Замуж за принца любой ценой (СИ) - Бакулина Екатерина. Страница 40

— Пойдем отсюда, — Тавиш схватил ее за руку.

— Что случилось?

— Интуиция, — буркнул он.

И уже тащил ее прочь.

Но не успел.

Ругань с поля, кажется, кого-то сбили с ног. Лай собаки.

Там…

Адель еще успевает обернуться, заметить, как кошка с дикого разбега, метнувшись в сторону, прыгает на спину лучника, который вот-вот собирается стрелять в мишень, уже натягивает лук, целится… Но в следующее мгновение Тавиш уже дергает Адель вперед, закрывая собой.

Свист. Аж звенит в ушах.

И тут же резкий удар сбивает Тавиша с ног, они вместе падают, едва не кувырнувшись через голову…

Паника.

Все замирает. Слышно только, как колотится сердце. Страшно даже вздохнуть.

— Жива? — шепот Тавиша у самого уха. Он почти лежит на ней.

Жива.

Потом они вместе пытаются сесть.

У Тавиша дрожат руки, он белый-белый, как снег. В его плече, сзади, торчит стрела.

Все хорошо.

Тавиш сидел на табуретке, все еще белый, но уже успевший немного прийти в себя. Тихо шипел, когда промывали рану. Стрелу вытащили. Ничего страшного. В плечо. Это не опасно. Древняя кровь в каждом из них и без того быстро затягивает раны, без последствий. А если еще и Олстеры помогут, за Гэвином уже послали, то к утру будет как новенький, хоть в турнире участвуй. Все обошлось.

Но страх остался.

Это не случайность.

Рана затянется, но попади стрела в сердце — никакой древней крови не справиться бы.

Стреляли в Тавиша или в нее? Зачем?

— Поговорим, моя дорогая?

Адель вздрогнула.

Дядя.

Она и не видела, как он подошел. Очень тихо остановился рядом, за ее спиной.

— Я не буду разговаривать.

Тавиш запрещал. Все слишком сложно…

— Ты хочешь, что бы это повторилось? — удивился дядя. — Тихо, не шуми. Идем. А то следующая случайность может оказаться последней.

В сердце…

Она пошла, конечно же.

«Не дергайся, или пострадают другие».

Она боялась уже вздохнуть лишний раз.

Попалась.

Следом за дядей.

Не в его покои, в маленькую комнатку в дальнем крыле.

Роналд уже был там. Ждал. Тоже бледный и напряженный. В первое мгновение он хотел было подняться, увидев Адель. Но не стал. Отвернулся. Подобрался весь.

Ему тоже не нравится?

Бумага на столе, чернила и перо — какой-то договор уже составлен. Нужно подписать?

— Садись, моя дорогая, — сказал Ангус. — Здесь нас не побеспокоят. Нам нужно все обсудить.

Адель села.

— Я надеялся, ты будешь хорошей девочкой, — сказал он, улыбаясь такой сладкой улыбкой, от которой пробирал озноб. — Выйдешь замуж за него, — показал на Роналда, — не станешь делать глупостей. Наоборот, это же счастье для любой девушки — стать королевой, родить целую стайку принцев. Да и жених, вон смотри, какой красавец, не то что… Но я понимаю, что это не твоя вина. Вина проклятого бастарда, который везде сует свой нос. Я знаю, что ты честно хотела быть хорошей. Тихо! Сиди, молчи, Адель. Когда старшие говорят, хорошие девочки должны молчать. Ты же не хочешь, чтобы я разозлился? Я знаю, что старалась быть хорошей. Ты даже позвала своего будущего мужа к себе, ты хотела научиться любить его… Да, я все знаю. И не осуждаю тебя, даже наоборот. А этот щенок ворвался и устроил невесть что. Он, а не ты. И ты не виновата.

— Дядя! Хватит! — Адель наконец удалось вставить слово. — Я не ребенок и не умалишенная, чтобы говорить со мной так. Ты привел меня сюда, чтобы поставить свои условия? Чего ты хочешь?

Ангус перестал улыбаться.

— Говорить прямо? — холодно сказал он. — Хорошо. Я скажу иначе. Прежде всего я забочусь о своей семье. О процветании и репутации. Нашу семью уже отвергли один раз… Твою мать отвергли! И я не позволю, чтобы это произошло снова. Ты станешь его женой, и, впоследствии, королевой. Женщиной из рода Тандри, взошедшей на престол.

«Станешь его женой!» — это звучало так, словно Рона Ангус и в грош не ставил. Говорить такое прямо при нем… Или Роналда дядя тоже прижал?

«Женщина из рода Тандри…»

— Я — Мор, — с нажимом сказала она. — Адель Мор. Я не твоя сестра, а дочь Энрига Мора. Не забывай.

— Ты тоже готова сровнять мое сраное герцогство с лицом земли?

Адель вздрогнула, но все же, взяла себя в руки.

— Я буду бороться до конца, — сказала она.

— Бороться с чем? С тем, чтобы войти в королевскую семью? Ты не считаешь, что это в высшей степени глупо? Бороться за возможность тайком мечтать о встрече с этим безродным щенком? И что? Он что-то обещал тебе? Он звал тебя замуж? Или, может быть, он хоть раз поцеловал тебя? Откуда это упорство?

В голосе дяди сарказм. Он прекрасно знает, что обещать ничего Йоан не может. И даже поцеловать ее не может тоже? Эленор говорила как-то, очень давно, что Смерть идет за ним, и если не может ухватить его самого, то отыгрывается на близких… Любое прикосновение создает связи… Боги… Как же можно так жить? А если бы они сбежали с Йоаном… он отдал бы год жизни, год из полутора оставшихся, чтобы Адель никто не тронул, чтобы боги охраняли ее. За ее спокойную жизнь.

Дядя все знает. Но знает ли Роналд?

Главное, не разрыдаться сейчас.

Надо справиться.

— Ты прекрасно знаешь, — сказала Адель, — что Йоан законный старший сын. И если бы не проклятие, он был бы наследником. Тебе не кажется, что можно было бы выдать меня замуж за другого принца? И все получили бы что хотят.

Роналд не знал. Адель видела, как вытянулось и побледнело его лицо. Он хотел было что-то сказать, но промолчал. Видимо решил, что сейчас не время.

Что он вообще тут делает?

А вот дядя совсем не удивился.

— Ты прекрасно знаешь, — в тон ей сказал он, — что этот щенок сдохнет до следующей весны. Это предел. И не смотри на меня так. Не я проклял его. Мой отец. И отец уже получил свое, и давно умер. Того, что сделано не изменить. Йоан — покойник. Не понимаю, зачем ты вообще цепляешься за него? Какой в этом смысл? Ты ломаешь жизнь себе. Ты даже ему не даешь спокойно дожить оставшийся срок, без лишних страданий. Он прекрасно обходился без тебя все эти годы. Шлюхи отменно согревали ему постель. Может быть хватит?

Адель поднялась на ноги.

— Я найду способ отменить проклятие.

— Понятно… — Ангус втянул носом воздух, хлопнул ладонью по столу и поднялся на ноги. — Я все понял, и больше слушать про это не хочу. Ты хотела прямо и честно? Давай прямо. Сейчас Гэвин Олстер лечит рану твоего брата. Он поставит черную метку от меня. Метка врастет в рану так, что даже Тавиш не сможет ее распознать. А потом… ты же знаешь, как это бывает? Одно мое слово, и его сердце остановится. Метка растворится и следов не найдут. Никаких следов. Такой молодой парень, и такое несчастье. Это незаконно, да. Но он успеет умереть раньше, чем меня осудит Совет. Ты рискнешь? Что дороже, жизнь брата или справедливость? Тебе я поставлю такую же, чтобы обезопасить себя от необдуманных действий нашего Йоана. Как только опасности не будет — метки сниму, можешь не волноваться, и тебе и брату.

Значит выбор такой — жизнь Тавиша или ее счастье. Страха не было, даже слез не было. Только холодное понимание — что выхода нет. Ловушка захлопнулась.

Адель посмотрела на Роналда. Он как-то помрачнел, насупился, скрипнул зубами. Ему тоже не нравится? Он и этого не знал?

Уж от Роналда помощи точно не будет.

— Что ты хочешь, дядя?

Ангус кивнул на бумагу, лежащую на столе.

— Сейчас ты возьмешь и подпишешь это. Согласие на психокоррекцию. Твоего слова мне мало, нужен документ с подписью. После этого Роналд сделает так, что ты Йоана забудешь. Не совсем, конечно, но он перестанет хоть что-либо значить для тебя. Исчезнут все связи, все личные воспоминания, все разговоры наедине, все, за что можно уцепиться. И всем сразу станет легче.

Адель взяла бумагу, попыталась прочитать, но поняла, что буквы прыгают перед глазами, она не в силах осознать и двух слов.

— Подождите, милорд… — Роналд тоже поднялся на ноги. — Мы говорили с вами, что я порву связи. Но о том, чтобы полностью уничтожить воспоминания — речи не было. Это очень серьезная работа, боюсь, я не справлюсь. Манипуляции с памятью очень опасны. Можно убрать одно воспоминание, но если целую серию… большой риск навредить. Я не хочу, чтобы моя жена стала такой же, как моя мать. Что мне потом с ней делать?