Давай сыграем… в любовь… (СИ) - Каблукова Екатерина. Страница 52

Рудольф совершенно невоспитанно присвистнул, выражая изумление. Амалия строго посмотрела на него, баронесса усмехнулась:

— Поздравляю вас, дети мои! Вот вы и раскрыли заговор!

— Осталось только добыть доказательства, — достаточно резко возразил Рудольф, — Иначе Сиверз рассмеется мне в лицо, а Северное королевство, стоит мне лишь заикнуться о заговоре, выставит ноту протеста.

— Для этого нам и надо перенести свадьбу, — Амалия улыбнулась, — Они будут вынуждены действовать, и мы сможем поймать тех, кто замешан в заговоре!

Император вновь отставил бокал, янтарная жидкость плеснула о стеклянные стенки:

— Это исключено.

Девушка закусила губу.

— Скажи ты это вчера, я бы решила, что ты не хочешь терять последние дни свободы, — пробормотала она, игнорируя остальных. Рудольф покачал головой:

— Я не хочу рисковать тобой.

Она подняла голову, император смотрел на нее с такой тревогой и обожанием, что на сердце потеплело. Девушка счастливо улыбнулась, и он, словно ослепленный этой улыбкой, на мгновение прикрыл глаза.

— Позволь заметить, мой мальчик, что, настаивая на условностях, ты рискуешь гораздо больше, — вмешалась баронесса, с явным удовольствием рассматривая обоих. Амалия повернулась к хозяйке дома:

— Не вы ли говорили мне о том, чтобы подождать?

— Тогда я не знала всего, — баронесса вновь взглянула на императора, — Рудольф, твоя невеста права.

— Предлагаете бросить её на растерзание?

— Ты это сделал, когда оставил все как есть сразу после гибели Франца.

— Тогда я… — он вскочил и прошелся по комнате, — Вы хоть понимаете, какие сплетни пойдут в свете?

— К черту сплетни, когда дело идет о жизни! — баронесса стукнула кулаком по столу, — Выйдя за тебя замуж, Амалия получит магическую защиту Лауфенбургов! Ты никогда не задумывался, почему зверь отступил ночью именно перед тобой?

— Что?.. — Рудольф замер, с удивлением смотря на баронессу. Та улыбнулась:

— Милый мальчик, мое увечье, как никакое другое, способствует чтению. Так вот, я вполне уверена, что зверь не тронет императора и его семью! Странно, что ты не заметил этого!

Император внимательно посмотрел на сидящую в своем кресле даму в траурных одеждах. Она едва заметно кивнула.

— Я заметил, — коротко ответил Рудольф, — Но этого просто не может быть, ведь…

Оборвав самого себя, он залпом допил коньяк и встал, вынуждая остальных подняться, привычно поморщился и подошел к хозяйке дома, сидевшей на своем кресле на колесах:

— Баронесса, благодарю вас за гостеприимство. К сожалению, мне пора.

Та грациозно протянула руку на прощание:

— Обыграйте их, мой мальчик! — напутствовала она императора, тот улыбнулся и почтительно поцеловал узловатую руку.

— Эдмунд, жду тебя на крыльце, — император вышел. Девушка последовали за ним. На ступенях Рудольф обернулся:

— Амалия, вам не стоит провожать меня!

— Провожать? — она недоуменно приподняла брови, — Рудольф, я еду с вами во дворец!

— Могу я поинтересоваться зачем?

— У меня, как и у вас, есть обязанности…

— Они подождут, а вы останетесь здесь.

— Рудольф… — Амалия выставила вперед ладонь, пресекая возражения, — Хотите вы или нет, я последую за вами во дворец, потому что, если я останусь здесь, победят те, кто желает отмены нашей свадьбы.

— Думаете, если вам перегрызут горло, свадьба состоится?

— Вы же слышали, что сказала баронесса Фриш! Оборотень не тронет Лауфенбургов…

— Вам так не терпится выйти замуж? — он осекся и виновато взглянул на Амалию, та посмотрела на него с укором:

— В любое другое время я бы оскорбилась, но сейчас… Рудольф, в начале нашего знакомства, вы пренебрегли собой и мной в интересах Империи…

— Тогда я не знал, что… — он осекся и с досадой посмотрел на выходящего из дома барона, затем перевел взгляд на Мари, — Как все не вовремя. Мари, надеюсь, хоть вы будете благоразумны и останетесь здесь!

