Лунные танцы - Воронцова Наталья. Страница 51

Насвистывая что-то веселенькое, Стас выбрал в шкафу подходящий по цвету ремень, благо их у него было с десяток. На кухне он медленно, с удовольствием выпил чашечку кофе, приготовленного Лерой. Несмотря на самовнушение, полностью подавить в себе нервозность и беспокойство не удавалось. Да и голова продолжала болеть, — конечно, не так сильно, как вчера, но весьма ощутимо.

— Ладно, поехали на работу! Я уже опаздываю! — И Вознесенский направился в прихожую, накидывая на ходу пиджак. Лере не оставалось ничего иного, как последовать за ним. Она надеялась, что он хотя бы по дороге скажет ей что-то успокаивающее и нежное, но Станислав напряженно молчал, погрузившись в свои мысли.

В офисе, перед входом в приемную, Вознесенский замешкался, что-то соображая.

— Знаешь, иди-ка ты первой, а я войду минут через пять. Так будет лучше. — Он фальшиво улыбнулся и нервно подмигнул девушке: —Давай-давай, заходи. Я догоню. Мы могли бы служить в разведке — как в той песне!

Лера посмотрела на Станислава с удивлением, но ничего не сказала. Еще одно наблюдение в общую копилку обид и разочарований. На самом деле, все были правы, сто раз правы! Лера решительно открыла дверь и вошла. Леночка, как обычно, едва кивнула ей, поигрывая пачкой «Примы». Уже несколько дней она, «по последней европейской моде», курила только эти папиросы.

— Ну что, утешила своего спонсора?

— Прекрати!

Следом в приемную, неестественно широко улыбаясь, вошел Вознесенский.

— Здравствуйте, девушки! — сказал он очень фальшиво. — Как у вас тут дела? Давно вас не видел!

Леночка хихикнула недвусмысленно:

— У нас все нормально, а у вас? Как себя чувствуете?

— Спасибо, гораздо лучше.

— У вас, наверное, хороший доктор?

Вознесенский даже не почувствовал нескрываемого презрительного сарказма в словах Леночки и снова трусовато улыбнулся:

— Да, у меня очень хороший доктор. Он быстро поставил меня на ноги. — Он попытался незаметно подмигнуть Лере, но та не поднимала глаз. Она все очень хорошо чувствовала, и от этого ей было тяжело вдвойне. — Ладно, работайте. А вы, Николаева, — Лера медленно подняла глаза на Станислава и снова опустила; он никогда не обращался к ней на «вы», значит, это было знаком изменения ситуации, — зайдите потом ко мне, доложите, что у нас там по Лондону получается. Леночка, Петрина немедленно ко мне и все бумаги, которые на подпись!

— Конечно, Станислав Георгиевич! — Тон секретарши был уже откровенно наглым, но Вознесенский, казалось, по-прежнему ничего не замечал. Все, по его мнению шло, как надо. Вздохнув спокойнее, он вошел в кабинет и закрыл за собой дверь. — И на кой он тебе сдался такой? — риторически вздохнула Леночка, глядя на пунцовую Леру.

Между тем Вознесенский сел в кресло и со всей очевидностью понял, что тянуть дальше нельзя, надо звонить Свенцицкой. Она второй день молчала, и это казалось более чем подозрительным. Она определенно что-то затевала. Надо было упредить удар.

После десятка гудков трубку сняла наконец сонная Ирена с абсолютно блеклым голосом. Обычно она разговаривала совсем по-другому.

— Иреночка, привет! А это я! — вновь неестественно весело сказал Станислав, стараясь с самого начала не допустить эмоционального взрыва собеседницы.

— А, привет! — Голос Свенцицкой был деланно-равнодушным.

— Ну как ты там поживаешь? Чего не звонишь? Я тут соскучился по тебе… — Он ожидал чего угодно, только не этого спокойного, усталого голоса.

— Просто очень занята была вчера. Дел много в Москве накопилось. А ты почему не звонил?

Вознесенский уже почувствовал, что скандала не будет, немного расслабился и начал заливаться соловьем ни о чем, лишь бы не дать Свенцицкой возможности разозлиться.

— А я вчера заболел. Так мне было плохо, даже позвонить тебе не мог. Лежал, такой одинокий, несчастный! Даже воды подать некому было…

— Одинокий, несчастный? Ах, бедняжечка! А где же была твоя девица, неужели даже воды подать не могла? — в тон ему ответила Ирена, но тут же прикусила язык. Ссориться сегодня, согласно указаниям Селены, было нельзя.

