Вступая в спор с судьбой (СИ) - Зинченко Анастасия. Страница 21

Захожу в самолет, ищу свое место, пытаюсь уместить сумочку на полке над головой, озираюсь, пытаясь понять, кто же окажется нашим соседом. Второй раз за неделю. Меняются только спутники. Чувствую себя деловой дамой, не успела прилететь, уже снова в путь. Через проход от нас посадили молодую пару, мне сразу бросились в глаза сверкающие обручальные кольца, как будто их натирают перед выходом из дома. Да и сами молодожены светились от счастья не меньше, чем их колечки. Девушка, поймав мой взгляд, понимающе улыбнулась. Похоже, она решила, что мы с Мишкой тоже влюблены. Но увы. Я чувствовала, что рядом друг, но не мужчина моей жизни. У меня предательски заныло сердце от банального желания женского счастья. Черт побери, как же хочется внимания, хочется чувствовать себя желанной. Надо признать, с Мишкой я этого чувства не испытывала даже в начале нашей дружбы.

Полет на самолете всегда настраивает меня на философский лад. Хочешь, не хочешь, а всегда задумываешься о том, что это громадное чудо техники, каким бы современным оно не было, все же может упасть из-за нелепой случайности. Я понимаю, что немыслимое количество людей изо дня в день с напряжением следят за безопасностью, причем делают это так, что беспечные пассажиры вроде меня даже не замечают их огромной работы. Все же мне страшно лететь, страшно умереть. В такие минуты я представляю, что изменится, если я погибну. И тут неизвестно, что легче осознавать — что тебя ждут внизу, например, дружная семья с детьми, или, наоборот, знать, что твоего отсутствия никто не заметит.

Так я размышляла, закрыв глаза и откинувшись в кресле. Вдруг свет в салоне замигал, а самолет стало трясти из стороны в сторону. Я зажмурилась еще сильнее и вжалась в сиденье. Тряска прекратилась буквально за несколько секунд, но за эти мгновения я успела покрыться испариной и вцепиться в руку Мишки. Приоткрыв один глаз, как будто вылезая из укрытия, я оценила обстановку — стюардессы спокойны и улыбчивы как ни в чем не бывало, а Мишка поглаживает мою руку и смотрит на меня с умилением. Ох, ну и паникерша же я!

Спустя три часа сердце трепетало от итальянского воздуха, казалось, он пахнет морем и счастьем. Впереди был еще целый день, который мы решили провести, знакомясь с окрестностями нашего отеля.

Отельчик располагался в маленьком старинном здании, увитом розовыми цветами и плющом. Похоже, домик не меняется уже несколько столетий. На каменных стертых ступенях лениво растянулась рыжая кошка, олицетворяя собой всю безмятежность приморского городка. Стоило Мише нажать на кнопку звонка, как дверь распахнулась из-за нее выскочила пожилая итальянка. В отличие от своей питомицы, хозяйка была свежа и энергична. Путая сухой английский и эмоциональный итальянские языки, размахивая руками, явно источая радушие, старушка затащила нас в свой уютный дом. Как оказалось, на этом месте живет уже добрый десяток поколений одной семьи, делом жизни которых и является этот отель и маленькая кондитерская на первом этаже. И, как подсказывали умопомрачительные запахи выпечки и веселые голоса, доносящиеся до нас, в рекламе их заведение не нуждалось.

— Мишка! Какой ты молодец! И как тебе удается находить такие удивительные отели! — не переставала я восхищаться.

— Да, место и правда необычное, даже лучше, чем я ожидал. — от прежнего ворчуна не осталось и следа.

— Все это великолепие пробудило все мне аппетит, пойдем поищем что-нибудь на завтрак? — предложила я.

— Может нам стоит поближе познакомиться с кондитерской, меня так манят эти ароматы! — словно прочитал мои мысли Мишка.

Хозяйке очень понравилось наше решение поесть прямо тут, и надев фартук из ситца в мелкий цветочек, мадам принесла нам горячие булочки, печенье, масло, домашнее варенье и кофе со сливками. Похоже, что есть в меру тут не получится, ведь невозможно оторваться от такой выпечки!

