Мятежница (СИ) - Эльденберт Марина. Страница 70

— Совсем не обязательно, — на этот раз он даже согласился. — Но я не хочу рисковать. Особенно теперь, когда Древо уничтожено.

К счастью, оно живо. Правда, я не знаю, как это может повлиять на младенца.

— А как же наследники? Хочешь, чтобы на тебе прервалась линия? Разве твой народ этому обрадуется?

— Это не противоречит законам Артана. Раз в году, в особый день, князю может бросить вызов любой сильный и отважный воин. Как я уже говорил, уступлю трон лишь достойному.

Подозреваю, что при Кейне желающих сражаться с князем стало меньше.

— А Рион? Думаю, он совсем не против внуков, — понимала, что ступаю по хрупкому льду, но остановиться я уже не могла. Оставалось только идти дальше. — Возможно, Зои тоже хочет детей. Ты подумал о ней?

Кейн отодвинул горшочек и окинул меня странным взглядом, в котором я не могла разобраться.

— А ты хочешь детей, Амелия? — огорошил вопросом, от которого я забыла, как дышать.

— Нет! — выпалила, не успев как следует обдумать свой ответ. Не хватало, чтобы он что-то заподозрил! — Мы не состоим в браке, поэтому осторожность не помешает. Одного твоего желания мало, Кейн. И ты не принявший целибат жрец. Значит, рано или поздно природа возьмет свое.

Кейн резко помрачнел.

— Тебе не о чем волноваться, мятежница. По моему приказу жрецы вулканов наложили на меня сильнейшее заклинание. У меня не может быть детей.

Я непонимающе заморгала, огорошенная то ли самой новостью, то ли уверенностью, с которой артанец мне ее сообщил.

Такое вообще возможно?

Нет, не так. Если заклинание работает, как объяснить то, что я ношу под сердцем дитя Кейна? Это ведь его ребенок и только его. Или…

Я ошибаюсь? И никакого ребенка нет.

От этой мысли все внутри покрылось коркой льда, стало так пусто и страшно. К счастью, это длилось всего мгновение, потом вернулось мягкое тепло Древа, напоминающее о том, что я не одна.

Нет-нет. В отличие от людей нифрейскому роднику незачем лгать. Он показал мне младенца, а значит, это правда. Я держала на руках своего малыша, пусть даже во сне-видении.

Как же тогда так получилось? Жрецы ошиблись и заклинание не сработало? Но других детей у Кейна нет. Не сработало в моем случае? Из-за Древа? Или из-за моего дара?

Голова кружилась (хорошо хоть не буквально!) от вопросов и предположений. Среди всех этих мыслей выделялась только одна: сказать ли Кейну про ребенка?

Я отложила ложку, потому что есть больше не могла.

Скажу, и что тогда? В лучшем случае артанец не поверит, в худшем… В худшем — прикажет все проверить и разобраться, почему заклинание не подействовало. Да и как объяснить то, чего я сама до конца не понимаю?

При этом глупое сердце отказывалось верить, что Кейн способен навредить своему ребенку. Особенно после того, как я узнала его историю. Он ненавидел род Фэранса, презирал бабку, которая отказалась от единственной дочери. Хотя бы поэтому он не мог поступить так же.

И в то же время Кейн ненавидел отца, который держал мать в гареме, при этом нарушил собственные правила и сделал меня своей наложницей.

Что мешает ему снова их нарушить?

— Амелия, — позвал он, — посмотри на меня.

Я подняла глаза. Он меня не касался, но достаточно было его потемневшего взгляда, чтобы меня бросило в жар.

— Я позабочусь обо всем, — пообещал Кейн. — Позабочусь о тебе.

Видимо, эти слова должны были меня успокоить. Но получилось совсем наоборот: вместо этого захотелось запустить в него чем потяжелее.

Что он вообще знает о волнении? Да я живу как на готовом взорваться вулкане!

Между прочим, из-за него! Позаботится он. Пусть сам о себе заботится!

— А если я хочу волноваться? — поинтересовалась, вздернув подбородок. — Волноваться о себе. О тебе. Ты не можешь мне этого запретить.

Поняла, что сказала, когда увидела изумление на лице артанца. В одну секунду меня схватили в охапку и перетащили к себе на колени. Кровь быстрее побежала по венам, прилила к лицу, а близость Кейна обожгла сильнее пламени в камине.

