Волки выбирают пряности (СИ) - Матлак Ирина. Страница 9

Было весело. Несмотря на все трудности, прошедшие семь лет не были такими уж плохими. Обращались с нами хорошо, да и дети, с которыми я жила, были вполне приятными. Правда, друзьями так и не обзавелась. Никогда не могла заставить себя кому-то довериться и предпочитала носить всё в себе. Запирала чувства на ключ и прятала его далеко-далеко. Так надёжнее.

Душевая была пуста, что меня очень обрадовало. Повесив полотенце на крючок, я с огромным удовольствием избавилась от грязного тряпья и стала под водные струи. На двери висело расписание, в котором сообщалось о графике горячей воды. В моём распоряжении был целый час.

Рядом, на небольшой накренившейся полочке лежал кусок дешёвого мыла, которым я без зазрения совести воспользовалось. Мыло имело не слишком приятный запах, но меня это не остановило.

До чего же приятно чувствовать, как по коже стекают горячие ручейки, уносящие с собой усталость. Каждая клеточка тела расслабляется и, прикрыв глаза, я ощущаю умиротворение. Вот так и начинаешь ценить простые мелочи — когда лишаешься всего, каждая элементарная вещь приносит невыразимое удовольствие. На многое смотришь совершенно иначе и так же иначе воспринимаешь.

Под струями душа простояла не менее получаса. Хорошо, что за это время сюда так никто и не вошёл. Когда пришло время уходить, я с недовольством покосилась на лежащую на скамье одежду. Кажется, её не сможет спасти даже десятиразовая стирка — особенно платье, в подол которого въелись тёмные пятна грязи.

Тяжело вздохнув, я закуталась в полотенце и взялась за дело. Кажется, не кажется, а стирать придётся — всё равно альтернативы нет. Судя по всему, рабочую форму дадут только на время.

Пока мучала собственную кожу и ногти, борясь с грязью, думала об этом самом времени. Насколько удастся здесь задержаться? Неделя? Две? Месяц? Не больше. Рано или поздно директриса заинтересуется неоформленным работником и вызовет на разговор. Сомнительно, что простой сторож сможет меня защитить. Наше родство шито белыми нитками, поэтому, чем скорее я найду Эрика, тем лучше. И расспросить деда Ивара нужно уже этим вечером. Судя по всему, он поимённо знает всех здешних обитателей, а значит, сможет подсказать, кто из них является моим братом.

Неожиданно перед глазами предстал облик сегодняшнего ангелочка. Милого, беззащитного, со смешными белыми кудряшками…Теперь, когда мои волосы как следует отмыты, можно смело сказать, что их цвет у нас одинаковый. Да и сам мальчик вызвал тёплое ощущение чего-то родного. Возможно, принимаю желаемое за действительное, но если бы Эриком оказался именно он, я бы ничуть не удивилась.

Только постирав одежду, сообразила, что до комнаты придётся идти в одном полотенце. Всё было бы совсем печально, если бы не вспомнила, что по пути сюда видела ещё одну лестницу. Видимо, она предназначалась как раз для того, чтобы по ней можно было вернуться из душа к себе.

Захватив мокрую одежду, я высунулась в коридор, проверяя, нет ли кого-нибудь поблизости. Убедившись, что эта часть корпуса по-прежнему пустынна, вышла из душевой и стремительно направилась к той самой лестнице. К моему облегчению, до заветной комнаты добралась без приключений. Хотя бы раз получилось не ввязаться в очередные неприятности.

Повесив одежду сохнуть, я прилегла на кровать, намереваясь просто полежать, но незаметно для самой себя заснула.

Мне снился вечер.

Обычный февральский вечер, когда на улице слякотно и пусто. Все сидят по домам, кутаясь в тёплые одеяла, и пьют горячий чай. И мы тоже сидим — я, мама и папа. В гостиной тепло, уютно потрескивают дрова в камине, наполняя воздух смолянистым ароматом. Я сижу на мягком ковре и играю с плюшевым медведем, подаренным на прошлый День рождения. Мама неспешно перебирает цветы, папа — какие-то бумаги. Эрик мирно посапывает в колыбельке наверху, а толстый серый кот лениво играет с клубком шерсти.

Совершенно обычный вечер.

Один из множества таких же обычных вечеров.

