Свидетель (СИ) - Манукян Галина. Страница 55
* * *
Стражник в красном дхоти вытянул Матхураву в центр огромной залы, арочный свод которой подпирали резные колонны, покрытые позолотой и лаком. Прадештар встал предусмотрительно рядом, уткнув древко копья в пол.
На полукруглом пьедестале, на фоне сине-голубых мозаичных стен высилось гигантское золотое Колесо Дхармы с восемью спицами. Трон царя Ашоки пустовал - будучи в отъезде по государственным делам, правитель поручил вершить суд трем уважаемым брахманам. Бритые головы судей с белыми полосами и алым бинди на лбу как по команде повернулись к обвиняемому. Мелькнули хвосты седых кос, спускающихся с затылков.
Опомнившись, Матхурава почтительно склонился перед жрецами в белых одеждах. На груди брахманов сверкали золотые пластины на многочисленных нитях, унизанных священными семенами рудракши, в ушах - серьги. Ювелир готов был поклясться, что золотые украшения с сапфирами у самого молодого из судей делал он сам. Поможет ли это в слушании? Судя по тому, что его, известного на всю столицу мастера, держали почти месяц в темнице, вряд ли.
Наконец-то чистый после ритуального омовения, положенного перед судом, Матхурава чувствовал легкость в теле, несмотря на кандалы. Расправив плечи, он решил, что будет отстаивать себя до последнего, и оглядел почетных жителей Паталипутры, восседающих вдоль центральной дорожки на расписных синих креслах. Сразу же узнал советника, покупавшего у него рубины.
В надежде увидеть Сону, ювелир бросил взгляд в толпу. Люди, пришедшие на слушание, разделились соответственно варнам: брамины гордо стояли ближе к трибуналу, кшатрии в красных и голубых одеяниях по центру, затем вайшьи, среди которых Махурава с волнением увидел множество знакомых купцов, ремесленников, родственников и младших братьев. Ближе к выходу пестрой, смуглой толпой теснились шудры. Ни матери, ни Соны нигде не было видно. Ювелир набрал в грудь воздуха, моля богов о помощи.
Другой прадештар вывел на центр полусогнутого темнокожего шудру с перевязанным животом. Старший из брахманов встал и поклонился присутствующим, а затем торжественно объявил:
- Да пребудет с нами милость богов! Да помогут они рассудить справедливо и ничем не нарушить священные законы Ману! Ом!
- Ом! - вторили ему сотни голосов.
- Крестьянин Прабхакар, сын Ананда, обвиняет ювелира Матхураву, сына Капура, в похищении невесты, за которую уже была уплачена дакшина отцу девицы и общине, и насилии над ней, - объявил тот же жрец и кивнул шудре: - Говори.
Матхурава шагнул вперед, зазвенев цепями. Его глаза засверкали гневом:
- О, почтенный Махаматра1, возражаю! Я хорошо знаю законы Ману, и согласно дхармашастрам, низший по варне не может обвинять высшего! Я - вайшья, а он - шудра, справедливый суд невозможен!
Брахман помоложе и постройней сделал негодующий жест рукой.
- Какое право имеешь ты, Матхурава, говорить о варнах, если забыл о них, взяв в жены неприкасаемую?!
Толпа ахнула.
- Будь она хотя бы шудрянкой, ты получил бы порицание и отягчил свою карму, но вступив в брак с неприкасаемой, ты нарушил основной закон дхармы, - чеканил брахман. - Потому ты больше не можешь называться вайшьей и дваждырожденным. И прав у тебя теперь не больше, чем у собаки! Сорвите с него шнурок!
Стражник достал кинжал, и тут из толпы к нему бросилась старуха Шри Дэви:
- Стойте! Стойте! - Она упала в ноги прадештару и обняла их. Тот замер, ошеломленный. Не вставая, она со слезами на глазах заговорила: - Прошу прощения у почтенного суда, я не имею права вмешиваться, но заклинаю, позвольте разъяснить!
- Говори, старуха, - произнес старший жрец.
- Брак между моим сыном, Матхуравой, и неприкасаемой недействителен, его нельзя брать в расчет!
- Отчего же?
- Когда дакшина уже уплачена и принята, брачная сделка считается законной, даже если ритуал соединения браком не проведен, ведь так заповедовал великий Ману? - получив кивки от судей в знак согласия, Шри Дэви продолжила: - Ни одна женщина не имеет права дважды вступать в брак! Это ее нужно покарать за измену, а не моего сына!
