Подарок (СИ) - "May Catelyn". Страница 62

— Прости, что опять касаюсь этой темы, но Билли день ото дня становится старше, задает вопросы… Я знаю, что ты уже решила, как жить дальше и советчики тебе не нужны, но дорогая… Мальчику нужен отец…Подумай об этом… Просто я так люблю тебя и хочу, чтобы вы были по-настоящему счастливы..

Вик промолчала, непроизвольно сжав тонкими пальцами подлокотник садового кресла. Да, она думала, думала об этом не раз в оглушительной тишине своей одинокой спальни, не находя сил избавиться от того глубокого и сильного чувства к человеку, которого уже никогда не будет в ее жизни. Изредка, поддавшись голосу разума, она принимала робкие знаки мужского внимания и соглашалась на свидания. Но каждый раз, невольно сравнивая мужчину сидевшего перед ней с Уильямом, она не могла представить себя в чужих руках. Поэтому все новые отношения заканчивались банальным ужином, дружеским поцелуем в щеку, недоумевающим взглядом и разочарованием незадачливого поклонника.

— Знаешь, Альберт обещал приехать сегодня — сказала мать, желая сменить тему. — Это так мило с его стороны, он ведь сейчас так занят, несмотря на отпуск, Роберт… профессор мне об этом рассказывал. Какая-то сверхсекретная научная программа для правительства…. - она неожиданно смутилась своей осведомленности делами двух профессоров из Кембриджа, — Я говорила тебе, что Аделаида на континенте? Она взахлёб пишет мне о тамошних красотах и потрясающем воздухе Швейцарских Альп. Одни её фотографии на фоне лугов и коров чего стоят. Не бальнеологический дорогой курорт, а ферма по цене Версаля! Вот что значит любящий, чуткий сын! — Мать опять выразительно посмотрела на Вик, — И муж из него вышел бы прекрасный…

— Я знаю… Альберт звонил мне после ланча, уточнял, буду ли я здесь сегодня вечером. Странно…

— Он так внимателен. Бедный мальчик. Угораздило же его когда-то встретить тебя, — с наигранным упреком сказала Виктория-старшая.

— Не думаю, что со мной он был бы счастлив, мама. К тому же у него теперь богатый выбор — отбоя нет от восторженных студенток, а осенью к ним присоединятся первокурсницы. Твой профессор недавно намекнул, что устал читать ему лекции о высоком моральном облике профессорской братии и святости университетских стен.

Мать покачала головой.

— Что же, как бы там ни было, вы оба нашли себя. А вместе или порознь, это ваш выбор. Но все же, его приезды к нам стали так редки…

— Ты же не думаешь…?

Мать выразительно промолчала, давая понять, что она не теряет призрачной надежды на их чудесное сближение с Альбертом, некоторое время назад заметив, что они почти вернулись к той дружеской непосредственности, что была прежде. Кроме того, маленький Билли всегда был рад его видеть и называл дядей Альбертом.

— Ох, мама, ты как всегда предсказуема.

— Пусть так — мать протянула руку и сжала ее ладонь. — Но, обещай, что не станешь рубить с плеча как пять лет назад, если…

Вик понимающе улыбнулась матери, но так ничего и не ответила.

От затянувшейся паузы в разговоре их отвлекло шуршание шин по дорожной гальке, а через минуту на короткой аллее, ведущей от проселка к дому, появился новенький, чересчур пижонский для профессора Кембриджа, спортивный автомобиль Альберта.

— Вот и он! Пунктуален, как всегда! — радостно объявила Виктория старшая. — И, по всей видимости, не один!

Молодой профессор вышел из водительской двери и подождал своего спутника. Когда с пассажирского места на дорогу неспешно опустились мужские ботинки, что-то тревожно забилось у Вик внутри. Закатное солнце мешало разглядеть гостя, и она прикрыла глаза ладонью. Высокая широкоплечая фигура направлялась вслед за Альбертом к накрытому столу на лужайке, в походке мужчины чувствовалась легкая хромота.

С каждой секундой Вик казалось, что ее сердце делает резкий и громкий прыжок, отзываясь в груди гулким и долгим эхом. Этот мужчина даже отдаленно не был похож на знакомых университетских коллег Альберта, да и ни на кого в целом мире.

