Спящие красавицы - Кинг Стивен. Страница 32

В самом начале третьего мистер Фриман, сосед Барроузов из дома 19 по Элдридж-стрит, овдовевший пенсионер, опрыскивал росшие у тротуара хосты репеллентом от оленей. Дверь дома 17 с грохотом распахнулась, и мистер Фриман увидел, как миссис Барроуз, пошатываясь, выходит на улицу, неся под мышкой юного Гэри, словно доску. Мальчик в одном подгузнике орал и размахивал руками. Полупрозрачная белая маска скрывала большую часть лица его матери. Один кусок свисал от угла рта на подбородок. Вероятно, надорвав маску в этом месте, мальчик разбудил мать и привлек к себе ее совсем не благожелательное внимание.

Мистер Фриман не знал, что и сказать, когда миссис Барроуз быстрым шагом двинулась к нему, стоявшему в тридцати футах, у самой границы между участками. Почти все утро он провел в саду, поэтому новостей не видел и не слышал. Лицо соседки – точнее, отсутствие лица – лишило его дара речи. По какой-то причине при ее приближении он снял панаму и прижал к груди, словно приготовился слушать национальный гимн.

Леанна Барроуз бросила своего вопящего отпрыска в растения у ног Альфреда Фримана, развернулась и, пьяно покачиваясь, направилась по лужайке к крыльцу, тем же путем, каким и пришла. Белые клочки, напоминавшие папиросную бумагу, свисали с ее пальцев. Она вошла в дом и захлопнула дверь.

Этот феномен оказался одной из самых интересных и наиболее обсуждаемых загадок Авроры: так называемый «материнский инстинкт» или «родительский рефлекс». Если счет сообщений о насилии спящих по отношению к пытавшимся их разбудить взрослым шел на миллионы, а еще больше случаев остались в тени, то проявления агрессии по отношению к маленьким детям практически не было зафиксировано. Спящие или передавали младенцев и маленьких детей мужского пола первому встречному, или просто оставляли их за дверью. После чего возвращались на место спячки.

– Леанна? – позвал Фриман.

Гэри катался по земле, плакал и пинал листья пухлыми розовыми ножками.

– Мама! Мама!

Альфред Фриман посмотрел на малыша, потом на хосты, которые опрыскивал, и спросил себя: Отнести его обратно?

Детей – у него их было двое – он не жаловал, и чувство это было взаимным. И конечно, он не хотел иметь ничего общего с Гэри Барроузом, отвратительным маленьким террористом, социальные навыки которого ограничивались размахиванием игрушечным оружием и криками о «Звездных войнах».

Но лицо Леанны, прикрытое этой белой дрянью, навело Фримана на мысль, что сейчас она не совсем человек. И он решил оставить ребенка у себя, до тех пор, пока не сможет связаться с мужем Леанны, помощником шерифа, чтобы тот забрал своего отпрыска.

Это решение спасло ему жизнь. Бросившие вызов «материнскому инстинкту» горько об этом пожалели. Что бы ни заставляло пораженных Авророй матерей мирно избавляться от своих юных отпрысков мужского пола, вопросов матерям задавать не следовало. Десятки тысяч убедились в этом на личном опыте, и это знание стало последним в их жизни.

– Извини, Гэри, – сказал Фриман. – Думаю, какое-то время тебе придется побыть со старым дядей Альфом. – Он наклонился, сунул руки под мышки безутешному малышу и понес его в дом. – Могу я попросить тебя вести себя прилично, или это уже перебор?

Клинт оставался с Иви почти все время, потребовавшееся на оформление документов. В отличие от Лайлы. Он хотел, чтобы она была с ним, хотел и дальше убеждать ее, что засыпать нельзя, – он начал твердить ей об этом, едва она вышла из патрульного автомобиля в тюремном дворе. Уже сказал раз пять или шесть, но чувствовал, что его тревога только выводит ее из себя. А еще он хотел спросить, где она провела прошлую ночь, но понимал, что с этим лучше подождать. Учитывая события здесь и в мире, Клинт уже не был уверен, что это важно. Однако мыслями постоянно возвращался к этому вопросу, как собака, зализывающая раненую лапу.

