Слом (СИ) - Моричева Наталия "Кельта". Страница 14

Глава 6

Где же вы, придите ко мне. Я дам вам идеалы, я расскажу вам все ответы... Придите, я голоден! Я так голоден... Вы больше не будете потерянными, вы найдёте всё, чего жаждали. А я насытюсь вашими страданиями и болью. Только придите, придите ко мне!

***

Гостеприимное село Катя покинула на следующее утро. Ноги поджили, и идти было уже не больно, но девушка всё равно осторожничала и чаще останавливалась отдохнуть. И в путь её отправили, одарив подарками и приговаривая «Бери, бери, а нам у богов зачтётся», «О юродивой каждый позаботится, бери, девочка, не отказывайся». И теперь плечо приятно оттягивала холщовая сумка с хлебом, сыром, пучком мелкой морковки и пузатой фляжкой. Куда ей идти, она не знала, поэтому просто спустилась по дороге до тракта и повернула налево.

Тракт в первый же день раздвоился ещё раз, и Катя вновь свернула наугад. Дорога изрядно проросла травой, но нехоженность тропы скорей успокаивала, чем настораживала. Эта ветка оживлялась весной и осенью, когда селяне тянулись к городам, чтобы что-то продать, а что-то купить. Летом же по деревням ездили лишь редкие купеческие обозы, торгующие солью, инструментом и утварью втридорога. Бывало, что и крупные купцы, не желающие платить пошлины на торных дорогах, сворачивали на деревенские. Но Катя, конечно, этого не знала, она просто неспешно шагала вперёд, наслаждаясь спокойствием. Дорога причудливо поворачивала, огибая деревья, между которыми её и прокладывали, и за очередным поворотом прямо на жесткой траве лежал человек.

— Здравствуйте, — остановившись за три шага, окликнула Катя. — Вам нехорошо?

Человек не ответил, даже не пошевелился. И девушка осторожно подошла ближе, присела рядом, потрясла его за плечо и увидела темное мокрое пятно на груди.

— Мужчина, мужчина. Очнитесь, что с вами? — она принялась тормошить его, а ладони заскользили по мокрой тёплой ткани. На руках осталась кровь. — Мужчина, очнитесь, — жалобно всхлипнула Катя, рассматривая свои запачканные ладони. — Мамочка, что же делать? Мужчина, очнитесь...

Девушка растерянно озиралась, ища помощи, но вокруг, кроме леса и пустой дороги, ничего не было. А паника заставляла всё сильнее дрожать пальцы. Вечерело. Катя встала, вновь посмотрела на окровавленные руки. На лежащего у её ног человека, на небо...

— Мамочка... может, он уже вообще мёртвый! — вдруг разозлилась она и, перешагнув, пошла дальше.

Но едва ли она сделала хотя бы десять шагов прочь, сжимая и разжимая мокрые вспотевшие ладони, бормоча мысли вслух:

— Мёртвый он уже, наверное. Мёртвый. Весь в крови. Да и будь живым, что мне с ним делать! Вот и руки запачкала кровью. Ещё решат, что я убила. Убила... — как споткнулась и подняла ладони к лицу, но не видела свои руки, она смотрела сквозь них. — А ведь я убила... тогда. Ну, мамочка! За что мне это? Хватит с меня уже трупов... — девушка в очередной раз всхлипнула и повернула обратно.

Катя медленно шла обратно, пытаясь загнать страх туда, где бы он не так мешал думать, и вытирая ладони о чистое белое платье. Осторожно, заставляя себя, не веря, что делает это, опустилась на колени рядом с телом. Она трясущейся рукой попыталась нащупать пульс на шее лежащего, но собственное сердцебиение заглушало любые другие звуки, отдаваясь в ушах, пальцах и под коленками. И только сейчас девушка заметила, что незнакомец дышит, а его щека очень тёплая. И это пугало даже больше, чем окровавленная одежда — Катя просто не знала, это хорошо или плохо, она вообще ничего не знала о ранах.