— Ты про кого говоришь, про Леру, что ли? А при чем тут она? Да я уже забыл про нее, это так, эпизод. Ты только не волнуйся. Мало ли что бывает. Мы с тобой так давно вместе, никто не понимает меня лучше, чем ты! Но тебя все время нет рядом… Разве можно сравнить с тобой какую-то девчонку? — Слова сами собой лились из уст Станислава, да так гладко, что он только удивлялся своему красноречию.

Скорее всего, удастся все уладить, тьфу-тьфу.

— Ладно, об этом мы потом поговорим, — смягчилась Ирена, — я вечером собираюсь улетать обратно в Милан. Меня там ждут. Дефиле имело большой успех. Кстати, если хочешь, можешь заехать проводить меня.

— Конечно, дорогая! А почему ты так мало погостила? — Вознесенский сам понял анекдотическую глупость своего вопроса и замолчал, пристыженный. Повисла пауза. Но вопреки ожиданиям Станислава, Свенцицкая не бросила трубку, а продолжила абсолютно спокойно:

— Ты же знаешь, у меня там Эжен один в отеле мается, я так неожиданно сорвалась, прямо накануне показа… А он меня ждет, волнуется. — Ирена включилась в игру и старательно контролировала каждое произносимое ею слово, хотя внутренне крыла Станислава последними словами. Вознесенский не верил своим ушам. Виктория!

— Я так рад за тебя, даже не представляешь! Так хотелось бы знать об этом больше, а лучше — увидеть все. Мне так жаль, что я не смог приехать, но в следующий раз… Непременно! Я так горжусь тобой!

— Спасибо, милый, — Ирена снова едва не сорвалась, но, вовремя удержавшись, продолжила спокойно и сладко: — Я обязательно привезу тебе потом фотографии, публикации… У меня запланировано несколько встреч с журналистами.

— Обязательно привези! Я буду ждать с таким нетерпением! Мне очень интересно все, чем ты занимаешься!

— А уж мне-то как интересно, чем занимаешься ты, просто слов нет! — Ирена снова прикусила язык… Но Вознесенский так и не понял издевки. Совсем толстокожий, что ли?

В этот момент в кабинет Станислава заглянул Петрин:

— Можно к тебе?

Стас утвердительно кивнул. Это был хороший повод, чтобы попрощаться со Свенцицкой.

— Ладно, дорогая, был очень рад тебя слышать. У меня тут столько дел на работе! Я к тебе обязательно заеду сегодня, чтобы проводить. Конечно, жаль, что ты сегодня улетаешь, так хотелось еще поговорить, побыть с тобой! Во сколько самолет?

— В семь сорок.

— Тогда полпятого я у тебя. Отменю все вечерние встречи. Целую нежно!

— И я тебя тоже. Пока, жду.

Положив трубку, Свенцицкая начала смеяться. Смеялась до слез, до истерики. Куда он теперь денется от нее? Никуда.

Вознесенский повесил трубку, отер со лба испарину и победно взглянул на Петрина. Как будто разгрузил три вагона!

— Трудно с ними, с бабами!

— А кому сейчас легко? А Ирена Эдуардовна у тебя просто огонь! Мечта! Одна на миллион. У нее такая хватка! Позавидуешь.

Станислав довольно рассмеялся. Петрин всегда действовал на него успокаивающе. Он расслабился, но голова продолжала гудеть и кружиться.

— Ну рассказывай, что тут у нас? — Вознесенский развалился в кресле в ожидании хороших новостей.

— Все в норме, босс! — Андрей достал из кожаной папки увесистую пачку бумаг. — В Иркутске выкупаем предприятие, в трех регионах представительства открываем. Это согласованный бюджет «Фининвеста» на рекламу и промоушн, это финансовый отчет. Хочешь посмотреть или так подпишешь?

Вознесенский с тоской взглянул на кипу бумаг. Настроения все это читать, разбираться в тонкостях не было.

— Не-а, читать не хочу. Скучно. Я же тебе доверяю. У тебя тоже хватка ого-го! Что бы я без тебя вообще делал?

— Доверяй, но проверяй, — многозначительно произнес Петрин и тут же добавил, быстро забирая папки: — Впрочем, как хочешь.

— У тебя все? — зевая, спросил Вознесенский.

— Все, то есть почти, — засуетился Андрей. — Вот тут, тут и тут, — он услужливо открывал нужные страницы и показывал пальцем место, где надо поставить подпись, — распишись быстренько. Эти бумаги должны срочно уйти.