Давай сыграем… в любовь… (СИ) - Каблукова Екатерина. Страница 37

— Вот. Я заказала его, уступив настояниям матери, но у меня слегка смуглая кожа, и платье слишком сильно это подчеркивает, думаю, вам оно пойдет гораздо больше, чем мне!

Мари охнула, восхищенно рассматривая пышные оборки:

— О, нет, оно слишком красивое, и я не могу это надеть!

— Глупости! Конечно, можете! — уверила Амалия, — В следующем сезоне оно наверняка выйдет из моды, и я буду жалеть, что это платье так никто так и не увидел.

— Его можно перешить, — пробурчала Герда и заслужила от своей госпожи строгий взгляд.

— Герда, ты прекрасно знаешь, что кремово- желтый цвет просто убивает меня, — Амалия ободряюще улыбнулась потрясенной Мари, — Так что не будем терять времени!

Она повернулась к Герде.

— Я не успею собрать вас двоих, — покачала головой та, и прежде чем её хозяйка успела возразить, спешно добавила, — Но я уже сказала этому деревенщине, стоящему за дверями, чтобы привел какую-нибудь горничную для госпожи Мари.

— О, Герда, ты просто чудо! — Амалия улыбнулась, полностью обезоруживая верную горничную, — Конечно, это надо было сделать с самого начала!

Сама девушка долго перебирала платья, впервые не зная, что ей надеть. Наконец она остановила свой выбор на золотисто— зеленом, с темными лентами и золотистыми кружевами, на свету переливавшимися искрами.

— Думаю, это! — она повернулась к Герде. Та пожала плечами:

— Как пожелаете, — голос служанки звучал очень сухо, — Только негоже фрейлине быть наряднее вас…

— По— моему, мы это уже обсуждали днем, — сухо напомнила ей девушка, — К тому же это — красивое платье, и оно темное, что мне и необходимо. Я не хочу, чтобы обо мне сплетничали, как о легкомысленной девице!

— Вы не говорили, что собираетесь дарить этой девчонке свои лучшие платья.

— Герда! — Амалия даже притопнула ногой, — Еще чуть— чуть — и я решу, что ты ревнуешь ее ко мне!

— Я ревную? — слишком наигранно фыркнула служанка, — С чего бы это?

— Вот и славно! — улыбнулась ее госпожа и повернулась спиной, — Она мне кажется хорошей девушкой, и, думаю, вы быстро найдете с ней общий язык! А сейчас давай поторопимся.

Герда лишь вздохнула, сокрушенно покачала головой и покорно принялась зашнуровывать корсет, поскольку для зеленого платья его необходимо было слегка затянуть.

Ровно через час обе девушки входили в малую столовую — комнату, использовавшуюся для полуофициальных обедов в кругу приближенных к императору лиц. Горничная, присланная лакеем, оказалась вполне умелой, и Мари выглядела весьма привлекательно. О себе Амалия предпочла не думать, хотя Герда постаралась на славу.

Слегка робея перед встречей с Рудольфом, она шагнула в комнату, пытаясь казаться совершенно спокойной: сказывались уроки, полученные от гувернантки.

Разноцветный паркет напоминал узорчатый ковер. Поняв, что смотрит себе под ноги, Амалия гордо вздернула подбородок и сделала вид, что разглядывает шпалеры на стенах и бронзовые светильники с изображением ястребов.

Император стоял у окна и хмуро посматривал на парк. Барон Фриш находился рядом. При виде Амалии Рудольф отошел от окна, быстрыми шагами пересек комнату.

— Ваше величество, — реверанс явился спасением, можно было не смотреть в эти бирюзовые глаза.

— Амалия, я же просил… — с укором произнес он, протягивая руку и помогая подняться. Она послушно встала:

— Позвольте представить вам Мари фон Кейсендорф, мою фрейлину.

Та вновь присела в реверансе. Рудольф кивнул:

— Я вас помню. Вы — старшая племянница Лилианы!

Девушка бросила на него испуганный взгляд.

— Ваше Величество?

— Вам обязательно вспоминать эту женщину! — не удержалась Амалия, — Будто Мари может отвечать за ее поступки!

— Разумеется, не может и не должна, — продолжал император с лёгкой издевкой, — Но их родство от этого не перестает быть родством. К тому же, Мари, от вашей тети слышал, что вы сами скучны, то есть благоразумны, поэтому не думаю, что мои… гм… бывшие отношения с Лилианой как— то вас коснутся. Полагаю, вы знакомы с бароном Фришем, моим адъютантом?

