Уверенность в обмане (ЛП) - МакДональд Жан. Страница 38

Я стараюсь не обращать внимания на текст. Маккензи поворачивается лицом ко мне, обхватывает меня за шею руками. Я обхватываю ладонями ее тонкую талию, привлекая ее ближе ко мне. Мы медленно покачиваемся в такт музыке. Чем дальше льётся песня, тем более странно я себя чувствую.

— Итак, — бормочу я, нарушая тишину.

— Итак, — повторяет она.

Неловкое молчание воцаряется между нами. Внезапно я чувствую, что если я что-нибудь не придумаю в данный момент, то потеряю ее навсегда. Я поднимаю голову к небу, ища подсказки у небес. Ничего лучше не приходит мне в голову.

— Ты очень красива сегодня.

Гениально! Просто блестяще! Я мысленно хлопнул себя по лбу. Да что же это я?

Она прячет улыбку, стараясь не встречаться со мной взглядом:

— Спасибо.

Ноги медленно скользят по танцполу. Большинство женщин предпочитают вести в танце, но не Маккензи. Она сочетается со мной шаг за шагом. Я кручу ее, ухмыляясь в ответ на ее крайнее удивление, когда после подкрутки она возвращается точно к моей груди.

— Я думала, ты сказал, что не умеешь танцевать, — говорит она с оттенком сарказма.

— А я думал, ты лучше меня знаешь, — медленно я отпускаю ее обратно.

Притянув ее назад, ее руки располагаются на моей груди. Я думаю, она слышит мое бешено бьющееся сердце. Я сверкаю улыбкой и подмигиваю ей:

— Разве это не ты танцевала со мной раньше, если ты помнишь?

Яркий румянец опаляет ее щеки, но в глазах отражается сожаление:

— Да. Это была я.

Наш танец на пляже не таил в себе ничего подобного. В том танце как будто встретились две души и соединились в единое целое. Он был полон огня и страсти. Мгновения того первого танца отпечатались в памяти навсегда. Этот танец нес с собою боль и сожаление. В нем не было страсти, только печаль. Я не мог отделаться от ощущения, что мы прощаемся.

Масса противоречивых эмоций мелькает на ее лице. Злость, гнев, обида, желание, страсть, любовь. Все это было. Еще была ли часть ее в выигрыше, я не могу сказать. Она кладет голову мне на грудь и мир словно растворяется. В моих объятиях, ничто другое не имеет значения. Всю боль, что мы причинили друг другу, ее бегство, моя ложь, наше прошлое, все это не имеет никакого значения. Мы должны исправить это. Вот зачем я приехал сюда. Чтобы исправить ошибки, начать все сначала.

Я запутался пальцами в ее волосах, вдыхая ее неповторимый запах. Желание держать ее в объятиях переполняет меня.

— Стоп!

Маккензи глядит на меня, одинокая слезинка катится по ее щеке. Я осторожно вытер слезу подушечкой большого пальца.

— Что случилось? — бормочу я.

Она жмурится, дрожа в моих руках.

— Ничего, — бормочет в ответ.

Это не приемлемый ответ для меня. Она уже отталкивает меня одним только словом. Я обхватываю ее лицо ладонями, заставляя взглянуть мне в глаза. Эти стены, темные и тяжелые, смотря на меня.

— Как это ничего! Микки, поговори со мной.

Она покачает головой, поднимая свои слезящиеся глаза в небо.

— Да это уже и неважно, Энди.

— Это важно для меня, — умоляю я. Мелодия заканчивается. Люди вокруг нас останавливаются и аплодируют друг другу. Маккензи отходит от меня, скрестив руки под грудью. — Микки, пожалуйста, расскажи мне все.

Как будто не в силах бороться с собой, она нежно потирает подушечкой большого пальца по моим губам. Намек на улыбку таится в уголках ее губ, но не отражается в ее глазах.

— Ты ведь понял, что это за песня. Даже если бы я знала тогда, что произойдет, я бы не изменила всего произошедшего. Потому что, если бы изменила, я бы пропустила нечто удивительное, — невыплаканные слезы прячутся в уголках моих глаз. — Спасибо за танец, — продолжает она. Она сильнее прижимает кончики пальцев к моим губам, нежно целуя меня в щеку. Ее рука задерживается на шее чуть дольше, чем это было необходимо. Затем, с тяжелым вздохом она отстраняется от меня и уходит, оставив меня одного посреди танцпола.

