Кастор (СИ) - Гаряев Омар Максутович. Страница 39

- Подожди, Востур ещё неделю, кости твои окрепнут, и тогда присоединишься к нам. Не расстраивайся. Там, где мы будем делать вылазки небезопасно. Помнишь,я тебе рассказывал, что случилось на побережье на обратном пути в прошлый раз? Так что не сердись и не расстраивайся. Мы потеряли двух своих товарищей. Этот мир не прощает вольностей.

Я обнял его и прошептал в ухо: «Ты откроешь свой мир, я обещаю тебе!»

Так мы расстались. Погрузив провиант и всё необходимое, мы взлетели, сделали круг над базой и устремились на север. На этот раз была поставлена задача долететь до самой крайней точки на северо-западе, севере континента, затем повернуть к побережью и вернуться обратно, летя вдоль береговой линии, совершая аэрофотосъёмку.

Как обычно челнок поднялся на высоту 7-8 километров, стояла ясная погода и под нами проплывали горные хребты. Однако вскоре началась пустыня без каких-либо признаков жизни, и прошло несколько часов, прежде чем рельеф местности стал меняться. Несколько часов – это 4,5 часа, за которые мы пролетели 4000 километров. Представьте себе животное, которое захочет преодолеть это расстояние через пустыню, где нет ни капли воды. Это невозможно! Не этим ли объясняется разнообразие животного мира в разных точках планеты? Осталось проверить, какой животный мир населяет северную часть суши.

Постепенно под нами стали появляться признаки жизни – зелёные вкрапления на жёлто – буром фоне стали расширяться, пока не заняли всё пространство под нами. Челнок стал снижаться и замедлять скорость. Снизившись до трёх километров, мы увидели холмистую местность, которая была похожа на виденные ранее. Земля была покрыта словно язвами, испещрена оврагами и глубокими расщелинами. Я попросил Барта снизиться и тут мне стало ясно, что это не холмы, а каменистые россыпи и кручи, подвергшиеся ветровой эрозии. Сверху они были покрыты растительностью, поэтому создавалось ложное впечатление. Среди этих камней мы замечали группы животных, но не останавливались, а летели дальше. А дальше было ещё интереснее. Где-то через час полёта местность преобразилось. Внизу проплывали озёра разной величины. Это был настоящий озёрный рай! Вокруг них росли леса, однако мы не стали снижаться, а продолжали лететь дальше. Где-то через 500 километров озёрный край остался позади, и впереди показались горы. На этот раз это были остроконечные пики, покрытые снегом, высотой от 4500 метров и выше. Мы снова поднялись на высоту 7,5 километров и фотографировали всё, что показывалось в поле зрения объектива. Фотокамера делала 2 снимка в минуту в автоматическом режиме, подстраивая фокус без участия человека. Одновременно компьютер «привязывал» снимки к меридианной сетке земной поверхности. Этот вылет был чисто ознакомительным. Пролетев два часа над горами, мы достигли пояса снегов. Под нами расстилалась снежная равнина, которая упиралась на севере в океан. Достигнув его, мы повернули на запад – юго-запад и вдоль береговой линии полетели обратно.

Вышло так, что нам приходилось лететь час за часом над совершенно пустынной местностью северного края. Мы больше не спускались вниз, экономя время. Лишь когда достигли умеренного пояса, Барт позволил передышку. Челнок пошел на снижение и, найдя ровную площадку на каменистой возвышенности рядом с морем, сел.

Люк открылся и впервые за много часов сидения мы ступили на твёрдую почву. Внизу был обрыв, а дальше насколько хватало глаз до самого горизонта простиралось море. Шум прибоя рокотал внизу, разбиваясь об отдельно стоящие скалы и остроконечные валуны, брызгая пеной, морской ветер бил в лицо и я, раскинув руки во все стороны, вытянулся и подпрыгнул. В воздухе летали небольшие птицы и смотрели на нас, как на диковинных существ, не зная, бояться нас или нет. На песчаном пляже, где были разбросаны одиночные валуны, всюду сидели, стояли, лежали птицы с чёрным опереньем сверху и белым внизу*. Они не замечали нас и занимались своими делами. Порой кто-то из них взлетал и присоединялся к другим, охотящимся соплеменникам. Ловко пикируя, они бросались в воду и выхватывали добычу из воды, держа её в клюве. Однако не так-то просто было удержать рыбу, когда кто-нибудь из сородичей пытался завладеть ею. Завязывалась потасовка, которая часто заканчивалась тем, что рыбина падала вниз и скрывалась в пучине.

