У любви пушистый хвост, или В погоне за счастьем! (СИ) - Гусейнова Ольга. Страница 2

Я вздрогнула и пошатнулась, нога в мягкой, домашней войлочной чуне соскочила с балясины. А я вцепилась в веревку еще крепче, нечаянно выпустив опору, и теперь, скрючившись, повисла в воздухе, отчаянно цепляясь ногами за перила.

Темные полы плата знаменем колыхаются над первым ярусом. Проклятые тряпки мешают, не дают освободиться и вернуть себе устойчивое положение, а влажные от волнения ладони как назло скользят по веревке. Луна! А ведь сама виновата в своем нынешнем глупейшем положении. Надо выбираться и быстро.

— Ваша сестра полукровка. Вероятно, ее кошачья натура позволит принять нашего князя как мужа и отца своих детей. Даже будучи не единственной его женой.

Я неловко дернулась, услышав мнение княжеского чиновника. Оно стало последней каплей в череде моих жизненных проблем. Зачем, спрашивается, еженедельно собственноручно полировала и натирала воском перила — чтобы они сейчас уходили из-под ног?! Чуни предательски скользили, разъезжались, хоть я тянула носки, как завзятая танцовщица.

Двери распахнулись — и худощавый высокий шатен, видимо тот самый поверенный, первым вышел из повалуши, по-кошачьи мягко, прямо загляденье, направился к выходу. За ним твердо ступал Дешен — сильный, умный, хороший волк, ради которого собственно и затевалась эта чистой воды… авантюра. И, к сожалению, не удалась, потому что оба мужчины вышли из дома.

Хлопнула входная дверь; загомонили остальные оборотни. Но мне было не до обсуждения кандидатки в невесты Его Светлости, а по сути — заложницы. Ведь не зря новоявленный князь требует именно высокородных оборотниц, а не любую представительницу клана. Кому как не мне ясно, что дело пахнет горелым маслом.

Амаль грохнул кулаком по столу, отчего я невольно вздрогнула — а перила, в конце концов, ушли из-под ног. Зависнув над полом и качаясь будто маятник, я даже испугаться не успела, как и среагировать, чтобы мягко спружинить на лапы. Ведь, как и задумывала, веревка, пришитая к подолу, ловчей сетью стремительно задрала его вверх. Рассчитывала, что всего-то окажусь пленницей собственного задравшегося сарафана, но оказалось — веревка выскользнула из моих рук и обвила шею.

Я захрипела, беспомощно болтая в воздухе обнаженными ногами и вытаращив глаза — одежда мешала освободиться, веревка сдавливала горло. Словно рыбина, выброшенная из воды, я хватала воздух ртом, но не могла вдохнуть. В глазах начало мутнеть, когда совет клана, наконец, вынудил Амаля признать, что выбора у него нет и меня придется отправить ко двору Северного. Новая война нам не по карману и не по силам.

Было слышно, как мужчины вышли из гостиной, но, наверное, ни один не глянул вверх, где я болталась, отчаянно дрыгая ногами. Все, по обыкновению, спешили покинуть наш негостеприимный дом. Мои потуги привлечь к себе внимание холостяков развеялись прахом. Причем вскоре, надо думать, и мой собственный развеют — я сипела, проваливаясь в темноту. А ведь всего лишь мечтала о муже, своем мужчине, с которым могла бы обрести женское счастье и семью.

— Савери! — Амаль привычно рявкнул на весь дом.

Раньше бы я уже спешила на его зов — промедления и непослушания брат не терпел. А сейчас из последних сил сучу ногами, пытаясь привлечь его внимание, а удавка еще сильнее перехватывает мое горло. Все, так и умру невинной, нелюбимой и несчастливой — какой позор!

— Савери? — потрясенно взвыл Амаль.

Неужели заметил меня?! Скрежет когтей по дереву, движение воздуха от мощного прыжка — и через секунду брат спрыгнул на первый ярус, со мной в руках. Торопливо выпутал из собственноручно устроенной самой себе тупейшей ловушки и удивил до глубины души, неожиданно печально спросив, с сочувствием разглядывая меня:

— Ты слышала про княжеский указ, да?

Я осторожно кивнула, кашляя и пытаясь отдышаться.

— Поэтому решила повеситься? — сделал потрясающий мое воображение вывод Амаль. — Поверь, возможно князь не выберет тебя. Ты сможешь избежать гарема. Вернешься обратно, домой… ко мне.

