Сердце мертвого мира (СИ) - Субботина Айя. Страница 33

  Раш отрицательно мотнул головой. Миэ очень спешно пересказала ему все, что знает: про письма Арэна, про то, кем приходится Фьёрн и про подслушанный разговор.

  - Я узнала по голосу, - говорила она быстро, Раш едва успел разбирать слова. - Послы из Рхеля что-то замышляют. Верно тоже приехали торговаться за Фьёрна. Но раз их регент метит на золотой трон Дасирии, то привезли они не такие щедрые предложения, как наш Шаам. Да только теперь-то письмам Арэна грош цена.

  - Как и нашим головам, если все откроется, - быстро соображал карманник.

  Миэ согласилась с ним.

  - О чем хотел говорить тот рхелец с Дюраном?

  - А мне откуда знать? Торгаш сказал, что нашел замену мне. Расчет делать не хочет, ну да у меня свои счеты все равно подведены будут. - Последние слова сказал с опаской, мало ли чего таремка удумает. Она всегда больше всех выступала, если Раш прохаживался по чужим карманам.

  Но, вопреки его ожиданиям, после короткого обдумывания, волшебница широко улыбнулась.

  - Я помогу тебе, а ты поможешь всем нам, - сказала почти торжественно и размяла пальцы. После чего снова схватила Раша за рукав и оттащила еще дальше, в тень, куда не хватало даже света чадящих факелов. - Верно я поняла, что ты собрался переполовинить скарб торговца?

  Раш видел размытые тьмой контуры ее лица, но глаза волшебницы по-прежнему полнились лихорадочным блеском. И то, что она продолжала разминать пальцы, могло значить только одно - таремка собиралась чародейничать.

  - Была мысль, - нехотя сознался Раш, обескураженный ее непонятным настроением.

  - Тогда я дам тебе невидимости, а ты, взамен, хорошенько поскребешься в его вещах. Заглянешь в каждый угол, под каждую пылинку.

  - Ради какой печали-то? - Рашу нравилась перспектива получить на себя чары невидимости, тем более, что Миэ умела творить их ладно и безукоризненно, но прежде чем соглашаться, решил выведать все наверняка.

  - Сдается мне, не просто так рхелец с Дюраом беседы вести вздумал. Уж точно не о шелках да винах. С самого начала странно было, чего этот тип в Северных землях околачиваться удумал, и домой не торопится. Письма ищи, книги.

  Про себя Раш подумал, что будь он на месте заговорщиков, нипочем бы не стал оставлять важные письма без присмотра хоть на мгновение. Арэн и тот со своими носился, как служитель с новеньким кадушем, и теперь-то Раш понимал, чего ради. Но переубеждать Миэ не стал: торгаш не казался ему таким уж предусмотрительным. Кто знает, осилил ли умом, что все ценное надобно носить с собой.

  На предложение таремки карманник согласился. Под пологом невидимости чувствовал себя странно, хоть раньше ему уже доводилось прятаться под ним. Будто голый перед всеми, подумал Раш, и шагнул в темноту.

  Большую часть пути шел держась близко к стенам, хоть в том не было большой нужды. Коридор Харрога пустовали, северяне и жители полузамка-полукрепости веселились на пиршестве, а в коридорах разгуливали ветра. Когда-то они приносили аромат морозной ночи, иногда - селеньев и хмеля, но большей частью над всеми был противный запах плесени и сырости. Раш толком и спать не мог, хоть бы как не молили об отдыхе его кости: стоило поддаться дремоте, как следом приходило чувство, будто его ткнули в самое сырое место Эзершата.

  Ступени, лестницы. Раш всегда хорошо запоминал места, где ему довелось однажды побывать. И уж тем более он бы и впотьмах нашел путь до комнаты, которую ему отвела хозяйка Харрога. А комната купца была тут же, в пяти шагах. Раш остановился еще у поворота, выглянул - не стоит ли кто на пути? Ход был свободен, однако около двери мялись двое. Карманник недовольно нахмурился. Его самые худшие опасения оправдались: Дюран уже успел посадить на цепь сторожевых псов. И когда только успел, раздумывал Раш, соображая как поступить дальше. Теперь-то торгаш точно не станет платить. Раш бы не удивился, если завтра с рассветом от таремца и след простыл. Однако это не отменяло главного: в комнату нужно попасть.