Позволив себе съесть лишнего, мы отправились гулять пешком куда глаза глядят. Есть в этом особенная прелесть — можно никуда не спешить, ведь впереди еще так много времени! Улочка, на которой мы разместились, была совсем узенькой, вымощена черными камушками, отполированными сотнями тысяч ног туристов. До зданий на противоположной стороне дороги можно было дотянуться рукой с балкона. Упиралась эта улица в треугольную площадь с каменным фонтаном, местами покрывшимся водорослями. Фонтан венчала бронзовая фигурка в виде мальчика, играющего на скрипке. В этот момент мне казалось, что о лучшем отпуске я не могла и мечтать.

И совершенно не ожидала, что этот отпуск, который должен был стать отдушиной, принесет мне столько боли.

Первым делом мы с Мишей, разумеется, отправились в Галерею Академии. Быть в Венеции и не посетить место, где собраны величайшие художественные труды XIII–XVIII веков? Конечно, мы не стали упускать подобный шанс!

Оплатив экскурсионный тур, мы никак не ожидали, что история живописи начнется с непосредственной архитектуры самого здания, где собраны полотна. Оказалось, что Галерея расположена в зданиях церкви Санта-Мария-делла-Карита XV века и бывшего монастыря XVI века постройки.

На меня всегда действует весьма странно здания, принадлежащие к какому-либо вероисповеданию, стоит лишь оказаться внутри, я кажусь самой себе слишком маленькой и незначительной, особенно в сравнении с гигантскими витражами, высокими потолками и огромными изображениями Святых.

Не удержалась, чтобы чуть-чуть отстать от группы, и дотронулась до ближайшей стены. Было удивительно прикоснуться к древности, провести рукой по шершавому коричнево-серому камню и переступить порог, оказавшись в прохладных и просторных залах.

Академия изящных искусств, где молодые люди изучали основы живописи, скульптуры и архитектуры, была открыта в 1750 году с весьма конкретной целью — прославить Венецию как один из центров художественного образования в Италии. И, судя по тому, что мы видели, это им прекрасно удавалось. Мы переходили из одного выставочного зала в другой, степенно рассматривая творения Тициана, Тинторетто, Беллини, Джованни Батиста Тьеполо и многих других известных людей, чьи имена знал сегодня весь мир.

Неожиданным оказался факт, что школа живописи быстро перестала быть школой, а на ее месте уже в начале XIX века образовался музей, в котором с каждым годом пополнялись коллекции животрепещущих полотен. Тогда, в самом начале открытия музея, выставочных залов насчитывалось всего лишь пять, сегодня же нас провели через все двадцать четыре.

Картины, что молчаливо взирали на нас со стен, поражали своими размерами, и сеяли в голове мысль о невозможности приобретения подобной красоты в повседневной жизни для обогащения скромной квартиры, пусть и в мегаполисе. Стоило мне задать подобный вопрос, и экскурсовод со снисходительной улыбкой пояснил, что полотна предназначались для стен дворцов. Мое воображение тут же услужливо дорисовало поражающие воображение архитектурные строения с их богатыми аристократическими хозяевами. Горячими итальянскими хозяевами.

Пока мы неспешно прогуливались по музею, я не отказывала себе в удовольствии наблюдать за окружавшими нас людьми. Далеко не все посетители были туристами, многие оказались коренными жителями Сапожка, отчаянно жестикулируя и обсуждая тот или иной труд.

Невольно вспомнился рассказ Катюшки о ее двухнедельном путешествии в эту жаркую страну и бурном романе с одним смелым итальянцем, что сумел пленить ее, пусть на краткий, но полный ярких красок, срок.

Его звали Роберто. Высокий кареглазый брюнет с ослепительно белой улыбкой и восхитительной ямочкой на подбородке.

Их встреча оказалась случайностью, более того, в другой момент она бы никогда не свершилась, если бы не судьба, что захотела взглянуть на переплетение судеб двух одиноких сердец.

Катя тогда, спасаясь от зарядившего из хмурых туч дождя, скрылась в одной из кафешек, досадуя на то, что ее легкое платье полностью промокло, а по гладким ногами чуть ли не струйками на пол стала стекать вода, капая с вымоченных косичек. Она-то рассчитывала на легкую прогулку по романтическим улочкам, придав и своему образу воздушность, облачившись в белоснежный шифон с причудливыми зелеными лозами.