— Отпусти, — я уперлась ладонями в мужскую грудь, не отталкивая, но и не позволяя притянуть себя ближе.

— Не могу, — серьезно ответил Кейн. — Не могу и не хочу.

В подтверждение его слов, сильные руки с нажимом прошлись по спине, лаская через тонкую ткань платья.

— Я не вещь, чтобы ты ни думал, — получилось приглушенно, потому что от его близости мое дыхание сбилось. — У меня есть чувства, Кейн.

— Я не считаю тебя вещью, — он нахмурился.

— Но и не считаешься с моими чувствами.

Сжала губы: не хотелось начинать все по новой.

Мы никогда не сможем доверять друг другу. Потому что он все решает за меня, а я… У меня слишком много тайн, которыми очень хочется поделиться, но нельзя.

— Ошибаешься, мятежница, — хрипло произнес Кейн, почти касаясь губами моих губ, согревая их дыханием. — Мне очень важны твои чувства.

Сердце зашлось в груди: не то от слов, не то от этих самых чувств, которые я испытывала рядом с ним. Глядя ему в глаза, скользя пальцами по груди и плечам, наслаждаясь объятиями.

— Доверься мне, Амелия. Ты можешь рассказать мне обо всем.

Довериться ему? Это все, чего я хотела.

Довериться, чтобы между нами не осталось преград. Для этого всего лишь нужно было сделать первый шаг, признаться в том, что чувствую, и что во мне бьется новая жизнь. Вот только одна правда потянет за собой другую.

Невозможность рассказать жгла раскаленными углями, поэтому я поцеловала Кейна.

У поцелуя был горько-сладкий привкус, как у моей правды-лжи. Но он не помешал огню, захватившему меня целиком. Когда-то я считала Кейна холодным, ледяным, сейчас он был единственным пламенем, к которому я стремилась, тепло которого могло меня согреть. И я целовала, чтобы не начать говорить.

Перехватило дыхание, когда ладони артанца скользнули под мою одежду, поглаживая и пробуждая только лишь одно желание — стать ближе. По телу бежали искорки, а в голове мелькнула единственная мысль: это не навредит ребенку? Но сегодня Кейн был нежен, и я отпустила себя, отдаваясь на волю его ласк, позволила увлечь себя на скамью и наслаждаться украденными минутами счастья.

После мы вернулись к ужину, ели и разговаривали о чем-то совершенно незначительном. А потом и вовсе молчали, лишь иногда касаясь друг друга. Раньше я засиживалась с Кейном до самой ночи, но сегодня он прервал наше свидание, напомнив, что мне нужно больше отдыхать, и проводил до моих покоев.

В голове крутилась его просьба.

«Доверься».

Я ведь могу рассказать ему о ребенке. Он отец и имеет право знать, пусть даже я ему не жена. Не может мужчина, глядящий на меня с такой нежностью, навредить младенцу. Навредить мне.

Расскажу и узнаю, что он думает. Возможно, мы могли бы быть счастливы.

— Кейн, — позвала я, когда он направился к двери.

Артанец оглянулся.

— Я…

Я почти произнесла это, почти собралась силами, когда взгляд Кейна сверкнул серебром. Зрачок растворился в ледяной мгле. Я вздрогнула, шагнула к нему, но глаза артанца уже стали человеческими.

Чьи мысли он сейчас прочел?

— Все в порядке? — спросила тихо.

— Да, — ответил Кейн. — Мне нужно идти. Увидимся завтра, Амелия.

Он развернулся и вышел, не дожидаясь моего ответа, я же вошла в спальню, и взгляд зацепился за сухой букетик эрьвеи.

Кажется, время счастья истекло.

Глава 27

Не отрываясь, смотрела на букетик эрьвеи. Раньше она была для меня талисманом, а сейчас превратилась в дурной знак. В душу ледяными иглами вонзился страх. Страх и нестерпимое желание повернуть время вспять. Захотелось чтобы вернулся Кейн. Сейчас, немедленно, обнять его, прижаться к нему, не отпускать. Остаться здесь, рядом с ним. Я ведь не рассказала ему про малыша…

Не может же Брок быть здесь? Или может? Кейн даже не успел выйти из дворца, и прочитает его мысли. Если, конечно, не занят чем-то другим…