Виктория медленно поднималась из кресла, едва понимая, что ее самый сокровенный несбыточный сон становиться явью. Она замерла, чтобы продлить это видение, чтобы ни одним жестом, ни звуком не нарушить его. Но когда Альберт и его спутник подошли ближе, у Вик почти подкосились ноги.

— Дорогая, что с тобой? Ты в порядке? — обеспокоенно спросила мать, но ее голос прозвучал для Вик словно за плотной завесой сознания.

Он был здесь перед ней — ее судьба и ее боль, ее невозможное счастье. Немного постаревший, с посеребренными висками и несколькими новыми морщинками возле пронзительных зеленых глаз, в темно-синем костюме и белоснежной рубашке, так удивительно оттенявшем его зрелую мужскую красоту. Такой, каким она знала и помнила его всегда — элегантный, даже без викторианского сюртука и замысловато повязанного галстука. Ее Уильям!

Все окружающее казалось зыбкой акварелью, звуки и голоса — далеким и чуждым эхом. Мир сжался только до этой узкой полоски лужайки, отделявшей их друг от друга.

Вик, все еще с трудом осознавая происходящее, бросила короткий благодарный взгляд на Альберта, который чуть заметно, понимающе улыбнулся ей. На этот раз он был уверен — все получилось, и все было правильно. Части головоломки, которые так долго мучили его, наконец-то сложились, ошибка затянувшегося на годы эксперимента была исправлена. В ноябре 1848 года мир узнает о тихой кончине Второго виконта Мельбурна, пэра Объединённого королевства, бывшего премьер-министра Англии. Его скромные похороны в маленькой провинциальной церкви будут безупречно инсценированы ловким Хопкинсом и безутешной семьей, а импозантный аристократ, превосходный знаток английской истории и культуры — сэр Уильям Лэм обретет свое счастье в настоящем.

Профессор Пиль и Билли, обернувшиеся на звук подъезжающей машины, уже спешили к гостям. С каждым шагом на лице профессора читалось неподдельное удивление, а у ребёнка плохо скрываемое любопытство. Не выпуская щенка из рук, он посмотрел на мать и стоящего рядом с Альбертом высокого незнакомца.

— Кто это, мам? — спросил он инстинктивно прижимаясь к ней, но смело глядя вверх.

— Уильям, ну что же ты, поздоровайся с дядей Альбертом и нашим гостем! — «строгим» голосом сказала бабушка, стараясь разрядить обстановку и не понимая до конца реакцию своей дочери.

Лорд Мельбурн едва заметно вздрогнул и пристально посмотрел в глаза ребёнка. Глаза цвета яркого летнего дня, такие же, как его собственные.

Вик не смогла заговорить, слова застыли у нее на губах, так же как слезы на краешке длинных ресниц. Она лишь протянула руку, коснувшись его густой, тронутой серебром шевелюры и спустилась к мужественным скулам… Он же в ответ трепетно и нежно прижал ее пальцы к своим губам.

Уильям неотрывно смотрел на них — его позднее выстраданное счастье и маленького мальчика с перепачканными травой коленками, чувствуя, как его душа возрождается из пепла прошлого. Это ощущение, светлое и радостное, затягивало раны нанесенные судьбой. Того, что было в его жизни до этого момента больше не существовало и, кажется, он шел к нему целую вечность. ОН ВЕРНУЛСЯ ДОМОЙ…

Солнце окончательно затопило горизонт восхитительно яркими красками, исчезая в мареве заката, уютно и усыпляюще затрещали сверчки. Теплый летний вечер провожал угасающий день. Вволю наигравшийся и уставший от избытка эмоций Билли уснул в кресле у Вик на руках, не желая идти ужинать вместе с бабушкой и гостями. Уильям накрыл его лёгким пледом, бережно обернув забытым отцовским движением голые коленки, и сел рядом, держа Викторию за руку. Им так много нужно было сказать друг другу, но сейчас они молчали, охраняя сон своего сына, его легкое и мирное дыхание — самый дорогой и самый невероятный подарок, который им преподнесла судьба.

Кто-то скажет, что этот мир слишком жесток и прозаичен для чудес, кто-то саркастично улыбнется и заметит, что волшебство это древний атавизм, которому место на пожелтевших от времени страницах, преграда времени непреодолима и это непреложный закон природы. Но пока мы дышим, пока мы любим, пока мы верим, в жизни всегда будет место для самого удивительного и самого невозможного чуда.