Сердце мертвого мира (СИ) - Субботина Айя. Страница 8

  Девушка только теперь заметила, что из-под кольчуги выглядывает кожаный круглый короб, край его распоролся и в дыре видать кончик залитого сургучом туба. Уж не эти ли важные письма дасириец вез Владыке севера? Она несколько мгновений раздумывала, стоит ли их брать. Арэн будто бы говорил, что они очень много значат. Будет несправедливо, если затеряются в суматохе. Хани погладила Арэна по голове, отодвинула в сторону грязные светлые волосы. И заплакала. Потихоньку, пока никто не мог видеть ее слабости. Фергайра не плачет, если хоть кто может видеть ее - так наставляли сестры в башне Белого шпиля. Но слезы рвались наружу.

  Где-то поодаль ото всех, сооружали погребальные помосты. На них уже клали тела мертвых северян, щедро поливали маслом, которое воители привезли с собою. Служители Скальда заканчивали последние молитвы, готовясь провожать северян в царство Гартиса. А еще дальше, завернутый в шкуры, умащенный маслами и бальзамами, лежал Талах. Хани даже не могла проститься с ним. Может, после, когда тело шамаи повезут в Сьёрг, у нее будет возможность сказать над ним хоть несколько слов. Но сердце рвалось на части именно сейчас. Иногда оно стучало так часто, что каждый вдох приносил боль. Ей больше жизни хотелось оставить все, забыться, броситься к мертвому шамаи и в последний раз наглядеться на него. Еще немного, чтоб запомнить любимые черты. Почему боги так мало отпустили Талаху, почему не дали им встать для благословенного союза?

  - Нечего по живым слезы лить.

  То говорил Берн. Хани, увлекшись горем, не услышала его шагов, или же северянин нарочно подошел тихо, чтоб не спугнуть ее. Девушка торопливо смахнула слезы.

  - Устала, - сказала первое, что пришло в голову.

  Берн тронул ее за плечо, легонько сжал пальцы.

  - Я знаю, что сегодня было много смерти, фергайра. Ты молода еще, чтоб принимать тяжкие испытания, но на все есть какая-то нужда. Всякому отсыпано столько горя и отлито столько слез, чтоб в меру было все выдержать. Молодые деревья часто гнуться по ветру, какие-то ломаются, другие - с годами становятся крепше. Сдается мне, ты из второй породы, древесина у тебя добротная.

  Хани непонимающе вскинула голову. С чего вдруг вождь Артума, правая рука умершего Владыки Севера стоит здесь и утешает ее? И нет в его голосе злости и спеси, речь теплая, взгляд греет.

  - Я знаю, Берн. Но слез так много, если их не пролить, ослепну.

  - Мы повезем шамаи в Сьёрг, как ты и просила, раз такая его воля. В дороге будет время, чтоб проститься. Прибереги слезы до того часа, а пока - присмотри за воинами, которых больше некому обласкать.

  Она кивнула. Берн ушел, по пути столкнувшись с Рашем, мужчины обменялись долгими взглядами. После, карманник протянул ей суму. Хани выудила из нее несколько горшков с мазями, костяную иглу и моток с жилами. Совсем недавно она точно так же штопала щеку чужестранца. Потом кривой уродливый шрам заговорил жрец Скальда, и теперь от него осталась только белесая змееподобная линия, которая вскорости, тоже расползется и вовсе исчезнет.

  - Послушай, я хотел спросить, - начал Раш, как только Хани открыла горшочки и смешала прямо на ладони их содержимое. Подумав мгновение, добавила еще немного зеленого смердящего бальзама из первого горшка, и снова растерла. - Там, в замке вашего Конунга. Я видел кой чего, но не знаю - чего это было?

  Хани маленькими порциями втирала смесь вокруг раны, старательно массировала, пока бальзам до последнего не пропитывал кожу.

  - Я не знаю, - честно призналась Хани. - Такого прежде не было. Духи иногда сами приходили и говорили мне, что делать и как поступить, а тогда мой разум затуманили зелья фергайр. Может, то был страх, а может - пророчество.

  - В том пророчестве с моими друзьями сталось дурное, - голос Раша сделался низким. Совсем как раньше, когда они ехали на одной лошади, петляя на опасных склонах холмов. - Скажи мне, девчонка, чего опасаться?

