Давай сыграем… в любовь… (СИ) - Каблукова Екатерина. Страница 20

— И кто же его испортил? — он бросил быстрый взгляд на Герду, выглядывающую из-за двери в гардеробную. Служанка охнула и поспешила спрятаться, впрочем, подслушивать она не перестала.

— Полагаю, графиня Ольшанска, — пожала плечами Амалия, — Или кто— то по её указанию.

— Этой змее все неймется! Не может простить, что Леопольд пренебрег её дочуркой! — воскликнул, не сдержавшись, Фриш. Император кивнул:

— Да, тогда еле удалось замять скандал… И, Эдмунд, прошу, говори тише, мы не на плацу…

— О, да, конечно, Ваше Величество, — с едва заметной издевкой протянул тот.

— Вы говорите о … — тем временем насторожилась девушка. Мужчины переглянулись.

— Вы все равно наверняка слышали об этом. Кронпринца Леопольда обнаружили наедине с дочерью графини Ольшански, — пояснил барон.

— Полагаю девица была подослана своей матерью, — хмыкнул Рудольф, вновь кривясь, точно у него болел зуб, или же голова, — Сама графиня попыталась учинить скандал, но дядя Франц смог все сгладить. Девицу обеспечили хорошим приданым за счет казны и выдали замуж за одного из графов Северного королевства, а самого Леопольда решили срочно женить.

— И вы молчали! — воскликнула Амалия, — Почему вы не рассказали мне об этом?

— Потому что во время каждой из наших встреч вы начинали со мной спорить, — отозвался император, снова потирая лоб в безуспешной попытке притупить головную боль, — Зачем вы приняли Ольшанску на должность статс-дамы?

— Простите? — Амалия недоумевающе посмотрела на мужчин, — Вы сами дали мне понять, что ваши приказы не обсуждаются…

— Какие приказы? — Рудольф ответил ей таким же непонимающим взглядом.

— Сопровождать меня… графиня сказала мне, что это — ваше распоряжение.

— Мое? Разве, — император с силой провел рукой по лбу, — Чертова голова! Просто раскалывается! Эдмунд, я отдавал такой приказ?

— А ты не помнишь? — ухмыльнулся его друг.

— Нет.

— Не отдавал, старая каракатица пришла на аудиенцию и сказала, что твоя невеста слезно умоляла ее…

— Вот лгунья! — воскликнула девушка. Рудольф страдальчески поморщился.

— Не могли бы вы говорить чуть тише? — вдруг попросил он, — Голова просто раскалывается.

— И поделом тебе! — адъютант, явно веселясь, повернулся к Амалии и доверительно сообщил, — Вы представляете, он вчера один весь вечер пил коньяк в тронном зале!

— Это возмутительно, — девушка не сводила пристального взгляда с императора, — вашему поведению вчера нет никакого оправдания.

Рудольф слегка иронично приподнял бровь, и Амалия покраснела, вспомнив его вопрос.

— Видите, Ваше Величество, ваша невеста тоже возмущена вашим поведением! И считает, что с друзьями так не поступают, верно?

— Так вообще поступают лишь дурно воспитанные особы, — подтвердила девушка. Ответом ей была ухмылка, мелькнувшая на тонких губах. Внезапно вспомнилось, как вчера эти самые губы… девушка вздрогнула и поспешила прогнать подобные мысли.

— Интересно, Эдмунд, что возмущает тебя больше: что я напился на троне, или что делал это в одиночестве! — Рудольф ухмыльнулся чуть шире, словно догадываясь, о чем думает его невеста.

— Разумеется, второе! Когда бы еще мне удалось распить бутылку с только что провозглашенным императором! — адъютант вновь повернулся к Амалии, — Кстати, представляете, он не нашел ничего лучше, чем запить коньяк шампанским!

— Полная безвкусица! — отозвалась та. Рудольф в ответ фыркнул, чем разозлил ее еще больше, и девушка мстительно добавила, — Тем более что сегодня нам надо будет танцевать!

— Как танцевать? Почему? — почти простонал император. Девушка торжественно кивнула:

— Да, графиня Ольшанска пригласила оркестр восьмого уланского полка. Правда, они перепачкают полы ваксой, но, надеюсь, с галереи на них не посыплется пыль, там не успели убрать! — она несколько мгновений смотрела на изумленно притихших мужчин, а потом рассмеялась, — О, вы поверили!

— Поверил даже я, а ведь я не пил, — барон рассмеялся вслед за Амалией, — но неужели графиня осмелилась на такое?