  И, что делало задумку еще сложнее, напротив двери, у противоположной стены коридора, на высокой кованой подставке с чашей, тлел огонь, распуская круг себя свет. Не яркий, но все же достаточный для того, чтобы оба не уподобились слепым мышам. Судя практически недвижимому перу пламени, огонь в жаровне не нуждался в дровах, а питался магией: не затушить его, не дождаться пока сам угаснет. Такой пламень погасить могут только чары, что его же и родили. Раша прятала невидимость, - карманник мысленно поблагодарил Миэ, что подвернулась вовремя со своим волшебством, - но даже она не делала его полностью невидимым на свету. Размазанный силуэт и тень так или иначе стали бы его предателями.

  Выбор оказался скудным: либо уходить ни с чем, либо идти по головам. Карманник колебался не долго. По добро воле увальни вряд ли покинул свои лежки.

  Раш не хотел убивать без нужды. Никакое золото или призрачные секреты не стоят того, чтоб лишать человека жизни. Тем более, что охранники и впрямь были ни в чем неповинны. Оставалось надеяться на то, что тело не подведет. Главное - обратить силу здоровяков против них же.

  Он крался с предельной осторожностью. Еще перед тем, как покинуть закоулок и выйти в коридор, достал кинжал: после, когда подберется достаточно близко, его не выдаст даже легкий шорох обнаженного лезвия. Да и рука привыкнет к рукояти. Раш не собирался резать глотки, кинжал был нужен ему, чтобы подрезать ремни на которых держались ножны с мечами. Так Раш собирался выкроить себе время, чтобы обезоружить на какое-то время хотя бы одного, и, потратить драгоценные минуты пока тот будет мешкать, на расправу со вторым. Выйти разом против двоих, Раш не рискнул.

  Не в пример прошлому охраннику Дюрана, который дрых так, что крыша подскакивала, эти двое стояли с широко раскрытыми глазами, без всякого признака сонливости. Будто зачарованные. Впрочем, то могло быть не так далеко от истины: многие гильдии, что предоставляли услуги наемников и сопроводителей, снабжали своих людей снадобьями и отварами, которые помогали телу долгое время обходиться без сна и не чувствовать усталости.

  Шаг за шагом, переставляя ноги осторожно, будто кошка, подстерегающая воробья, Раш скоротал две трети пути. Глаза различали лица наемников: оба не из северян, долговязые, с приплюснутыми широкими носами. Из народа драконов, решил карманник. Драконоездники, как их часто называли, мало когда покидали родные земли. Если и был во всем Эзершате народ, более зависимый от суеверий, чем северяне, так это они. Когда-то Раш слыхивал, будто ходят между драконоездниками молва: всякого, кто покинет родные земли, постигнут три десятка и три несчастий. Потому-то были эти долговязые смуглые люди большой редкостью, чуть меньшей, чем жители Забыты лесов шайры. Вторых Раш никогда и в глаза не видывал, слышал только, будто кажа у них всех оттенков зеленого, а в волосах густо от плюща да лозы.

  Откуда бы взяться этим двоим так далеко от родных земель, размышлял карманник, подбираясь почти вплотную. В наемники не брали тех, кто вышел из рабства. И в Артумской гильдии наверняка были одни только северяне. Выходит одно: драконоезды приехали с кем-то. Если Миэ оказалась права в своих подозрениях, охранников Дюрану могли "одолжить" рхельцы. А с чего бы взяться такой щедрости, если нет никакой корысти взамен?

  Охранники стояли молча. Подойти ближе, чем за пять шагов, Раш побоялся. Может эти двое и не слишком расторопны, чтоб заприметить опытного вора, но уж слух-то должен быть при них. Тем более, подойдя еще ближе, он заступил бы черту, за которой начиналось царство света.

  Карманник собрал силы, присел, чуть потянув с колен штаны, чтоб даже тугой скрип натянутой ткани не выдал его. Выбрал того, что стоял ближе, выискал глазами, где ремень меньше всего прилегает к телу. Мысленно попросил Карриту не покинуть его... прыгнул.

  Двумя широкими шагами преодолел расстояние и, крутнувшись на месте, присел, скосив вострым лезвием кожаную ленту ремня. Охранник что-то невнятно пробубнил, потянулся к мечу, но Раш изловчился раньше него, и снова полоснул, скашивая жалкий клок, который все ж удержал ремень на месте, не давая ему разойтись в стороны. Ножны задребезжали металлическим голосом, встретившись с каменным полом, охранник намацал только пустоту на бедре, заревел на непонятной речи.