— Когда— то мы имели честь быть представленными друг другу, — спокойно отозвался тот, подходя к Мари и склоняясь над протянутой рукой. Амалия заметила, что ее фрейлина побледнела.

— В таком случае, может быть, мы пройдем к столу? — преувеличенно бодро предложила она.

— Как вам будет угодно, — Рудольф увлек Амалию за собой, предоставив своему адъютанту ухаживать за Мари. Император лично отодвинул своей невесте стул, подчеркивая неофициальность ужина, и тихо прошептал — Из всех благородных девиц вы выбрали именно эту?

— Если вы про тот случай на пикнике…

— Нет. Хотя тогда вышло забавно.

— Забавно?

— Поверьте, вы бы тоже оценили высокопарность фраз, произносимых госпожой фон Кейсендорф, особенно в свете того, что у меня как раз в то время был роман с её золовкой…

— Вы специально при Мари упомянули… про Лилиану? — прошипела Амалия, пользуясь тем, что барон Фриш как раз усаживал Мари за стол.

— А вы думали, я не вспомню этот пикник? Моя дорогая, я еще не настолько стар, чтобы страдать провалами в памяти! А уж узнать девицу, тенью сопровождавшую на балах мою… да что уж там, мою любовницу и смотревшую на меня с крайним осуждением… — он усмехнулся, — Впрочем, я не злопамятен. Если вы желаете видеть эту девушку среди своей свиты…

Не дожидаясь ответа, он занял свое место за столом. Слуги внесли закуски. Выждав, пока его невеста проверит их, Рудольф молча принялся за еду. Амалия, чувствуя непонятную досаду, сердито отвернулась от императора и вовлекла Мари с Фришем в совершенно ничего не значащий разговор, который не клеился. Мари все еще робела, а адъютант отвечал словно нехотя, то и дело посматривая на императора. Тот спокойно ел, казалось, не замечая ничего вокруг.

Уже к подаче супа разговор сам собой иссяк. Девушка откинулась на спинку стула, мучительно выдумывая новую тему.

— Вы еще не говорили о том, что осенью на море наступает сезон штормов, — вежливо, почти услужливо, подсказал Рудольф. Амалия изумленно взглянула на него. Бирюзовые глаза просто лучились от смеха. Девушка вспыхнула, но тут же рассмеялась:

— Поделом мне! Неужели это было так заметно?

— Конечно, — император тоже откинулся, с явным удовольствием смотря на свою невесту. Она, скорее, польщенная, нежели смущенная, опустила ресницы, затем вновь задумчиво взглянула на императора.

— Как правило, штормы бывают весной, а не осенью, — она улыбнулась и с мстительным снисхождением добавила, — Впрочем, вам простительно не знать данный факт…

— Вот как? — отозвался он, принимая вызов, — Расскажете нам об этом?

Девушка едва заметно пожала плечами.

— Там нечего рассказывать… ветер дует с океана и волны кажутся особенно большими… — в памяти возникли огромные белые буруны, с шумом обрушивавшиеся на скалы, их сила всегда пугала и завораживала. Амалия вновь посмотрела на Рудольфа, сидящего напротив. Она заметила, что он отослал слуг, и теперь в комнате были лишь они вчетвером. Внезапно девушка представила императора одиноко стоящим на одной из скал, пристально всматривающимся в едва заметный горизонт, и почему— то добавила, — Горе тому кораблю, который окажется близко у берега…

— И когда же стихает этот ветер? — тихо спросил император, словно они были в комнате лишь вдвоем.

— Когда расцветают тюльпаны…

— Вы уверены? — изумленно воскликнул барон. Видения растаяли, и Амалия обнаружила, что сидит в столовой императорского дворца. Она еще раз взглянула на жениха, он чуть наклонил голову, словно разрешая ответить, девушка послушно повернулась к барону Фришу:

— Как правило, к моменту, когда распускаются тюльпаны. Ветер стихает, и воздух становится теплым… И тогда мореплаватели могут спокойно выходить в море, — она заметила, что мужчины многозначительно переглянулись, — Что?

Адъютант подчеркнуто задумчиво посмотрел на Мари. Та, совершенно правильно поняв его жест, начала подниматься, но император покачал головой.