Заместитель начальника Лоренс Хикс по прозвищу Лор прибыл вскоре после того, как Иви провели в изолятор. Начальник Коутс оставила на Хикса оформление бумаг вновь прибывшей, а сама села на телефон, пытаясь получить помощь от Бюро исполнения наказаний и связаться со всеми свободными от работы сотрудниками.

Никаких проблем у Хикса не возникло. Иви сидела, прикованная наручниками к столу в комнате для допросов, по-прежнему одетая в полицейскую форму, которую ей подобрали Лайла и Линни Марс. Хотя на ее лице виднелись ссадины и синяки от ударов о проволочную перегородку в патрульном автомобиле Лайлы, глаза и настроение Иви оставались необъяснимо веселыми. Вопросы о текущем месте проживания, родственниках и перенесенных ранее заболеваниях она оставляла без ответа. На вопрос о фамилии она ответила так:

– Я думала об этом. Пусть будет Блэк. Ничего не имею против Доу [20], но в эти темные времена Блэк уместнее. Зовите меня Иви Блэк.

– То есть это не ваше настоящее имя? – Прибывший от дантиста Хикс еще не отошел от новокаина и говорил невнятно.

– Вы не сможете даже произнести мое настоящее имя. Имена.

– И все же назовите его.

Но Иви лишь смотрела на него искрящимися весельем глазами.

– Сколько вам лет? – продолжил Хикс.

Радость на лице женщины померкла, Клинт решил, что к ней добавилась печаль.

– У меня нет возраста, – ответила она, но тут же подмигнула заместителю начальника, словно извиняясь за столь высокопарный ответ.

Тут Клинт вмешался. Он знал, что время для обстоятельного разговора еще будет, но просто не мог больше ждать.

– Иви, вы понимаете, почему вы здесь?

– Чтобы познать Бога, чтобы любить Бога, чтобы служить Богу, – ответила Иви. Подняла руки, насколько позволяла цепь, картинно перекрестилась и рассмеялась. И больше они ничего от нее не добились.

Клинт пошел в свой кабинет, где обещала подождать его Лайла. Она говорила по рации. Вернула рацию в чехол и кивнула Клинту:

– Мне пора. Спасибо, что взял ее.

– Я тебя провожу.

– Не хочешь остаться со своей пациенткой? – Лайла уже направлялась по коридору к внутренней парадной двери. Она подняла голову, чтобы мониторы дежурной Милли Олсон показали, что это свободный человек – и к тому же представитель закона, – а не заключенная.

– При личном обыске и санобработке присутствуют только девочки. Как только она переоденется, я к ней вернусь.

Но ты это знаешь, подумал он. Слишком устала – или просто не хочешь со мной говорить?

Дверь загудела, они вошли в шлюз между тюрьмой и вестибюлем, такой маленький, что у Клинта всегда возникала легкая клаустрофобия. Еще гудок, и они ступили на землю свободных мужчин и женщин. Лайла шла первой.

Клинт догнал ее, прежде чем она вышла во двор.

– Эта Аврора…

– Еще раз скажешь, что я не должна спать, и я закричу. – Она пыталась говорить добродушно, но Клинт видел, что его жена едва сдерживается. Видел он и морщинки у рта, выдававшие напряжение, и мешки под глазами. Лайла выбрала крайне неудачный момент для ночной смены. Если, конечно, удача имела к этому хоть какое-то отношение.

Он проводил жену до патрульного автомобиля, где ее поджидал Рид Барроуз, скрестив руки на груди.

– Ты не просто моя жена, Лайла. Когда дело касается правоохранительной системы округа Дулинг, ты – большая шишка. – Он протянул ей сложенный листок. – Возьми и сразу используй по назначению.

Лайла развернула листок. Рецепт.

– Что такое модафинил?

Он обнял ее за плечи и прижал к себе, чтобы Рид их не услышал.

– Он от синдрома ночного апноэ.

– Я этим не страдаю.

– Нет, но он не даст тебе заснуть. Я не паникую, Лайла. Мне нужно, чтобы ты бодрствовала, и всему городу это нужно.

Она напряглась под его рукой.

– Хорошо.

– И получи его как можно быстрее, пока он не закончился.

– Да, сэр. – Его настойчивость, пусть и доброжелательная, определенно ее раздражала. – А ты разберись с этой чокнутой. Если сможешь. – Она улыбнулась. – Я всегда могу залезть в шкаф с вещдоками. У нас горы маленьких белых таблеток.