Неприкаянное Племя: Сурвивалист (СИ) - Аразин Александр Михайлович. Страница 75
Будучи младшим ребёнком в семье, Катаржина сполна прочувствовала каково это, когда окружающим на тебя плевать, когда все достаётся старшим братьям и сёстрам, а ты, словно призрак, пребываешь в их вечной тени. Но теперь она княжна! Она властна казнить или миловать, пред ней лебезят придворный и её красотой восхищаются поэты... только не один наглый монах. Мисальдер был вечным напоминанием об отце и братьях, он давил на девушку одним своим присутствием и злил, злил, злил. Именно поэтому Катаржина поручила ему разобраться с вторгшимися в княжество бандитами. Не было никакого хитроумного плана, всё делалось с одной целью - не видеть и не слышать мужа. Подспудно, она надеялась, что Сергей не справится, проиграет сражение и, если боги улыбнутся, погибнет в бою, однако он выжил, мало того - победил.
Вчера вечером, когда подаренный отцом раб-дем сообщил княжне, что получил известие о благоприятном исходе сражения, Катаржина приказала устроить бал в честь победы. Были приглашены дворяне, именитые граждане Риницы; в танцевальном зале играл один из лучших оркестров королевства; огромные столы ломились от всевозможных яств; узнав, что возле города остановился бродячий цирк, княжна позволила выступить артистам на площади, дабы порадовать мещан. Пиршество продолжалось всю ночь, гости прославляли ум, храбрость и дальновидность хозяйки, а об истинных виновниках праздника, тех, кто одержал победу, никто не вспоминал... Катаржина смело присвоила все заслуги себе.
- Госпожа, - осторожно сказала служанка.
Княжна встрепенулась, удивлённо распахнув глаза, когда поняла, что вот уже полчаса она бездумно смотрит в окно. Пожилая служанка протягивала ей флакон с Зельем Восстановления, однако Катаржина оттолкнула руку женщины и зло крикнула:
- Ты что мне подсовываешь?! Неси вина! Немедленно!
«Это всё из-за муженька, - огорчённо подумала девушка, наблюдая, как служанка спешит покинуть спальню. - Он меня в могилу сведёт своими нравоучениями... Интересно, что он скажет, когда узнает о вчерашнем рауте? Скорее всего, опять неодобрительно хмыкнет и посмотрит, как на вредного ребёнка».
Страдая от похмелья, Катаржина всё-таки пересилила себя, встала с кровати и подошла к окну.
Осенний день тянулся к зениту; солнце пыталось отогреть землю, щедро разбрасывая лучи, и, глядя на яркие черепичные крыши, могло показаться, будто на улице всё ещё лето, однако воздух оставался прохладным. На центральной площади Риницы было необычайно оживлённо: бродили люди в карнавальных костюмах, плотники устанавливали помост.
«Точно, - вспомнила княжна, - я же вчера дала разрешение на выступление циркачей... Сходить, что ли и посмотреть представление? Нет, - приступ тошноты заставил девушку опереться о подоконник, - призову их в резиденцию. Не подобает властительнице, словно мещанке, стоять на улице. Где же Снежана с моим вином!»
Бродячий цирк приехал в Риницу, когда солнце уже пряталось за окружавшие город холмы. Двадцать повозок с тентами, разукрашенными яркими цветами въехали на пустырь около предместья и стали в круг. После того как старшина циркачей уведомил городскую стражу о прибытии своей труппы и спросил дозволения на выступление, был отправлен посыльный в магистрат. Однако, к удивлению сержанта караула, ответ пришёл не от мэра, а от княжны, которая разрешила артистам выступать в Ринице.
Утром город облепили афиши, зазывавшие жителей на представление, а на центральной площади приступили к сооружению помоста. Зрители начали подходить ближе к обеду, и чтобы они не скучали в ожидании основного действа, их развлекали жонглёры, акробаты, маги-иллюзионисты и танцовщицы.
Наконец-то строительные работы были закончены. На сцену поднялся высокий мужчина, в элегантном снежно-белом камзоле, лицо которого скрывала гротескная маска, и хорошо поставленным голосом начал представление:
- Дамы и господа!
После его слов, артисты, ранее развлекавшие толпу, словно по волшебству, исчезли и взгляды всех присутствующих обратились к единственному человеку на помостах. Немного выждав, пока зрители успокоятся, выдержав театральную паузу, конферансье продолжил:
- Правда выглядит невзрачно,
Не всегда она красива.
