Святой (ЛП) - Райз Тиффани. Страница 74
- Еще Бетховен? - спросила она.
- «Лунная соната». Не могу пожаловаться Бетховену, что он не написал партию для рояля к своей «Девятой симфонии». Он подарил нам, пианистам, «Лунную сонату» в качестве утешительного приза.
- Она красивая.
- Как и ты.
Элеонор сделала глубокий вдох.
- Могу я задать вопрос?
- Конечно, Малышка.
- Вы так же нервничаете, как и я?
Он шумно выдохнул.
- Я не делал этого с восемнадцати лет.
- Значит, вы нервничаете?
- Нисколько.
- Я тоже, - на полном серьезе ответила она.
Сорен склонил голову, и ее губы дрожали напротив его. Она не солгала. Она ни на мгновение не ощутила нервозность. Только спокойствие и желание, словно этот момент ждал ее за дверью всю жизнь, и, наконец, она впустила его.
Элеонор завела руку за голову и вытащила карандаш, который использовала, чтобы заколоть волосы в небрежный пучок. Сорен улыбнулся, увидев карандаш в ее ладони.
- Ты так уверена, что сдашь этот экзамен сегодня? - поинтересовался он. Она положила карандаш на рояль рядом со свечой, удивленная тем, что Сорен помнил их давний разговор о том, что она взяла бы только один карандаш на экзамен, который знала, что сдаст на отлично.
- Я планирую всех переплюнуть.
Они снова поцеловались и целовались через улыбки.
- Сиди тут, - сказал Сорен, отдаляясь от нее.
Она ждала на скамье у рояля, как он приказал. Отныне до конца времен это станет ее жизнью - Сорен отдающий приказы, и она, исполняющая их. Она будет ждать, когда он скажет ждать и где ждать, и она не сдвинется с места, пока он не разрешит двигаться.
Сорен вернулся в гостиную с большой белой чашей, стеклянным кувшином с водой и небольшим белым полотенцем.
Ее сердце замерло, когда Сорен опустился перед ней на колени.
- Сорен, пожалуйста, не надо...
- Сегодня Великий четверг. Именно это священники делают в Великий четверг.
- Почему?
- Потому что Иисус омыл ноги своим ученикам в ночь Тайной Вечери.
Она мучилась с выбором одежды, мучилась, пока не вспомнила, что та не важна. Если она появится в лохмотьях, Сорен по-прежнему будет ее любить, по-прежнему будет ее хотеть. И в определенный момент она все равно окажется обнаженной. Элеонор выбрала джинсы и свитер. Также она надела белый комплект нижнего белья, за который заплатил Кингсли, а Сэм помогла выбрать. Не важно, как странно было получать в подарок белье от Кингсли и Сэм, она не могла винить их вкус. Как бы странно это ни было, ей нравилось. Отныне жизнь будет странной. Она была любовницей католического священника, который был лучшим другом короля С/М империи. Жизнь была странной и удивительной, и все, что она могла сказать по этому поводу, это – аминь. Аминь.
Так тому и быть.
Сорен взял ее правую ступню в ладонь, и Элеонор задрожала от нежности прикосновения. Он вылил теплую волу на ступню, и она ахнула от жара. Это и была любовь? Она засунула это ощущение в сердце и заперла его там. Однажды она напишет об этом моменте. Она напишет книгу о девушке, которая влюбится в Бога, и тогда, к своему удивлению, она поймет, что Бог любит ее. Поскольку он не мог быть человеком, она стала бы богиней и покинула смертный мир ради него.
Он вылил воду на ее левую ступню и вытер обе ноги полотенцем. Даже стоя на коленях, Сорен не упал в ее глазах. Его длинные ресницы отбрасывали тени на щеки. Одна непослушная прядь волос упала ему на лоб. Она убрала ее назад, и он прижался щекой к ее ладони. Не важно, сколько она ругалась и упрекала его за такое долгое ожидание, теперь она понимала, почему так было лучше. Сегодня они были наравне друг с другом. Ее подчинение значило больше, потому что она выбрала его по своей воле, вместо того чтобы позволить закону или разнице в возрасте, или чему-либо еще давить на нее.