Раздаётся стук в дверь, принесший с собой ощущение тревоги. Тонкими щупальцами оно тянется в дом, цепляется за стены и незваным гостем проникает в комнаты. Родители идут открывать, а мне велят не выходить из гостиной. Я не слушаю, и когда они вместе с визитёром поднимаются на второй этаж, на цыпочках следую за ними. Дверь в кабинет остаётся приоткрытой, и мне удаётся рассмотреть высокого мужчину, на плечи которого накинут чёрный плащ.

— Уже завтра? — дрогнувшим голосом спрашивает у него мама.

— Завтра, — подтверждает гость. — Времени в обрез.

— Послушай, Ханна, нам это совершенно ни к чему! — неожиданно эмоционально возражает отец, беря её за руки. — Мы не для того столько лет старались устроить нормальную жизнь, чтобы теперь снова туда вернуться!

Мама грустно улыбается и качает головой.

— Другого выхода нет. Всё равно он найдёт нас — вопрос только раньше, или позже. Так хотя бы есть шанс уберечь детей.

Она обращает взгляд на мужчину в плаще и взволнованно уточняет:

— Ты ведь всё устроишь? Обещаешь, что они ни в чём не будут нуждаться?

— Обещаю, — коротко и твёрдо произносит тот и добавляет: — О Юте и Эрике никто не узнает, но вы должны исполнить свой долг. Иначе…

— Мы знаем, что будет иначе, — перебивает папа, и на некоторое время в комнате наступает тишина.

Я стою за дверью и совершенно не понимаю, о чём они говорят. Мне хочется подбежать к родителям, оказаться в надёжных объятиях и услышать, что всё хорошо. Но я продолжаю стоять, не в силах отвести взгляд от чёрного плаща. Тревога, которую он принёс с собой, из гостьи стала полноправной хозяйкой и заполнила весь дом.

Внезапно в соседней комнате заплакал Эрик.

Словно очнувшись, мама спешит к нему и в этот момент замечает меня. Берёт за руку, и мы вместе идём к брату. Успокоив его, мама снимает знакомую брошь и прикалывает мне на платьице.

— Ты ведь никогда её не снимала! — удивляюсь я, во все глаза смотря на красивое украшение. — И не разрешала мне её трогать!

Мама почему-то плачет.

— Теперь она твоя, — произносит сквозь слёзы и крепко меня обнимает. — Мы должны уйти, Юта. Должны, понимаешь?

— И куда мы пойдём? — спрашиваю, не допуская даже мысли, что родители могут уйти без меня.

Мама прерывисто вздыхает, и в её глазах отражается глубокая тоска.

— Ты останешься здесь, моя девочка. Хильд позаботится о тебе и об Эрике. Поверь, так вам будет лучше. Там, куда мы идём, нет нормальной жизни…у вас с братом всё будет по-другому. Мы ещё обязательно встретимся. Пройдёт совсем немного времени и…

Она что-то говорит, но я ничего не слышу. Воздух делается тучным и вибрирует от гнетущего напряжения. Мама становится всё дальше и дальше, а я стремительно падаю куда-то вниз. Перед глазами мелькает чёрный плащ и хоровод из незнакомых лиц. Одна картинка сменяется другой, не позволяя сконцентрироваться и внушая страх.

Теперь вижу себя со стороны — одиннадцатилетней девочкой, которую увозит в неизвестность тёмная повозка. В ушах стоит плач братика, в глазах — непролитые слёзы. Изо всех сил прижимаю к себе плюшевого мишку, потому что он — последнее, что осталось. Повозка скрипит и подпрыгивает на ухабистой дороге, с неба хлещет холодный дождь, перемешанный с хлопьями мокрого снега. Кругом снуют безразличные прохожие, даже не подозревающие, что совсем рядом с ними разрушился мой маленький мир.

Мама обещала, что чёрный плащ придёт.

Обещание было нарушено…

Я резко села на кровати и, ловя ртом воздух, попыталась успокоиться. Кошмар был до того реальным, что казалось, будто я только что вернулась на семь лет назад.

Мне думалось, я давно искоренила детские страхи и всё забыла, но оказывается — нет. Сон всколыхнул в душе прежние волнения и заставил вновь почувствовать себя одинокой и никому ненужной.

Я помотала головой, отгоняя наваждение, и несильно похлопала себя по щекам.

Хватит! Это всего лишь кошмар, а испуганная девочка давно выросла!

Тот вечер накрепко отпечатался в моей памяти. Множество раз я возвращалась к подслушанному разговору, пытаясь понять, о чём шла речь. То, что он был напрямую связан с исчезновением родителей, не вызывало никаких сомнений.