Всполошна, косноязычна
И для многих непривычна.
Занавес поднялся, открыв зрителю декорации, которые изображали кабинет богатого чиновника или аристократа.
- О люди, смейтесь в меру, а иначе
Весёлый смех ваш будет горше плача!
Поклонившись, ведущий ушёл за кулисы, однако вскоре опять раздался его голос:
- В старые годы, давным-давно, в славном городе Зокране случилось такое происшествие. Во дворец королевского наместника, в час, назначенный для приёма жалоб, явился крестьянин Андрон.
За стол, стоявший на сцене, уселся мужчина в богатых одеждах и маске, изображавшей задумчивое выражение лица. К нему подошёл другой артист, в нищенских лохмотьях и с грустной миной на маске.
- О великий герцог нашего славного короля! - крестьянин упал на колени. - Да прольётся дождь над его садом и только дорожка, по которой он изволит гулять, пусть останется сухой. Великий король наш поставил мудрого наместника, чтобы вашей рукой рассыпались милости, подарки и награды на головы достойных, отличившихся и преданных дворян. Вот всё, что я имею - уздечка для коня. Я хотел бы подарить её сэру Майклу фон-Бургу, но так как награды должны сыпаться вашей рукой, то я принёс эту уздечку вам.
Крестьянин остался на коленях, а дворянин встал и обратился к зрителям:
- Наш мудрый король назначил меня, Ричарда фон-Тривье, наместником этого края, чтобы я хранил его интересы, чинил справедливый суд и собирал налоги. Но чем это сэр Майкл фон-Бург так сумел заслужить расположение и благодарность народа, что простой крестьянин приносит ему в подарок последнее, что имеет? Я обеспокоен и слова этого мужика кажутся мне загадочными: почему это он хочет подарить уздечку рыцарю? Что это значит? И нет ли тут унижения для власти?
Наместник сел за стол и грозно спросил крестьянина:
- Почему ты принёс в подарок сэру Майклу вон-Бургу лошадиную уздечку? Говори так, как будто бы ты исповедуешься жрецу в последний час своей жизни!
- С самым младшим из твоих слуг я говорю так, как будто общаюсь с вельможным господином! - Не поднимаясь с колен, ответил крестьянин Андрон. - Как же я осмелюсь иначе говорить перед тобой самим? А что касается до последнего час - с тех пор, как я умираю от голода, я каждый час своей жизни считаю последним. Я, действительно, принёс уздечку в подарок сэру Майклу фон-Бургу. На что мне уздечка, если рыцарь украл у меня лошадь? У него лошадь, у него пусть будет и уздечка!
- Может ли это быть, - вскричал наместник, - чтобы дворянин у мужика украл коня?!
- Последнего! - кланяясь в ноги, с покорностью подтвердил Андрон. - И так я был нищ, а теперь сэр Майкл и вконец меня обобрал. Единственный способ, чтобы я не умер от голодной смерти - это посадить меня на кол.
- Может ли это быть? - хватаясь за голову, воскликнул наместник. - Неужели это - правда?!
- Правда! - отвечал, кланяясь в ноги, Андрон. - И если бы мои рёбра могли говорить, они подтвердили бы, что я говорю правду. И глаза тоже. Я сам, вот этими глазами, видел сэра Майкла фон-Бурга на моей лошадке. Лошадь даже заржала от радости, увидав меня. Люди врут, кони, ты сам знаешь, - никогда. И если бы лошади могли говорить, а люди замолчали, в мире слышалось бы столько же правды, сколько теперь лжи. И я, и лошадь сказали, что сэр едет на краденом животном. Но Майкл фон-Бург дал лошадке один удар палкой, а мне - столько, что каждое ребро моё может подтвердить правоту моих слов.
- Иди, - сказал Ричарда фон-Тривье, грозный, как туча, - и живи спокойно: дело будет разобрано, и виновный получит то, что заслужил.
И приказал позвать к себе сэра Майкла фон-Бурга.
- Тебя следовало бы посадить на кол, - закричал наместник, едва рыцарь переступил порог его покоя, - если бы ты не заслуживал, чтобы тебя повесили вот на этой уздечке! Как?! Дворянин украл у нищего мужика единственного коня?!