Чужая Земля - Дивов Олег. Страница 7

А у нас приказ сидеть тише воды ниже травы, чтобы не пугать аборигенное население. Которое само кого хочешь напугает. Да еще и намекает, как весело будет устроить совместные маневры с отработкой взятия условного противника в «мешок» и прохода группы бэтээров сквозь него на максимальной скорости. И непременно позвать наблюдателями вождей кочевых племен. Но поскольку мы дураки и явно не готовы осмыслить такую замечательную идею, оно еще подождет, пока мы немного поумнеем.

Трудно бывает говорить с аборигенным населением.

Надеюсь, это не оно спёрло у нас интегратор.

Лучше бы Брилёв его сломал, ей-богу. Пополам.

– Ну… Там же самоподрыв на пять километров, верно? Значит, он где-то поблизости. А то бы давно бахнул.

Газин сразу насторожился.

Пришлось напомнить, что я служил. