Я твоя истина (СИ) - Немиро Людмила Ивановна. Страница 41
— Что… что ты делаешь… Клио… что такое…
— Получилось, — кивнул он, с видом профессора осматривая мою физиономию. — Прости конечно, но мы в итоге так и не поговорили. Я хотел вывести тебя из апатичного состояния. Получилось.
Грек поднялся и мне руку протянул, но я проигнорировала ее и встала сама.
Глядя прямо перед собой, проговорила холодно и как-то отчужденно:
— Ничего не получилось, Клио, потому что ты сказал то, что я и так знала. После арабов ты считаешь меня «перепачканной», «изношенной», и я вполне понимаю твое отвращение. Но знаешь, мне плевать на это. Я растеряла свою индивидуальность, когда попала к тебе. В рабстве многое пришлось переосмыслить… — Невольно сморгнула снова накатившиеся слезы. — Теперь нет той, что была раньше. Я больше не гордая и смелости совсем не осталось. Мне не нужно знать твоего мнения… это бессмысленно… и ты мне не нужен… никто вообще не нужен… я прошу отпустить, а ты из эгоизма собственного держишь. Кто я для тебя? — посмотрела на молчаливого грека. — Игрушка? Все в прошлом, Клио… ты хотел этого разговора… — Кавьяр раздул ноздри, нервно качнув головой, а я тверже повторила: — …ты хотел этого разговора. Так вот слушай. Нас связывает боль, страдание и смерть близких. К счастью, мне удалось уберечь мать, и благодарна я за это именно тебе. Так же, как и за собственную жизнь… но… ты душишь меня, Клио. А без тебя я загнусь. Уже и без объяснений понятно. Мне всегда было жаль тебя из-за прошлого, но вот здесь… — Ткнула себя пальцев в грудь. — …что-то засело. Оно не отпускает меня, потому что и ты не отпускаешь. Стоит тебе дать свое согласие, и мы с Ханной исчезнем навсегда. Я не вернусь в Миротворцы. Я другая…
— Мы можем все исправить… — слабая попытка достучаться до меня.
— Ничего не исправить… Клио, ответь на один вопрос. Всего один твой ответ, и я умолкну, — дождалась кивка. — Ты готов все бросить, продать легальный бизнес и прекратить занятия работорговлей ради того, за что борешься?
Повисла тяжелая, самая тяжелая пауза в моей жизни.
— Лена, я…
— Ответь.
Молчание и мрачный взгляд черных глаз. Сердце загрохотало в горле, потому что стало яснее ясного, что Кавьяр никогда не сможет выбраться из дерьма, в котором погряз.
Заполняя тишину, я произнесла спокойно, чувствуя горькое разочарование, смешанное с некоторым облегчением — ведь мы, наконец, поняли друг друга:
— Я никогда не считала тебя виновным в гибели твоей сестры, — Клио полоснул по мне взглядом, в глубине которого сгустилась непроглядная тьма. — Просто знай это. Я уважаю тебя за мужество и за то, что нашел в себе силы жить дальше. А я вот слабая и всегда такой была.
Развернувшись, на подкашивающихся ногах побрела к дому, попутно утирая почти высохшие слезы. На душе, несмотря на всю нелепую трагичность ситуации, стало значительно легче.
— А если я скажу, что положу за тебя жизнь, — донеслось до моего слуха, заставляя остановиться. — Тогда ты останешься со мной?
Слегка повернув голову вправо, обхватила свои плечи руками — стало как-то зябко.
— Зачем мне тот, кто не желает освобождаться от прошлого? Разберешься в себе, тогда и задавай подобные вопросы.
— А может на самом деле это ты не разобралась в том, что тебе нужно? — Гораздо ближе прозвучало. — Может ты сбежать хочешь, потому что тоже привязалась ко мне?
Повернулась к греку.
— Не глупи, Клио. Я не могу что-либо испытывать к тому, кто идет мне наперекор и постоянно заставляет плакать. Это нечеловеческие отношения. Это отношения жертвы и садиста. Я не хочу так. Мне нужно забыть…
Стоя в тени деревьев, перепачканные землей и с закрашенной травяным соком одеждой, мы впервые за все время разговаривали, как взрослые люди. Высказывались друг другу, словно точки над «i» расставляли.
— И жертвой чувствую себя я! — вдруг выкрикнул Клио, взмахнув рукой.
От испуга меня бросило в жар, а дыхание участилось.
— Боже, Лена, — грек отошел назад и по своим волосам провел рукой. — Почему все так сложно? Ты можешь понять меня? Просто пойми и прими. Я не ломаю тебя. Не заставляю избавляться от прошлого. Действительно страшно то, что произошло между нами и то, что случилось с тобой опять же по моей вине. Думаешь я не вижу… — почти брызгая слюной, рявкнул Кавьяр. — …не знаю, какое я говно?! Ну что мне сделать, чтобы ты прекратила эти издевательства? Я не мальчик, не буду бегать за тобой! Поняла меня? Не мальчик… и нечего кривить губы! Ты достала меня! Вот здесь уже сидишь… — к горлу ладонь приложил. — Сколько можно умолять, уговаривать, спасать? Хватит! Катись ко всем чертям! Я больше не буду удерживать! Убирайся…
Обессиленный собственным гневом, Клио как-то протяжно застонал и, развернувшись, поплелся вглубь сада…
Над головой чирикала милая птичка, аккомпанируя пьесе под названием «Клио Кавьяр сдался». В то же время сдалась и я. Ну мы вымотали друг друга. Грек вероятно и не стремился меня задеть словами «я приму тебя любую», но именно это дало толчок к продвижению вперед.
Запрокинув голову, прищурилась и посмотрела в небо. Красивые пушистые облака, периодически закрывающие солнце, медленно плыли на запад. Мне стало легче. Определенно мы оба нуждались в этом разговоре, больше походящем на скандал и… на прощание. Такой переломный момент в бессмысленных грубых отношениях. Но как же свободно стало в груди. Хотелось что-то делать, действовать, чтобы поскорее стереть страшные воспоминания о Мухамеде. Только времени прошло совсем мало.
Совсем уж неожиданно мне стало не по себе и, бросив взгляд туда, где только что скрылся грек, я поспешила к нему.
— Клио, — позвала, медленно шагая между деревьев. — Ты, надеюсь, не вздумал повеситься?
И нервно хохотнула от такого идиотского предположения.
— Клио, отзовись, пожалуйста, а то мне… — умолкла, заметив Кавьяра, сидящего на траве под тонким деревцем, и шепотом договорила: — Страшно.
Он курил, таращась в пустоту, и на меня внимания не обращал. И с чего я вдруг вину за собой почувствовала? Презирала себя за эту мягкосердечность, но все равно приблизилась к греку.
— Давай не будем портить друг другу настроение.
Клио затянулся, выпустил дым и вновь затянулся.
— Давай, — хрипловато ответил, не глядя на меня.
Понимая, что сглупила, притащившись сюда, я собралась уже уйти, и даже несколько шагов сделала, когда Кавьяр сказал:
— Посиди со мной. Хотя бы немного.
Ощущая себя кроликом, загнанным в ловушку, все-таки подошла к нему и присела чуть поодаль.
Клио повернулся ко мне и взглянул задумчиво.
— Ты такая беззащитная, мелкая… — Сглотнула, напрягшись от этих слов. — И такая «колючая». Как мне раскусить тебя? Другой раз кажется, вот-вот все пойму, как тут же ты номер выкидываешь, противоречащий всем нормам логики. Как же тогда с тобой ужиться? Ты ведь абсолютная психопатка… — О, это в точку! — Но так нужна мне…
Вскочив, я, невзирая на боль в том же правом боку, пошла к дому. Нет-нет-нет, это выслушивать я не буду… не могу… не хочу… не готова…
Черт бы вас всех побрал! Всю душу мне вымотали.
Но как же глупо поступила, сбежав. Ведь именно правды и добивалась от грека, а, получив ее, струсила…
— Мама, — позвала я, войдя в дом. — Клио отпустил нас! Мы уезжаем…
====== Часть вторая или Точка отсчета. Глава 12 ======
Iʼm in constant confrontation with what I want and what is poppin…
У меня вечное противоречие между тем, что я хочу, и что выходит…
Twenty One Pilots ©
Тепло обволакивало. Прикрыв глаза, я наслаждалась водой, сидя в деревянной бадье, подтянув колени к груди. Сегодня мы вновь промокли насквозь, попав под ливень, и теперь я пыталась согреться. Конец августа принес с собой частые дожди, а после них всегда холодало. Зачем грек ежедневно таскал меня на побережье, не понимала, но видимо он преследовал какую-то цель.
Деревянная избушка, в которой мы ютились, была спасением от внешнего мира. Все коренным образом изменилось. Теперь я и Клио вынуждены были скрываться от всех и вся. Я, по мнению «Креста» и арабов, была «ахиллесовой пятой» грека, поэтому убрав меня, добрались бы и до него. Не верила, что это на самом деле так, но выбора не было — приходилось стойко переносить очередные испытания в компании Кавьяра. В целом Клио был молчалив и нисколько не стремился со мной беседовать. Почти два месяца я провела в этих непролазных зарослях, чувствуя себя еще более одинокой, чем после того дня…