ZEUS. Синдром защитника (СИ) - Кельт Владимир. Страница 24

‒ Где они? ‒ поинтересовался Поль.

‒ Заперты в камерах. Осмотрены и допрошены. Пятеро зарегистрированы в Гильдии, работали на рудниках Кавира. Ничем непримечательны...

‒ Переходите к главному. Лишние разговоры не убавят хлопот, - оборвал магистр на полуслове. Сплел костлявые пальцы в замок и впился невидящим, мутным взглядом.

Хиото прочистил горло, щелкнул по хэндкому и вывел досье. С проекции смотрела зеленоглазая отступница с медными волосами.

‒ Шестая пленница ‒ некая Евгения Шарманова. Незарегистрированна, в Гильдии не состоит. Я провел два допроса, но она то молчит, то теряет сознание. Ее чип почти пуст, сколько раз его переписывали - сложно сказать.

‒ Кровь на пси-ген брали? ‒ Поль пролистал досье. ‒ Вот. Вижу. Пси-фактор ментальный, способность «вещие сны»… А это что за показатели? Не встречал такого. Взгляните, Ваше Преосвященство.

Магистр наклонился, жадно всматриваясь в проекцию белесыми глазами. От Хиото не ускользнуло, как Ведилон сжал кулаки, а на виске сквозь жидкие седые волосы проступила жила.

‒ Образец заберем, - отрезал магистр. - Пускай генетики Ордена тщательно проверят. Еще особенности?

‒ Да. Шарманова была адепткой Академии Психеи, но в базе данных о ней нет сведений. Только запись о зачислении, а потом девчонка словно испарилась.

‒ Хм, ‒ Поль задумчиво поскреб подбородок. ‒ Полагаете, она была свидетелем событий в академии? Возможно, состояла в заговоре и выведет на одну из ячеек Сопротивления?

‒ Я проверил информацию. В академии имя Евгении Шармановой знакомо. Она была подругой дочери заговорщицы ‒ Рэйчел де Воль. Сначала исчезла де Воль младшая, а через несколько лет, в ночь раскрытия заговора, пропала Шарманова. Есть подозрения…

‒ Браво, Хиото! ‒ улыбнулся магистр, сверкнув идеально ровными искусственными зубами. ‒ У хорошего Инквизитора всегда есть подозрения. Вы славно потрудились. Хочу лично провести допрос.

‒ Как будет угодно, ‒ поклонился Хиото. ‒ Распоряжусь, чтобы пленную немедленно привели в допросную.

***

Послушник Барталомео получил приказ капитана: пленную из шестой камеры привести в допросную.

В обязанности старшего смены подобные проводы не входили, на то есть дежурные, но с появлением на борту магистра инквизитор Хиото будто с цепи сорвался. То форма на ребятах не та - «Смените на новую!»; то грязь в недавно выдраенных отсеках находил: «До блеска вылизать!». Все приказывал и приказывал, а о том, что припасы заканчивались, и команда несколько дней сухие протеиновые батончики на ужин жевала ‒ о том капитан с подобным пылом не беспокоился.

Барталомео сплюнул, в сердцах помянув Хиото недобрым словом, и тут же огляделся по сторонам, в надежде, что рядом никого. Затер плевок подошвой ботинка, перекрестился и торопливо зашагал в отсек Е4.

У шлюза в отсек стояли двое с винтовками - дежурные. Черная форма послушников была идеально выглажена, стрелки на брюках острые, будто лезвие ножа, на груди сияла эмблема Ордена - бабочка в огне.

‒ Шестую ведем в допросную, ‒ скомандовал Барталомео и открыл шлюз.

В длинном коридоре лампы горели через одну ‒ замыкание двенадцатого модуля. К проблеме с питанием прибавилась поломка системы водоснабжения, и отсек превратился в сырой подвал с лужами. Климат-контроль активировать не спешили. Инквизитор Хиото полагал, что холод и сырость ‒ лучшие помощники при допросе. Барталомео с инквизитором соглашался и против луж ничего не имел.

Пленница сидела в камере на огрызке пластика, поджав босые ноги. Из одежды на ней лишь длинная белая рубаха, успевшая посереть от грязи. Завидев надзирателей, девушка выпрямилась и горделиво подняла подбородок, но большие зеленые глаза глядели с испугом. Под правым растекся фиолетовый синяк.

‒ Paratus pro purificatione?[3] ‒ спросил Барталомео, как того требовал Кодекс.

‒ Est innoxium non timere,[4] ‒ уверенно ответила девушка.