Я стою там, наблюдая, как она исчезает в толпе. Что случилось? Ничего из происходящего не имеет смысла. Я сжимаю в ладонях голову, злость закипает внутри меня. На этом бы надо было остановиться.

— Микки! Подожди! — окликаю я. Сгибая руки в локтях, начинаю пробираться сквозь толпы людей. Когда я выбираюсь из толпы, она уже исчезает.

Глава 14

Дождь идет темным, тяжелым потоком. С неба резкие яркие полосы молний направляются к земле. День уже давно истек, уступив место ночи. Мурашки бегут по моей коже от холода, выдуваемого через кондиционер в машине. Или, может быть, от постоянного потока эмоций, что перегружают мою нервную систему. В любом случае мое тело дрожит. Я прислоняю голову к прохладному окну. Мои пальцы прослеживают путь дождевых капель, стекающих по стеклу по заданному созданным нашей поездкой ветром направлению.

Ни слезинки не роняю. За нас обоих это делает небо, источающее потоки дождя. На фестивале я держался так долго, как только мог, после ухода Маккензи. Она не вернулась. Никто, даже ее родители, не знал, куда она ушла. Многие пытались до нее дозвониться, но она не ответила. И я был вынужден терпеть все тревожные взгляды, что бросали на меня окружающие меня люди. Не будь все это таким грустным, я бы рассмеялся. Можно подумать, кто-то умер.

— Ты уверен, что с ним все в порядке? — Джаред интересуется у Гэвина. Как будто я не знаю, что они говорят обо мне. Я мысленно закатываю глаза, но от комментариев воздерживаюсь.

Я передал ключи Гэвину, чтобы он отвез нас обратно в отель. Он подумал, что я шучу, но я поперся на заднее сиденье и ему пришлось признать, что я очень серьезен. Вождение выглядит малопривлекательным для меня в данный момент. Сейчас бы лежать и ни о чем не думать. Поскорее бы вернуться в отель и утонуть в своих мыслях, и, может быть, в бутылке рома.

Выпить. Вот что мне нужно. Что-то, чтобы убить боль. Кто бы остается трезвым в данной ситуации? Я же не Маккензи. Зачем оставаться трезвым для себя? Окружающая действительность кажется намного лучше, если ты пьян. Вопрос в том, как мне избавиться от этих двух негодяев и где мне раздобыть бутылку? После всего того, что произошло, это единственное, что поможет мне пережить эту ночь.

Рядом со мной на сиденье валяется мой сотовый телефон. Никто, ни Гэвин, ни уж тем более Джаред, не знает, что я сделал единственную невообразимо трудную для меня вещь: я отправил Маккензи прощальное смс. Текст этой смс будет преследовать меня, наверное, до конца моей жизни.

Если уж она смогла расстаться со мной, то и я смогу. Это единственное, чем я утешаюсь.

Мой самый большой страх воплощается в жизнь. Маккензи ушла и никакая правда или любовь с моей стороны не вернут ее. Она взрослая девочка, ну а мне стоит научиться жить с этим. Я сделал свою лучшую попытку в жизни, но, видимо, лучшая попытка не оказалась действительно хорошей. И я не собираюсь умолять ее принять меня. Если она хочет уйти, что ж, пусть уходит, это ее право. Я бросался просить прощения в погоню за ней один раз, и она отвергла меня. Отвергла, так отвергла. Попрощаться навсегда — это мой единственный выход.

Она мне не отвечает, поэтому я воспринимаю ее молчание за ответ. Она позволяет мне уйти.

— Я не знаю, — нотки беспокойства в голосе моего брата с головой выдают его.

— В конце концов, может, не такая уж и хорошая идея пришла нам в головы.

Да ты просто гений! Да с чего ты взял? А... видимо, с того, что Маккензи снова оставила меня.

— Но ты же утверждал, что она готова к примирению? — нажимает Гэвин.

Джаред снимает шляпу и запускает пятерню в свои растрепанные волосы.

— Но так и было, Гэвин! Все, о чем она могла говорить в последнее время, так это как она соскучилась по нему и хотела его увидеть. Я не понимаю. Я помню время, когда она была с Нэйтом. Она почти угробила тогда свою жизнь. В этом нет никакого смысла.

Конечно, она зависла на Нэйте. Он не был таким идиотом, чтобы обрюхатить ее лучшую подругу. Я был большим дураком, что поверил, что мы можем преодолеть наше прошлое. Что наша любовь преодолеет все преграды.