Свидетель (СИ) - Манукян Галина. Страница 79

Я выдохнула и посмотрела на белый с прожилками диск луны, ярко освещающий «девочковую» комнату, которую предоставила мне на ночлег Вселенная. У меня было только «сейчас», и в этом я ничем не отличалась от людей, мирно спящих в своей постели. Они не знали, есть ли что-то еще, кроме нынешнего момента, не знала и я. Возможно, им тоже не хотелось влачить утром тело в офис, как мне - представать перед судом. У каждого своя дхарма. Жизнь не дана нам для того, чтобы мы прятались по норам от проблем и задач. Она течет в равной степени в каждом из нас, остается только выбрать: жить по полной прямо сейчас или затеряться между прошлым, будущим, в снах о реальности или... не высовывать нос из-под одеяла.

* * *

Утром Саша Морозова вызвалась меня отвезти. Сегодня в салоне авто больше было места молчанию. Возможно, это я намедитировала покой, или Саша, выговорившись о важном, больше не нуждалась в пустой трескотне. Я смотрела на улицы, машины, дома за окном, всё было удивительно, непривычно, немного серо, но тем и занятно - не всё же мне Индию подавай, после мрака слепоты каждый видимый кусочек до сих пор казался чудом. Я прикрывала глаза и безусильно видела вспышки живого света - людей, растений, взлетающих в небо голубей и пронырливых кошек. Я не думала о том, что скажу на суде, пусть и там всё будет онлайн. Я не собираюсь врать или приукрашивать, зачем запасать слова и накручивать на пустую катушку глупого ума свою энергию? Она мне еще пригодится.

Уже пробираясь по пробкам в центре Москвы, Саша проговорила:

- Знаете, Варя, рядом с вами я будто снова в Ришикеше, у Праджни-Джи. Так хорошо, благостно, что даже немного раздражает.

- Не волнуйтесь, Сашенька, - улыбнулась я, - судя по вашему навигатору, еще пару улиц, и я оставлю вас в покое.

- Да я не про то, - буркнула Саша. - Вы мне нравитесь, только... Блин, я даже не понимаю, как это объяснить.

- Я в любом случае вам благодарна за отзывчивость, Саша. Мы просто не совсем сходимся вибрациями. Это нормально. Считайте, я на своей волне. В принципе, так и есть. - Я подтянула сползающий с колен полосатый рюкзак.

Сашу явно не удовлетворил мой ответ. Она молчала, пока не припарковалась метрах в ста от Хамовнического суда.

- Я вовсе не о том, - упрямо сказала Саша. - Люди живут зачем-то, делают важные вещи. Вот вы, Варя, я уверена, тоже не жучку гонять приехали... У вас такой вид, будто на ринг собираетесь выйти... И мне, если честно, завидно немножко. Все чем-то заняты, а я... хоть бы что-нибудь значимое сделала...

- Вы уже сделали, - тихо сказала я. - Прямо сегодня. Вы спасли мне жизнь.

- Ой, бросьте, это такие пустяки, - отмахнулась она.

- Нет, не пустяки. Вы не в фигуральном, а в прямом смысле спасли мне жизнь, - ответила я. - За мной охотятся. Я - свидетель, который не должен попасть живым в суд, и по задумке некоторых не должен был пережить эту ночь.

Лицо Саши вытянулось. Она воззрилась на меня округленными глазами.

- Погодите... Вы имеете в виду Хамовнический суд? В котором дело Черкасова слушается?! Блин, мы и правда почти к суду подъехали!

- Я - та девушка, в похищении которой его обвиняют. Как видите, он не убивал меня. И не убивал того парня в Ростове, Ивана Демидова.

- Не может быть! Против него есть улики!

- Сашенька, я не имею права отвечать злом на добро, которое вы мне сделали. Поэтому должна предупредить: у меня есть все основания предполагать, что заказчиком преследования Валерия Черкасова был ваш муж. Это может вскрыться в ходе расследования.

- Боря?!

- О мотиве вы сами вчера подробно рассказали. С одной стороны, мне понятно, почему Борис решил мстить, и больно, что Валера поступил с вами так ужасно. Но по совести, он не виноват в том, в чем его обвиняют. Во всем обвинении нет ни единого слова правды. Парня в Ростове, Ивана, застрелил у меня на глазах Александр Шиманский. Если он работает на вашего супруга, то причастность Бориса может вскрыться. Хотя это только моя догадка, - добавила я. - Учитывая высокое положение вашего мужа, дело могут замять. С другой стороны, оно может оказаться резонансным. Я не знаю, что будет дальше, но рассказать правду на суде я обязана.

- О Боре? - зло сузила глаза Саша.

- Нет, о Валере... Валерии. О Шиманском. Мои догадки о вашем муже останутся при мне.

