Ход больших чисел (Фантастика Серебряного века. Том II) - Ольшанский Григорий Николаевич. Страница 53
Через длинный ряд темных покоев Радунцев привел Владимира в оранжерею, выпустил его руку и снова залопотал:
— Ход… бочку…
Он подбежал к большой кадке, в которой высилась красивая пальма, и сдвинул ее с места.
Владимир наклонился, и голова его закружилась. Он увидел глубокое и темное, как колодец, отверстие. Крутая лестница вела на дно.
— Туда, туда, — твердил калека, низко наклоняясь над черной дверью. — Иди!..
Но Владимир колебался.
— Иди, — настойчиво повторил Радунцев и с ловкостью акробата, ухватясь рукой за край отверстия, спустился в бездну, и вскоре уже далеко из глубины раздался его дикий, торжествующий, сдержанный смех.
Мурашки пробежали по спине Владимира, но он последовал за калекой.
Ступени были крутые и узкие. Нога скользила.
Упираясь руками в стены, Владимир осторожно спускался вниз в глубокой темноте. Наконец ощутил под ногами пол и наугад двинулся вперед.
— Иди… сюда… — услышал он голос Радунцева.
Его толкнули влево, и он очутился в просторном коридоре, слабо освещенном из глубины горевшими масляными плошками.
Проходили часы. Свечи гасли. Совсем обессиленная, лежала Настя на диване. Целые сутки она ничего не ела, не слышала человеческого голоса и не знала, где находится. Свечи погасли, и глубокая тьма наступила.
Девушка погрузилась в тяжелую дремоту… Яркий свет, шум шагов, властный голос разбудили ее. Она вскочила с дивана. В двух шагах от себя она увидела стройный стан и сухое и насмешливое лицо Девьера.
В ужасе она протянула руки, считая все сном; но, вспомнив, что граф Девьер был давним другом ее семьи, она сразу почувствовала облегчение и с радостным криком бросилась к нему:
— Граф, граф! Вы пришли спасти меня!..
Но Девьер отступил назад и загоревшимися глазами глядел на Настю.
Она остановилась, беспомощно опустив руки, с недоумением и страхом:
— Вы не ошиблись, Настасья Ильинишна, — начал граф, — и голос его дрожал. — Я друг ваш, я больше, чем ваш друг, — продолжал он.
Она попятилась…
— Я люблю вас, давно люблю, — сказал граф, хищным взором окидывая ее фигуру, — я люблю вас. Это я украл вас, вы у меня! Вы в моей власти! Я люблю вас! — настойчиво и безумно повторил он, медленно приближаясь к ней. — Я покажу тебе, как я богат, как силен я!.. Завтра же я обвенчаюсь с тобою!.. Одно слово!
— Побойтесь Бога! — простонала Настя.
— Или ты думаешь, я женат? Я сегодня буду вдовцом.
Настя прижалась в угол, а граф, стоя перед ней, говорил, как исступленный:
— Я смеюсь над ними! Я богат! Я знатен! Я беру, что мне нравится! Убиваю тех, кого не люблю! И все могу, все сделаю! И возьму тебя или как жену, или как… ты понимаешь? Тогда берегись. Выбирай сама, чем хочешь быть!..
Он подошел к ней вплотную, крепко схватил ее за руки, и продолжал:
— Я убил твоего дядю. За что? — потом скажу тебе. Это я убил…
Он вдруг остановился.
Он услышал крик, стон, пистолетный выстрел и выпустил руки Насти.
Настя бросилась в противоположный угол и отчаянно закричала:
— Ко мне! Помогите!..
Граф стремительно выбежал.
Он забыл даже запереть за собой дверь.
Когда его шаги смолкли, Настя, не помня себя, помчалась по коридору все с тем же отчаянным криком:
— Помогите! Помогите!
Но она бежала, не зная куда, по слабо освещенным и совсем темным коридорам, мимо каких-то запертых дверей. И вдруг она услышала голоса.
Задыхаясь, остановилась она у двери. За дверью слышался однообразный, но полный отчаянья вопль, повторявшийся:
— Михаил, пусти меня к детям! Михаил, пусти меня к детям!
Это приводило в ужас и надрывало сердце.
Но все же близость страдающего живого существа внушала Насте менее страха, чем могильная тишина подземных переходов.