- Молчи, старуха! Еще будешь указывать нам! - фыркнул худой пучеглазый брахман. - Стражники, уведите ее с места суда!
Прадештары подхватили под руки пожилую женщину и понесли к выходу, а судьи зашептались между собой. Наконец, старший обратился к крестьянину Прабхакару:
- Мы выслушаем тебя, шудра, а затем примем решение.
Держась за живот, обвинитель ткнул пальцем в Матхураву.
- Этот человек проезжал через нашу деревню несколько месяцев назад. Его видели мои односельчане... - он принялся рассказывать, а перед глазами Матхуравы летели воспоминания: грязные женщины, лачуги, старики, крестьянин с красным от бетеля ртом - тот самый, у которого он спросил дорогу, источник и момент, когда он впервые увидел Сону. Надо было отдать должное шудре, он опросил каждого, кто хоть краем глаза видел заезжего путника. Из толпы вышел бетельщик-свидетель, а еще старый, высохший до костей брамин - он, оказывается, сидел под баньяном, собираясь медитировать, и заметил, как молодой путник на гнедом жеребце скакал в сторону источника, к лесу, куда незадолго до этого пошла дочь кожевенника Сона.
- Чужестранец был в лиловом тюрбане. Солнце всходило, и в его лучах засияла на тюрбане брошь, так засияла, что я чуть не ослеп, - скрипел и покашливал старик-брамин.
- Вот в этом? С этой брошью? - обвинитель поспешно достал из складок накидки потерянный Матхуравой тюрбан.
- Да, да! - затряс головой старик. - Всё так.
Шудра снова яростно указал на ювелира.
- Вот они, доказательства! Он, мерзавец, похитил мою невесту, почти жену, и держал ее у себя много месяцев, насиловал и мучил! Ювелир женился на ней, не имея права, и только потому, что испугался возмездия по закону, когда я нашел его! Он бросился на меня, как бешеный тигр, все вы знаете, что такое тигр-людоед, выходящий в деревню! Он ударил меня мечом в живот! Стал кидаться на людей...
- Достаточно, - сказал пучеглазый жрец.
Но шудру было не остановить, он кричал в запале:
- Я требую справедливости! Я молю о справедливости мудрейших судей! Я требую смерти для этого тигра-людоеда!
- Что ты скажешь в свою защиту, Матхурава, сын Капура? - спросил пучеглазый.
У ювелира пересохло в рту, он облизнул губы и поднял руку.
- Я возражаю! Я женился на Соне... Да, я взял ее в жены, нарушив законы дхармы в том что касается варн, а не в том, что касается брака. Вы знаете, почтенные Махаматры, что умыкание невесты и женитьба на ней силой называется ракшаса, но тоже не исключается законом Ману. Что же касается удара мечом, скажу: согласно дхармашастрам, если совершено насилие в защиту жены, оно не считается грехом и преступлением. Я грешен лишь в том, что женился, потому я готов понести наказание и быть изгнанным из своей варны.
Толпа зашумела. Возмущенные возгласы, оскорбления летели в сторону ювелира, пока стражники не приструнили присутствующих.
Встал старший жрец. Воцарилась тишина. Матхураве казалось, что все слышат, как от голода и страха у него урчит в животе, но это было не так унизительно, как во всеуслышание признать себя неприкасаемым, в мгновение ока превратиться из человека в пса.
- Согласно закону, женщина не может быть свидетелем в суде, “вследствие непостоянства женского ума”, но обстоятельства дела требуют, чтобы мы выслушали и ту женщину, о которой ведется спор, - он махнул стражникам: - Прадештары, приведите Сону, дочь кожевенника!
Сердце Матхуравы сжалось, а потом заколотилось нещадно в ожидании.
Люди вытянули шеи в сторону высоченных резных дверей. Они распахнулись, и в сопровождении дюжих стражников в зал вошла маленькая фигурка, закутанная в голубой платок. Сона! Всё существо Матхуравы потянулось к ней.
Она остановилась на отдалении и склонилась в глубоком поклоне перед брахманами, но не открыла лица. Впрочем, взволнованному ювелиру было достаточно и ее глаз, этих прозрачных черных бриллиантов под прекрасными дугами бровей. Как же она была сейчас напугана, переполнена отчаянием и робостью! Матхураве вдруг стало стыдно, что стоит перед ней такой - униженный, в цепях, что он не может, не имеет права спрятать ее за своей спиной от любопытных, жадных, пошлых взглядов мужчин. Сона лишь раз мельком глянула на него и отвела глаза, замерев в ожидании вопросов.