Та пожала плечами:

— Проше прощения, Ваше величество, но вы сами рассказали, что зверь начал бродить по городу. Что здесь, что во дворце мы в равной опасности. Поэтому я буду исполнять свой долг!

— Эдмунд? — император посмотрел на друга, словно ища поддержки, тот насмешливо скривился:

— Предлагаешь мне здесь остаться? Знаешь, я почему— то предпочту компанию оборотня своей матушке, которая начнет меня изводить своими капризами уже через четверть часа.

— Прекрати паясничать и помоги мне отговорить Амалию!

— Думаешь, это возможно? — адъютант скептически посмотрел на девушку, она покачала головой. Это было для императора последней каплей.

— Поступайте, как знаете, — взвился он, — И езжайте во дворец, я пройдусь пешком. Один!

Повинуясь знаку барона, двое улан оправились за императором, держась на почтительном расстоянии.

— Похоже, Эдмунд, мне придется самой писать свадебные приглашения для гостей… — вздохнула Амалия. Адъютант улыбнулся:

— Могу я предложить свою помощь?

— Спасибо, но у вас и так слишком много дел, — сочувственно произнесла девушка, вместе с Мари садясь в экипаж.

Возвращение во дворец прошло в полном молчании, Амалия полностью погрузилась в свои невеселые мысли, не замечая ничего вокруг, Мари спокойно сидела рядом, а Эдмунд беспокойно посматривал в окно, надеясь увидеть высокую фигуру императора.

Задумавшись, Амалия не сразу поняла, что карета остановилась.

— Нам пора выходить, — напомнила ей Мари. Та вздрогнула:

— Простите?

— Мы прибыли…

— Да, конечно…

Барон выпрыгнул первым, помог своим спутницам и, сразу же распрощавшись с ними, направился к воротам, ожидая императора. Амалия пошла к входу во дворец, Мари шла за ней следом и, наконец, не выдержав молчания спросила:

— Вы сердитесь, что я рассказала баронессе Фриш про то, что происходило ночью? Что вы и Его Величество…

Она смущенно замолчала, понимая, что произнесла очередную дерзость.

— Что? — Амалия слегка натянуто рассмеялась, — Мари, после того шума, который был поднят, думаю, весь город уже в курсе того, что происходило во дворце, и, уверяю тебя, некоторые знают даже то, что там не происходило… Так что ты просто оказала мне услугу, рассказав баронессе правду.

— А вы действительно всю ночь оставались в спальне императора? — Мари с каким— то трепетным ужасом всматривалась в Амалию, та пожала плечами:

— Да, мне действительно было страшно оставаться одной.

— И… — девушка оборвала сама себя, — простите, я не должна…

— Что было? — при воспоминании о ночи, проведенной в объятиях Рудольфа, Амалия мечтательно улыбнулась, — Он целовал меня…

Мари вздохнула:

— Хотела бы я однажды полюбить так же, как и вы!

— Полюбить? — Амалия нахмурилась, затем изумленно взглянула на фрейлину, затем грустно улыбнулась, — А ведь ты права… я действительно…

Она осеклась и опустила глаза, зачем— то пристально рассматривая руки, затянутые в серые лайковые перчатки. Мысль о том, что она любит Рудольфа, привела ее в смятение. Будучи дочерью эрцгерцога, Амалия всегда воспитывалась с пониманием, что любовь — это удел низших сословий. Не раз она слышала, как ее мать говорила старшей сестре, протестовавшей против своего замужества: «Ты — дочь дворянина! Замужество — это твой долг, а чувства оставь кухаркам!» Они все были послушными дочерями, и Амалия гордилась, что матери не пришлось ей даже напоминать об этом.

Все еще пытаясь осознать чувства, которые она испытывала к Рудольфу, девушка поднялась по ступеням крыльца, когда на нее налетело нечто воздушное с белокурыми локонами и огромными круглыми глазами на кукольном личике:

— Милли!!! Наконец— то ты приехала!

— Э…Элизабет? — Амалия ошарашено моргнула, узнав в этом облаке белых с розовым оборок и золотистых кудрей свою младшую сестру, — Что… откуда ты?

— Прямо из дома! Мама сказала, что ты в неловком положении из-за фрейлин, и я поняла, что смогу тебе помочь! Вот и приехала! — Элизабет очаровательно улыбнулась, вызывая невольные улыбки лакеев у дверей и восхищенные взгляды гвардейцев.