Сердце мертвого мира (СИ) - Субботина Айя. Страница 75

  - Псиной был, псиной и подох, - сказал, как выплюнул.

  Хани так и стояла на прежнем месте, точно ноги ее укоренились в земле. Раш подошел к ней, осторожно тронул за плечо, и, когда девчонка не отреагировала, тряхнул сильнее. Северянка подняла на него взгляд, открыла рот, но не смогла вымолвить не звука. Карманник здоровой рукой притянул ее к себе.

  - Цела? - спросил просто, лишь бы разговорить ее. Беглого осмотра было достаточно, чтоб понять - девчонка не пострадала.

  Она кивнула.

  - И понесли тебя темные силы в эту глухомань, - ругался Раш. Сейчас, когда опасность миновала, он готов был разорвать северянку на части. Может, не сунься она сюда, встречи с шамаи удалось бы избежать. Хоть сам он в такую вероятность верил слабо, злости от того не убавилось. Но и кричать на нее карманник не мог: как ни как, а она спасла его. - Значит, магия все ж с тобой, так что сопли подбери.

  - Я...я... - Девчонка давилась слезами. - Взяла... темной.

  - Ну и жива же, - огрызнулся карманник. - Было б с чего убиваться.

  Северянка вцепилась пальцами в его куртку, посмотрела на Раша мокрыми глазами.

  - Чужестранец, не выдавай меня, умоляю, - сбивчиво шептала она. - Я не хочу умирать, я не хочу, не хочу...

  Рашу сделалось гадко. Гадко от того, что она глядит на него вот так, словно он тот мужик, который ее матери голову снял. Боится и презирает, зная, что отныне зависит от жалкого, негодного человека. Знала бы кого просит, мысленно усмехнулся Раш, чувствуя, как в голове зашумело, тело поддалось слабости. Он потерял много крови и продолжал терять еще, но кости уцелели. Волею случая ли или по божественному провидению.

  - Не выдам, - пообещал он, опираясь на северянку, чтобы не упасть. - Только заштопай меня, а то некому будет хранить твои тайны.

  Она кивнула и поспросила немного обождать. После чего выскользнула из-под его руки и бросилась выбирать что-то в кустарнике. Вернулась с пучком сухих стеблей и улыбкой, которая на заплаканном лице выглядела жалкой.

  - Это студень-трава, - рассказывала девчонка, пока они добирались до места стоянки. - Я сделаю тебе припарки и раны за день-другой затянуться.

  "Так вот зачем она на поляну поплелась", - понял Раш, а вслух спросил:

  - Отчего шамаи не стал человеком?

  - Он потеря человеческое. Предки не примут его к себе, он не станет духом-защитником. Сгниет, как всякое одичавшее зверье.

  - Невелика потеря, - подытожил Раш.

  Костер едва дышал. Северянка помогла Рашу сесть, прислонила спиной к стволу дерева, а сама занялась огнем. Когда пламя увеличилось вдвое, она выложила наполовину обгоревшую беличью тушку и протянула ее карманнику.

  - Ешь, - приказала коротко.

  Раш улыбнулся: только что ревела, а теперь снова смурная, как дождливое утро. Раш вгрызся зубами в мясо, активно перемалывая плохо прожаренный тугой кусок, на вкус словно подошва ношенного сапога. Северянка пока разбиралась с горшками и травами: достала глинную плошку, раскрошил в нее найденные только-то ветки, туда же бросила пригоршню черной мази из другого горшка, перемешала и подошла к огню. Поворошив палкой золу, сунула в теплый пепел свое снадобье. Огонь будто разогрел ее: разрумянил щеки, вернул губам цвет.

  - Дай погляжу, что там у тебя, - повернулась она к Рашу и подошла прежде, чем он ответил. От ее рук несло прогорклым медвежьим салом, но волосы пахли снегом. Серебряные побрякушки, ударяясь друг об друга, хихикали тонким многоголосьем.

  - Что ты сделала, там, на поляне? - спросил Раш, пока девчонка стаскивала с него куртку. Карманник с сожалением посмотрел на широкие ленты кожи, которые выхватили зубы волкооборотня. Теперь одежда сгодилась бы разве что на ловлю рыбы.

  - Взяла темной магии, - повторила она сказанное прежде. Осторожно помогла ему высвободить раненную руку из кольчужного рукава. Следом за кольчугой сняла рубашку, всю насквозь пропитанную кровью.