Сорен встал и обнял ее. Он поднял ее со скамьи и отнес наверх. Она никогда не была в его спальне, и та ее не разочаровала. Для нее она казалась священной, комната, где спал Сорен. Белые простыни покрывали кровать, словно свежевыпавший снег. Темное дерево кровати с четырьмя столбиками, что казались стволами деревьев - сильными и бесконечными. Она ощущала себя девственницей, приносимой в жертву древнему лесу. Кровь должна пролиться, чтобы задобрить Богов. Сегодня она предлагала собственную кровь, и она прольется, как вино на снег.
Рядом с кроватью стоял бокал красного вина. Сорен поднял его и отпил из бокала. Он протянул его ей.
- Пей. Оно расслабит тебя.
Она выпила, как он приказал.
- Сегодня я буду как можно более осторожным.
- Чем больше боли я чувствую, тем больше тебе это нравится, верно?
Сорен открыл коробку на прикроватной тумбочке и достал белый ошейник. Он встал позади нее, пока она пила вино.
- Да. Но я так же могу получить удовольствие, не пытая тебя.
- Сэр, вы не должны быть со мной аккуратны. - Она ахнула, когда он застегнул ошейник на ее шее. Она дышала через его хватку.
- Ты - моя самая ценная одержимость. Я буду охранять тебя ценой собственной жизни.
Он взял бокал из ее руки и поставил на стол. Она смотрела на него и оторвалась только тогда, когда Сорен сел на кровать лицом к ней.
Без слов он приказал ей раздеться. Она уже могла читать его прихоти и желания, не требуя слов. Он хорошо ее обучил, готовил к этой ночи. И она подчинилась без раздумий, сняла свитер и отбросила его на пол. Следом последовали джинсы. Она расстегнула лифчик и стянула трусики. Так было однажды в Эдеме. Мужчина и женщина в раю без каких-либо преград между собой, без преград между ними и Богом. Так было однажды, и сегодня, когда они займутся любовью, они на мгновение вернутся в Эдем и увидят, что было утрачено и что можно обрести вновь.
- Я хочу, чтобы вы причинили мне боль, - сказала она. – Столько, сколько вы хотите, сэр.
- Ты только говоришь так, но не думаешь.
- Я серьезно.
Сорен ударил ее по лицу.
Элеонор вздрогнула. С открытым от шока ртом она уставилась на Сорена, прижимая ладонь к щеке. Та горела.
- Сейчас ты все еще хочешь, чтобы я причинил тебе боль так, как того хочу? - спросил Сорен. Вопрос не был вопросом, а вызовом. «Я - это я», - говорил Сорен. - «Принимай меня или уходи».
Она приняла его.
Она протянула руку, и Сорен взял ее. На мгновение ей показалось, что она видит облегчение в его глазах.
Он повел ее к столбику кровати. Огромный сундук стоял у подножья кровати, на уровне ее икр. Сорен повернул ключ и открыл его. Сперва она увидела лишь одни простыни внутри. Он приподнял их и достал комплект белых кожаных манжетов. Он выпрямился и взял ее правую руку. Прижал ее ладонь к центру своей груди и застегнул манжет вокруг ее запястья. То же самое он проделал с ее левым запястьем. А после она восхищалась видом своих рук в манжетах. Значит, так и выглядит любовь? Теперь она знала.
- Произнеси свое стоп-слово.
- Бармаглот, - ответила она.
- Хорошо. В любой момент ты можешь произнести его, если хочешь, чтобы я остановился. Рассказать о своих потребностях, и твои просьбы будут удовлетворены. Говори стоп-слово только тогда, когда я должен все остановить. Ты добровольно отдаешь себя мне. Я никогда не стану тебя принуждать.
- Знаю, сэр. Все, чего я хочу сегодня, это угодить вам.
- Так и будет. Ты уже это делаешь. Сначала я использую флоггер, затем трость. По лицу больше бить не стану.
- Вы можете, - сказала она. - Думаю, мне это понравилось, сэр.
Сорен поцеловал ее в шею.
- Если будешь хорошо себя вести. После я привяжу тебя к столбику. Сегодня во время твоего первого раза я хочу, чтобы мы были лицом друг к другу. Я дам тебе столько же удовольствия, сколько и боли, возможно, даже больше. - Он прижался к ее спине, и Элеонор почувствовала, как он расстегивает свою рубашку. Она прижалась к нему, нуждаясь в прикосновении его кожи.
- Какой вид боли вы больше всего любите причинять, сэр?
- Порезы. Ничего не возбуждает меня больше, чем кто-то истекающий кровью для меня.