  - Я же сказала - не ведомо мне, - тоже обозлилась она. Злость мигом просушила слезы, придала сил. Пальцы перестали дрожать, и жила без труда вошла в дыру с другого боку костяной иглы. Хани приноровилась и сделала первый стежек. Прислушалась - не проснулся ли Арэн? Но дасириец пребывал в благословенном забвении.

  - Для тебя же лучше, чтоб твои слова оказались правдивыми.

  - Пойди погрози лучше тому, кто тебе ровня. - Хани упрямо посмотрела на чужестранца.

  Взгляды их встретились, столкнулись в беззвучном поединке. Глаза Раша, как и прежде, хранили тысячи странных всполохов. Брови чужестранца сошлись одной чертой, нависли над глазами, будто туча.

  - Еще никто не обвинял меня в трусости, фергайра, или как так тебя! - Сказал, как в лицо плюнул. Но не торопился уйти.

  - Тогда хватит меня подначивать, - примирительно ответила Хани. Меньше всего девушке хотелось растрачивать последние силы на бессмысленную перепалку. - Я не желаю вам зла и никогда не желала. Прости, что это не меня прибили шараши, заместо двух твоих друзей. Если б можно было обменять у Гартиса одну никчемную девчонку на двух славных мужей - я б сама постучалась к хранителю мертвого царства.

  Хани поздно услыхала, как задрожал предатель-голос.

  - Чтоб тебя харсты..! - Раш подскочил, будто ужаленный смертоносной змеей. - Пойду, поищу пару крепких рук.

  Хани не стала его удерживать, напротив - стоило чужестранцу скрыться из виду, она с облегчением вздохнула. После того, как чужестранец помог прогнать волкооборотня Эрика, она забылась. Отчего-то решила, что теперь они забудут о неприязни, но ошиблась.

  Пока зашивала рану Арэна, Хани размышляла над словами Берна. Он прав был, это хмурый воитель Севера. Будет время для слез, а нынче время вспоминать о долге. Интересно, чтобы сказала старая Ванда, окажись тут рядом. Не жалела бы, что по ее наставлениям порченную светлую колдунью взяли в круг сестер, а она, вместо того, чтоб исправно нести возложенные обязательства, рыдает, точно дитя над разбитой коленкой? И что сказать в Башне белого шпиля? Ее посылали глядеть и слушать, только что же теперь, когда нет Владыки Торхейма и Артум остался без правителя? Стоит ли вмешиваться как того велят обычаи? С давних времен Конунга выбирали советом колдуний Белого шпиля. Иногда, они выбирали того, кто был ближе всех к умершему или изгнанному Конунгу, а иногда - вовсе стороннего человека. Был ли избранный воином или кузнецом, кожевником или служителем из храма - все были равны перед выбором. Но теперь, пока до Артума еще неблизкий путь, кто-то должен взять верх: раздать приказы вождям, успокоить злого Корода, который бранился почем зря, что его воинам так и не дали переполовинить поганое людоедово войско. Берн нравился ей своим странным хмурым равновесием, но не все вожди признавали его. Берн был хора, рожденным за глаза богов. И пусть для фергайр рождение и кровь не имеют значения, некоторые особо правильные вожди, не желали видеть на троне грязнорожденного. Даже теперь, когда еще не успело затихнуть эхо песен клинков и молотов, среди вождей началось соперничество. Каждый норовил перекричать другого, отдать свои приказы через чью-то голову. А Берн будто вовсе не стремился быть над всеми, принять то, что протягивала щедрой дланью судьба. Захоти он взять правление - самое время теперь показать, кому как не ему, правой руке своего храбро погибшего отца, править Артумом?

  Но вождь мешкал, словно задеревенел.

  Когда с раной дасирийца было покончено, Хани снова смазала его плечо бальзамом. К тому времени вернулся Раш. Позади него топтались двое, судя по одеждам - деревенские. У одного был раскроен лоб, второй припадал на ногу, но, завидев колдунью, оба тут же позабыли о своих болячках и поклонились, спрашивая, чем помочь. Раш обозлился.

  - Со мной вы пришли, мне и помогать будете! - рявкнул он. - Или вас шараши крепко по башке приложили, что память мигом отшибает?

  Северяне даже не поглядели в его сторону, оба смиренно ждали ответа Хани.