господь бог, не всевидящ — сквозь зубы выдавил медик. Генерал отбросил так и не прикуренную сигарету, и подхватил на руки легкое тело, не подающей признаков жизни девушки.

Он выдохнул только в больнице, куда спустя долгих четыре часа доставили пострадавших. А потом уехал домой, где сидя перед фотографией, с которой ему улыбалась счастливая семья друга, целый день пил водку, без закуски, не обращая внимания на испуганное ворчание жены, которая, не переставая плакала.

— Я не сдержал обещания, Коля, прости — прошептал он, и схватился за грудь, скрипя зубами от обжигающей боли. Жена только на утро обнаружила генерала, лишь на неделю пережившего Николая Георгиевича. Генерал Симонов так и не узнал, что тело маньяка, уничтожившего целую семью, так и не нашли, хоть и перерыли весь лес.

Глава 23

Дэн

Она, скрючившись, спит на стуле рядом с моей кроватью. Такая маленькая и измученная, что мне нестерпимо хочется прижать ее к себе, крепко, и больше никогда не отпускать. Я пытаюсь приподнять руку, но она не слушается, лежит словно плеть. Я с ужасом понимаю, что не чувствую ни ног ни рук.