— Представьте себе! Мне пришлось дать распоряжение отправить музыкантов, если те появятся, обратно в казармы. Думаю, именно поэтому она и порезала мое платье.

— Вы здорово нас разыграли, правда, Рудольф? — окликнул друга Эдмунд. Император покачал головой.

— Ну у вас и шутки… — пробурчал он, — Вы позволите?

Не дожидаясь ответа, он буквально рухнул на небольшой диванчик и тут же подскочил:

— Что это?

Фриш подошел к нему.

— По всей видимости, ножницы, которыми испортили платье твоей невесты, — сообщил он, внимательно рассматривая золотую безделушку, после чего протянул ее Амалии, — Вот, возьмите!

— Зачем? — улыбка исчезла с ее лица, девушка отшатнулась, неприязненно смотря на тонкие лезвия.

— Будем считать это компенсацией. Они действительно золотые.

— Лучше пожертвуйте это золото какому-нибудь приюту… — она осеклась. В дверь опять постучали, затем Чезаре Игалло возник на пороге. На этот раз он был одет в парадный черно— желтый камзол с золотой и серебряной вышивкой, длинные волосы стянуты на затылке лентой.

— Моя дорогая контесса… — обер-гофмейстер осекся, заметив мужчин, затем всплеснул руками, — Ваше Императорское Величество! Мы же искать вас по всему дворцу! Гости ждут!!! Это террибле, недопустимо!!!

— Подождут, — Рудольф тяжело поднялся, снова поморщился, и протянул руку, — Эдмунд…

Адъютант вынул из кармана небольшую коробочку и передал императору, тот открыл и протянул ее Амалии:

— Это вам.

— Что это? — женское любопытство взяло верх над осторожностью. Она невольно подошла и заглянула внутрь, где на темном бархате блестела диадема: тонкие веточки из белого золота, усыпанные бриллиантами, переплетались в причудливый узор с колосьями, украшенными жемчужинами.

— Как красиво, — не сдержавшись, Амалия провела пальцами по тонким листьям. Император улыбнулся, заметив сдержанное восхищение в ее глазах.

— Мой отец подарил это украшение моей матери в день ее помолвки. Мама считала, что колосья приносят счастье в семейной жизни… — он говорил тихо, так, чтобы никто, кроме них двоих, не услышал, — Думаю, ей бы очень понравилось, если бы вы надели диадему сегодня.

— Спасибо, — девушка осеклась, даже не зная, что еще сказать. Внезапно все: и резкие разговоры, и пьяная выходка Рудольфа показались ей незначительными. Этим подарком, драгоценностями своего рода, а не императора, он давал понять, что с полной серьёзностью относится к тому, что произойдет между ними. Возможно, и ей стоило попытаться…

Амалия слегка наклонила голову, и император осторожно, чтобы не смять ее локоны водрузил диадему. От него все еще пахло коньяком, и девушка вздрогнула, вспомнив вчерашнюю встречу в тронном зале и то, как близко от ее губ были его губы.

— Надеюсь, что мой подарок пришелся вам по душе, — грустно улыбнулся император.

— Он прекрасен!

— Тогда хотя бы улыбнитесь… — Рудольф вздохнул и, заметив, что обер-гофмейстер все еще стоит у дверей, недовольно переминаясь с ноги на ногу, продолжил уже достаточно громко, — К сожалению, нам пора, не то гости действительно будут недовольны.

Он положил футляр на стол и обреченно пошел к выходу. Барон, поклонившись Амалии, последовал за ним. Игалло выглянув и убедившись, что оба мужчины направились к парадным покоям и вновь обратился к девушке:

— Ваши фрейлины… где они?

— Их нет.

— Как? — обер-гофмейстер схватился за сердце, — Вы понимайте, что это — позор!

— Позором было бы идти в их сопровождении, — девушка тоже направилась к дверям, — Ступайте, вы абсолютно правы, не вежливо заставлять гостей ждать.

Игалло всплеснул руками, но времени на споры уже не было, и обер-гофмейстер стремительно удалился.

Оставшись одна, Амалия прошлась по комнате, взглянула на себя в зеркало, диадема приятной тяжестью давила на голову. Возможно, к ней стоило надеть какие— то украшения, но у нее не было ничего подходящего. Поколебавшись, Амалия все— таки приказала Герде принести нитку жемчуга, быстро надела ее на шею и поспешила к тронному залу.