  Морозный ночной воздух пробрал Раша до кости. Как ни силился карманник не выказывать слабости, почти сразу начал мелко дрожать. Девушка придвинулась ближе, откинула косы за спину. Рассматривая ее лицо, теперь привычно нахмуренное и недовольное, карманник вспомнил ее мертвой. Там, в Белом шпиле, она лежала бездыханная, но даже мертвый ее взгляд был куда теплее, чем тот, которым северянка встречала его каждый раз, когда их глаза встречались.

  - Кость будто бы цела, - сказала она, задумчиво хмурясь.

  - Крепко ты пса... - продолжил Раш. О том, что кость цела, он знал и без ее уверений.

  Северянка как-то странно поглядела на него, но ничего не ответила. Взяла из мешочка какой-то травяной порошок, и густо присыпала им место укусов. Карманник поморщился от тысячи колючек, которыми впилась в него новая боль. Потом северянка достала из золы горшок с варевом, - разило от него до тошноты отвратно, - и прямо пальцами густо втерла все до последнего в искусанное плечо Раша. Не успела она закончить, а боль и вправду начала понемногу утихать. Но на смену ей пришел холод. Девчонка помогла ему придвинуться к огню, сняла с лошади шкуру и растлила на земле, предлагая Рашу лечь.

  - Боишься меня? - отважился спросить он. Знал ответ загодя, но отчего-то важно было услыхать, что скажет сама северянка.

  Хани не повернул головы. Она ссутулилась от холода, смотрела в огонь, будто читала в нем откровения мира.

  - Спи, - только и сказала она. - Теперь мой черед тебя стеречь, чужестранец.

  - Отчего ты не зовешь меня по имени? - успел спросил Раш прежде, чем провалиться в сон.

  Ответа, если он и последовал, карманник уже не слышал.

  Хани

  На рассвете пришел снег. Белые тучи лениво сыпали колючей крупой, покрывая грязь дороги тонким белым покрывалом.

  Чужестранца знобило все утро. Кожа Раша раскалилась, будто его целую ночь медленно поджаривали на вертеле. Он едва мог говорить. Хани пришлось даже помочь ему справить малую нужду: чужестранец с трудом держался на ногах, даже опираясь на ее плечо. Несмотря на все протесты, Хани все ж взялась ухаживать за ним. Она еще раз натерла его раны снадобьем, обернула в одежду, которую просушила над костром и кое-как залатала тем, что нашлось под рукой. Кольчугу сложила в суму, чтоб железо не студило тело чужестранца. После завернула его же в шкуру и помогла забраться на лошадь. Сама села впереди, получив, наконец, повод собственной кобылы. Раш прислонился к ней, и его горячее дыхание тут же раскалило Ханино ухо. На всякий случай девушка обвязала веревкой и себя, и его, чтоб ослабевший чужестранец не свалился с лошади. Нужно было спешить: если Раша не согреть, только богам известно, что с ним может статься. Лошадь, почуяв под ногами примерзшую за ночь землю, радостно заржала и перешла в галоп. Дорога до деревни была почти ровной, лишь изредка петляла в пихтовых кустарников.

  Только ближе к закату Хани добралась до деревни. Знакомый частокол покосился за тот год, что она путешествовала в поисках своего благословения. Даже воздух здесь пах на диво знакомо: картофельными лепешками, запеченной в глине рыбой и сушеными древесными грибами. Хани улыбнулась, представляя, как высыплет на улицу малышня, когда увидит всадницу на рогатой лошади. Кем она была год назад? Файари, порченной колдуньей? И кем стала теперь?

  Мечты рассеялись под натиском тяжких воспоминаний. Что сказать им всем? Рок погиб, она сама одной ногой была уж в гартисовом царстве, если б не чужестранец и странное существо, о котором Хани могла сказать лишь то, что проносила его в суме за плечами. Она сама - фергайра ли? Когда до частокола оставалось всего несколько десятков шагов, Хани решила не говорить им о том, что она стала колдуньей севера. Сестры Белого шпиля не приняли ее, только вертели так, как им было надобно. Радость источилась, пошла червоточинами злости на самое себя. Воротиться домой через год, только чтоб сказать, что осталась порченной, как и прежде, не получила благословения Снежного и потеряла единственного друга? Не о том ей мечталось прошлой весной.