Мы тем временем разминали ноги и принялись за обед, разогретый Бартом. Правила полётов в подобных экспедициях требовали, чтобы пилот оставался внутри и не выходил из челнока ни при каких обстоятельствах, кроме угрозы своей жизни. Лишившись пилота по какой-то роковой случайности, остальные члены экспедиции подвергались смертельной опасности. Представьте себе, как нам вернуться назад через пустыню и горы в базовый лагерь без пилота и корабля? Никто из нас не умел управлять этим сложным летательным аппаратом и даже если бы сумел, то вряд ли благополучно приземлился. Барт это хорошо понимал и, несмотря на желание выйти на прогулку, оставался внутри.

Прошёл день. Отчёты о первом полёте на север были просмотрены и помещены в архив экспедиции. Нам предстояло исследовать материк дальше – лететь на северо-восток, сделать петлю и возвращаться на базу. Востур уговорил всё-таки меня взять его с нами. Ведь это были только исследовательские многочасовые полёты. Мы летали над северной частью материка изо дня в день, составляя его карту. Это были изнурительные многочасовые полёты, однако делать это было необходимо, так как задание являлось одной из целей экспедиции. Челнок достигал северной оконечности материка, представляющей собой обледенелый берег, покрытый льдом и снегом и, совершив петлю, спускался вниз в южные широты, пересекая зону умеренного пояса, а затем пустыню. Петли становились всё длиннее,а перелёты дольше. Через неделю мы совершили самую длинную петлю на северо-восточную оконечность материка, до сих пор не исследованную. Это заняло целых три дня, но материала мы собрали немало! В пути мы делали остановки, фотографируя местность, флору и фауну, и измеряя направление ветра. Особый интерес представляла собой зона умеренного пояса, где было много рек и пресноводных водоёмов. Кругом росли леса.

Вся территория, безусловно, требовала более подробного изучения, мы делали лишь общую схему – карту планеты, где было много белых пятен, но то, что мы увидели, было вполне достаточно, чтобы иметь представление: всюду от крайней точки на западе до восточной оконечности этого огромного материка примерно от 27 градуса северной широты до 12 градуса простиралась полоса пустыни. То же самое мы видели в южном полушарии, хотя оно не было ещё исследовано так подробно.

После двухнедельных полётов нам всем дали два дня выходных, после чего необходимо было облететь южное полушарие в неизученных местах, побывать на станции в саванне и забрать у них образцы и отснятый материал. Прошли три месяца экспедиции и то, что мы получили здесь, говорило о том, что работа была проведена не зря.

Глава XVIII. Снова южное полушарие. Трагическое происшествие.

Челнок летел строго на юг через пустыню, совершая аэрофотосъёмку. Мы с Востуром сидели рядом и дремали. Его бок зажил, и он мог принимать участие в экспедициях. Гон сидел у другого борта и, откинувшись в сидении, смотрел в маленький иллюминатор. Вотар остался в базовом лагере. Полёт не предвещал ничего неожиданного, та же высота и скорость. После пустыни Барт обещал посадить челнок в удобном месте, чтобы сделать передышку после многочасового полёта. А пока я даже не смотрел вниз, так мне наскучил этот ландшафт безводной пустыни.

Спустя три часа мы достигли точки, когда нужно было снизиться, чтобы связаться с базовой станцией. На высоте около четырех километров слышимость была самой наилучшей.

- Станция, я – челнок, ответьте. Вы слышите меня? Приём.

- Челнок, это станция. Слышим вас хорошо. Где вы находитесь?

- Пролетели пустыню, находимся на 24-ом градусе южной широты. У нас всё в порядке.