Она толкнула дверь и очутилась в склепе, слабо освещенном плошкой. В углу тряслось странное, дикое существо. На изнуренном теле висели обрывки одежд, длинные всклокоченные волосы космами спускались почти до самого пола, закрывая лицо, и сквозь них с невыразимой скорбью глядели большие, блестящие безумные глаза.
— Кто вы? — дрогнувшим голосом спросила Настя, беря с пола плошку.
— Михаил, пусти меня к детям! — раздалось в ответ.
Женщина умоляюще подняла руки, раздался слабый звон, и Настя увидела на ее руках цепи. Она подошла ближе и громко вскрикнула, заметив на ее шее стальной ошейник. Цепь, как змея, обвивала всю женщину. Конец был продет в кольцо на стене и замыкался тяжелым замком.
Растерянная, оцепенелая, остановилась Настя.
Но через минуту энергия вернулась к ней. Забывая о своей опасности, она смело подошла к женщине и осветила ее лицо. Несмотря на синеватую бледность и худобу, было очевидно, что женщина эта молода и была когда-то красива.
— Кто вы? — тихо, с состраданием, снова спросила Настя.
Безумные глаза остановились на ней с выражением испуга, потом удивления и, наконец, словно промелькнуло в них сознание. Но женщина ничего не ответила.
Настя поставила плошку на пол. Стала на колени у стены и пыталась сломать замок цени. Но усилия Насти были напрасны. Замок был крепок, и цепь нельзя было сорвать. Настя поднялась.
— Я не могу, — сказала она.
— Никто, никто не может! — с тоской простонала женщина.
— Укажите мне, как выйти отсюда, — продолжала Настя. — Я позову людей и мы освободим вас.
На лице женщины отразился ужас. Она заметалась на своей короткой цепи.
— Нет, нет… Не надо… — бессвязно залепетала она и вдруг в страхе прибавила: — Идут, они идут… Дверь, дверь… Они будут бить!..
И, действительно, раздался шум бегущих шагов.
Настя затаила дыхание.
Шаги приближались.
— Михаил, пусти меня к детям, — раздался отчаянный вопль.
— Отворите! — крикнул мужественный голос, и испуганная Настя, узнав голос брата, открыла дверь.
Владимир вбежал с калекой Радунцевым. На минуту он остановился, но узнал сестру и с криком бросился к ней:
— Настя!
Настя вскричала:
— Владимир! Посмотри, спаси! — и указала на прикованную женщину.
Странное зрелище увидел Владимир.
У ног несчастной, плача и что-то бормоча, ползал калека, а женщина склонила к нему голову и смотрела сознательным взглядом.
— Она… она… — лепетал калека…
— Кто она? — спросил Владимир.
Женщина подняла голову.
— Где дети мои? — простонала она и ослабевшим голосом, лишаясь чувств, прибавила: — Я графиня Девьер…
Когда Владимир с Радунцевым спустились в подземелье, им преградил путь часовой.
Владимир выстрелил, и этот выстрел и стон умирающего услышал граф из комнаты Насти.
Бросившись на выстрел, граф лицом к лицу столкнулся с Владимиром. Но, увидя хорошо вооруженного противника, как призрак скрылся в полутемном коридоре. А Владимир преследуя его, услышал отчаянные крики сестры и нашел ее и первую графиню Девьер.
Чтобы освободить пленницу от цепей, пришлось позвать кузнеца. Владимир послал за ним Радунцева и велел ему привести всех оставшихся молодых гостей, принимавших участие в розыске. Но запретил пока сообщать о случившемся графине Елене.
Когда через полчаса явился перепуганный кузнец и с ним молодые гости Девьера, Владимир коротко объяснил, в чем дело. Негодованию их не было предела.
Кузнец, между тем, расковал графиню, и ее на руках перенесли наверх.
Владимир сам предупредил Елену.
К его удивленно, Елена выслушала его почти спокойно.
— Я чувствовала, что он злодей… да будет воля Божья, — тихо сказала она, отстраняясь от сержанта.
— Но ты теперь свободна! — воскликнул Владимир.
— Оставьте меня, я не могу, — ответила графиня и, вырвавшись из его рук, ушла к себе.
Розыски в подземелье продолжались, граф Девьер исчез. В просторной кухне подземелья нашли человек десять хорошо вооруженных холопов, но все были мертвецки пьяны.