Саша выдохнула, и злость исчезла из ее изумрудных глаз.

- А вы... что у вас с Черкасовым?

Я пожала плечами.

- Я его люблю. Это все, что я знаю. Спасибо вам еще раз, Саша! Прощайте!

Я дотронулась до ручки двери.

- Блин, стойте! - крикнула она.

Я отпрянула. Саша показала наманикюренным пальцем вперед, и у входа в здание суда я увидела крепкую, угловатую фигуру, будто высеченную из дуба. Шиманский! Я вздрогнула, но тут же взяла в себя в руки.

- Вы хотите сказать, что он убил Ваню Демидова? - напряженно спросила Саша. - Александр? Это шимпанзе в штанах? Вы уверены?!

- У меня есть запись на телефоне.

- Дайте посмотреть! - сверкнула глазами Саша.

Возможно, я бы поколебалась, если бы копии не было у адвоката и у судьи на предварительном рассмотрении. Я включила видео-проигрыватель в смартфоне. Саша, поджав губы, просмотрела отрывок и бросила в сторону Шиманского:

- Гад помойный! Вроде у меня друзей много! Гад!

Ей понадобилось несколько минут, чтобы заговорить. Я не торопилась. До начала слушания еще было время, а вот как попасть на него, оставалось вопросом, и я предпочла снова течь в настоящем моменте, чтобы не поддаваться подкрадывающейся исподволь нервной пульсации вен.

- Мы дружили... - сказала сквозь зубы Саша, - ну, не то чтобы дружили. В клубе могли тусануть, поржать от души. Ванька шизовый был, без травки никуда, и тролль тот еще. Блин, он даже с отцом у нас на паре вечеринок дома бывал! Тоже фигней страдал. Шиманский его знал, видел у нас! Блин, они сидели за одним столом! Ну как можно?!

Он вскинула на меня полные негодования глаза.

- В ночном клубе, в Ростове, до убийства я видела их ссору, - тихо сказала я. - Они долго ругались на лестнице, мешали нам пройти, и я была сердита. Из всего их разговора помню только слова «телефон», «Дед Мороз» и «Снегурочка». Мне не до того было, чтобы слушать их разговор тогда. Разве могла я предположить?

Саша стиснула кулаки и покачала головой.

- Дед Морозом называют за глаза моего мужа, он же Морозов, а меня Снегурочкой. Получается, они ссорились из-за нас?!

- Возможно. - Я развела руками. - Простите, Саша, но мне уже пора.

Скептически взглянув на меня, она заявила:

- Думаете, там стрелки по крышам не сидят? Этот шимпанзе и мать родную укокошит, а вас и подавно. Если его свобода на кону, уж на снайпера он раскошелился, будьте спокойны.

Я растерялась. Затем, пригнувшись, окинула «третьим глазом» соседние крыши. Что-то красноватое, тревожное теплилось на чердачном этаже ремонтирующегося офисного здания. Похоже, Саша была права.

- Давайте меняться одеждой, - сказала она без обиняков. - Никто не ждет вас в соболиной шубе. Набросите капюшон. Я вас проведу. Люблю доделывать дела до конца. Если уж начала вас спасать, и закончить надо.

- Чтобы вас застрелили? Я не позволю.

- Ну, так я тоже не позволю, - надула губки Саша, яростно стягивая рукава мехового манто, - чтобы какие-то ублюдки стреляли всех, кто хоть как-то мне нравится! Ваньку, а?! За что?! Потроллил неудачно?! А вы-то, блин, вообще, Варя! За кого вы меня держите? И потом меня с вами спутают только с пьяных глаз. Я на голову выше и как бы не блондинка. А вот вместе нас никто не ждет. Подумают сначала, что я с подружкой пришла смотреть, как распинают Черкасова.

- Нет, Саша. Это рискованно для вас.

Но мне в лицо уже полетела шуба.

- Надевайте! С вас бонусный урок йоги.

Можно было еще поиграть в благородство, но незачем. Через несколько минут, мы шли под руку с Сашей Морозовой по грязным хлябям оттаявших тротуаров, неизменно приближаясь к Шиманскому. Интуиция подсказывала мне не смотреть ему в лицо, хотя что-то героическое и глупое, наверное, мое бахвалящееся эго толкало подойти и взглянуть ему в глаза... Впрочем, не знаю, что бы я сказала. Страха не было, ненависти тоже. Зрачки у него те же, что и у меня. В нем Сознание живет так, как может, и, вероятно, у него был повод затемниться настолько, чтобы стать убийцей. В сердце колыхнулась жалость: обратный путь Шиманского может быть долгим и тяжелым, может, и не завершится никогда. Здравый смысл подсказал мне натянуть пониже пушистый капюшон соболиной шубы.