К этому моменту я успела отдышаться и начала соображать. Признаваться, что вешаться уж точно не собиралась, не стала. Как и в том, что напортачила с хорошей задумкой… заставить вожделеть себя неженатых клановцев, пробравшись в их сны. А как еще вынудить их пойти против брата, чтобы он согласился на мой брак? Как сделать так, чтобы не побоялись главы клана, запретившего приближаться ко мне под страхом смерти?

— Я нечаянно… хотела люстру почистить, — прохрипела заранее приготовленное оправдание.

— Кто бы сомневался, — насмешливо хмыкнул Амаль, нисколько не поверив.

Повезло, однако, что княжеский поверенный подвернулся, а то не представляю, что вышло бы…

Я шмыгнула носом и, старательно вздрагивая всем телом, заревела у брата на груди:

— И что теперь со мной бу-у-дет?..

Амаль вновь поразил, ласково погладив меня по голове и… утешая:

— Дань собрали. Но этот плешивый Валианов прихвостень требует отправить вместе с золотом тебя. Думаю, за пару дней соберешься, а потом под охраной поедешь в столицу. Не бойся, охранники подождут княжеского решения. Если повезет, ты вернешься ко мне.

Я с тяжелым вздохом кивнула, не отрывая лица от груди Амаля. Сама же в этот момент ликовала: «Наконец-то, свобода! От тебя!»

— Иди, приведи себя в порядок и накрой на стол, я проголодался. — Отстранился Амаль, вновь словно коркой льда покрывшись.

Жаль, что мой самый сильный и умный брат — душевно ущербный.

Жители Фарна могут прожить до ста двадцати лет полными сил, а затем быстро угасают. После тридцати многие оборотни заводят семью — большинство находится в поиске своей половинки. Так устроено природой: чем старше оборотень, чем дольше он одинокий, тем сильнее его звериная сущность. Потерять свое человеческое «я» никто не хочет, за редким исключением, но это скорее безумцы. Или такие, как Амаль.

Он никого не любит, не жалеет, лишь желает время от времени. Единственное, что им владеет безраздельно, — жажда власти. Именно из-за нее я рано потеряла отца, будучи не созревшей малолеткой. Амаль вызвал его на бой помериться силой и выиграл право возглавить клан. Убил! Собственного отца. Нашего отца! Затем сделал меня пленницей и собственностью. Мне двадцать три, но снять плат малолетки он так и не позволил. Я, единственная, ношу его так долго, до сих пор закрывая большую часть лица, когда выхожу из братовых хором — вдруг найдется тот, кто возжелает меня, полюбит и отберет у Амаля.

Отберет не сестру-кровинушку, а знахарку! Фарн, наш прекрасный мир, раздает редкие дары: большей частью полезные, иногда никчемные, а иной раз похожие на проклятья — никто не знает, почему это случается; кроме того, дар передается по наследству.

Мне достался сложный, двойной знахарский дар, я интуитивно чую природную силу каждой травки, корешка и листочка. Умею соединять их полезные свойства, создавая чудодейственные настойки и сборы. Но главное и самое важное в мире двуликих — я повитуха. Оборотницы разных видов из-за второй сущности часто теряют свое потомство во время вынашивания и родов. А такие как мы, повитухи, не даем этой беде случиться.

Я одна такая сильная до самых гор, поэтому к нам в клан многие обращаются за помощью, привозят своих жен и дочерей. За мою работу Амалю платят золотом или услугами, часто загоняя себя в неоплатные долги или давая клятву верности. Именно на этом держится его непоколебимая власть в клане и строятся отношения с соседями. И если бы не княжеские смотрины, брат никогда бы не позволил мне уйти от него, чтобы завести собственную семью. Передать хоть часть своего авторитета и моего ценного дара другому волку — да ни в жизнь!

Конечно, Амаль будет усердно, истово молиться Луне и другим высшим Фарна за удачу, чтобы меня не выбрал князь, а уж потом постарается вернуть себе.

Ха, я тоже постараюсь, только наоборот!

Глава 2

Рассвет только-только озарил небеса, а я уже возвращаюсь из леса. Неслышно, словно тени, за мной следуют два охранника-волка — после вчерашнего «повешенья» брат не выпускает меня из виду. Хотя сейчас неудачная попытка привлечь к себе внимание и докучливая братова «забота» вызывают лишь насмешливую улыбку, благо никто ее не увидит. Набрав травок и кореньев, я удовлетворенно выдохнула: теперь полностью подготовилась к охоте на мужа! И не ударю, как говаривала старая Марая, мордой лица в грязь на смотринах княжеских невест.