Но что-то же делать было надо, хотя бы для того, чтобы не так бояться, чтобы помешать панике усиливаться. Катя сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться, осмотрелась вокруг и решительно направилась к лесу. Девушка обламывала ветки, обдирая ладони, и сваливала в кучу, пытаясь сделать из них подобие лежака возле дороги. За одним из дубков нашелся крошечный, едва живой родничок. Когда всё было готово, Катя с большим трудом проволокла по земле слабо застонавшего человека те несколько шагов, отделявших его от подготовленного места. Это оказалось слишком тяжело, приходилось постоянно останавливаться перевести дух, ухватиться поудобней, прислушаться к своему и чужому дыханию.

— Блин, а дальше-то что делать! — села прямо на землю девушка. — Костёр бы, воды вскипятить, а то даже попить нечего... и даже спичек нету, — досадливо поморщилась она. — Может у него есть? Да иди оно всё!

Её руки всё равно тряслись, когда она снимала с мужчины сумку и проверяла чужие карманы. Монетки, колечко, какие-то крошки... но всё это было неинтересно, в отличие от действительно ценной находки — двух палочек с деревянными ручками, соединённых шнурком. В сумке же обнаружился ещё один настоящий клад — медная кружка. Катя поспешила обратно в лес, собрала сухих веток вокруг поляны, положила их «домиком» над пучком сухой травы, принесла полную кружку воды. Она смутно помнила, как эльфы разжигали костёр, да и какие-то знания остались с собственного детства. Но всё же разжечь огонь получилось далеко не сразу: искры от ударов палочками раз за разом гасли, не долетая до растопки. Когда появился первый робкий дымок, вокруг уже сгустилась ночь. Но за дымком проклюнулись маленькие язычки пламени, и вскоре костерок понемногу разгорелся.

Катя осторожно пристроила кружку к шалашику из веточек и оставила воду греться. Сходила к родничку и как могла отмыла руки. Вернулась к неизвестному. В этот раз она принялась за завязки на его одежде заметно уверенней, но всё равно, когда ей удалось добраться до раны, вокруг в темноте, разгоняемой лишь слабым отсветом хилого костерка, мало что было видно.

— Вот зачем я на ОБЖ подружкам анкеты заполняла? — закусила губу Катя. — Может, там что нужное рассказывали. Точно же было, не могло не быть... Да он уже весь горит! Эй, мужик, не вздумай умирать. Я не хочу ещё одну смерть на свои руки. Не хочу... Да ты весь горишь!

Девушка попыталась напоить мужчину из фляжки, но не смогла — тряслись руки, да и не знала она, как это сделать правильно. Плюнула в сердцах, оторвала кусок рукава от чужой рубашки, вылила на него остатки воды и положила раненому компрессом на лоб. Достала из своей сумки кусочек ткани, в которую был завёрнут хлеб, обжигаясь и расплёскивая, вытянула кружку с кипятком, подбавила веток, оживляя костерок.

— Прости, не знаю я, что нужно делать. Ты только держись... — приговаривала Катя.

Она обмакивала край ткани в кружку, остужала, стирала кровь вокруг раны, ужасаясь тому, что делают её руки. Но кровь, почти остановившаяся, побежала тонким уверенным ручейком. Девушка в ужасе прижала к краям разреза свою тряпочку и замерла в растерянности, прислушиваясь к слабому стону. Так начиналась тяжелая ночь, наполненная тревогой и горячей мольбой «Не умирай. Мне хватит смертей на совести. Мамочка, что мне делать?». Катя поддерживала свой крохотный костерок, бегала к родничку, боясь заблудиться, но для раненого, чудом не истёкшего кровью, ничего сделать не могла — только менять компрессы да зажимать тёплой тряпочкой разрез.

Утро она встретила молчаливыми слезами радости, и только потом задалась вопросом «а что изменит утро? Что же делать дальше?». Но через несколько часов со стороны дороги послышался шум большого обоза: голоса, пофыркивания коней, скрип колёс. За те несколько минут, которые потребовались веренице людей и телег, чтобы дойти до погасшего костерка на обочине, что только не успело пронестись в голове девушки. Но когда первые путники поравнялись с ней, она сквозь слёзы прокричала:

— Среди вас есть врач? Спасите человека! Я вас прошу! Я! Вас! Прошу! Помогите...

Следующий час слился в клубок из расспросов и суеты. Она не помнила, что говорила, но уже через несколько минут словно круги по воде стали расходиться недоумение, непонимание...

— Да юродивая я! Катя! Спасите его! — последний крик отчаяния у девушки в памяти не отложился, зато мигом изменил отношение к ней людей.