‒ Встать, ‒ приказал он. ‒ Его Преосвященство магистр Святой Инквизиции будет проводить допрос.

Девчонка побледнела, попытки храбриться слетели, будто шелуха. На негнущихся ногах, она поплелась к центру камеры. Дежурный послушник надел наручники на тонкие запястья, снял кандалы и швырнул цепь в угол. Пленная стояла неподвижно, только руки едва заметно дрожали. Перепуганная, замерзшая, во взгляде мольба. Шестая не походила на одну из спятивших отступниц, которых Барталомео видел за время службы на фрегате. Жалость кольнула ржавой иглой, и пришлось приложить не дюжие усилия, дабы не смотреть на нее. Не видеть глаз полных слез.

Тусклых ламп едва хватало, чтобы осветить коридор. Барталомео шел первым, позади плелась пленная в сопровождении дежурных. Ботинки хлюпали по лужам, вентиляторы гудели, поглощая вонь и сырость. Из соседней камеры послышался стон. За ним вой. Потом крик.

‒ Нельзя! Нельзя! ‒ вопила слухачка, прильнув к маленькому решетчатому окну, сквозь которое выпали седые спутанные космы. ‒ Оставьте ее! Она принесет смерть! Всем нам!

‒ Гретта, заглохни! ‒ гаркнул Барталомео и стукнул по двери кулаком. ‒ Ты не сделала то, что должна была. Инквизитор Хиото недоволен. Снова на цепь тебя посадит.

Из-за двери послышались всхлипывания.

‒ Нельзя… Нельзя… ‒ бормотала слухачка. ‒ Нельзя…

Барталомео нахмурился, но больше ничего не сказал. Усмирять принявших Свет эспиритуалов в его обязанности не входило.

У шлюза пришлось остановиться ‒ пленница закашлялась и встала как вкопанная.

‒ Пошла! ‒ выкрикнул дежурный, ухватил девушку за локоть и потащил. Она попыталась вырваться, но получила пощецину. Вскрикнула и упала, закрыв голову руками.

‒ Поднимите ее, ‒ скомандовал Барталомео.

Шестая встала сама. Из уголка рта стекала алая струйка. Барталомео смотрел на ее распухшие окровавленные губы, на горящие ненавистью глаза и понимал: что-то в ней изменилось. Что-то едва уловимое.

Мрачный коридор заволокло туманом; клубы сгущались, становились плотными, будто вата. В нос пополз едкий запах дыма, и Барталомео закашлялся. Должно быть, система окончательно отказала, где-то замкнуло. Только он собрался запросить диагностику отсека, как услышал сдавленный крик.

Вглядевшись в дымовую завесу, Барталомео не поверил собственным глазам. Послушник лежал на полу. Пленница сняла наручники и выхватила из кобуры покойника пистолет. Выстрелить она не успела. Второй дежурный выбил оружие из рук и ударил ее в живот. Хотел схватить, но отступница увернулась и скрылась в дыму.

‒ Взять живой! ‒ выкрикнул Барталомео, и потянулся к кобуре за пистолетом.

Средь вязкого дыма мелькала тонкая фигурка. Быстро. Слишком быстро. Она скользила, словно тень, обманывала и запутывала. В считанные секунды девчонка оказалась за спиной надзирателя. Послушник развернулся и замахнулся прикладом, но девушка увернулась и ногой выбила винтовку. Лязгнула сталь. Легкий поворот - и она снова за спиной послушника. Откуда у нее взялся пистолет - Барталомео не успел понять. Громыхнул выстрел. Тело в черной форме рухнуло на пол.

Барталомео попытался прицелиться, но перед глазами все та же белесая пелена. Рассудок будто помутился, в висках шумело. Они остались вдвоем.

Казалось, все происходило в замедленной киносъемке. Она стояла напротив: растрепанные медные локоны, заляпанная кровью рубаха и горящие глаза. Sanctus…[5] ‒ мелькнуло в подсознании. Собрав остаток воли, Барталомео положил палец на спусковой крючок.

Выстрел прогремел среди луж и стали.

Барталомео упал, а призрак исчез в коридорах «Пламени».

***

Лиса неслась по коридору. Перед глазами мелькали клепки обшивки, хромированные перила и бесконечные двери. На каждой маркировка: «01Е», «02Е», «05D»... От обилия цифр голова шла кругом, казалось, фрегат сделан сплошь из дверей. Крылья - двери, каюты - двери, реактор ‒ тоже двери. И какую дверь не открой, снова окажешься в тесной камере.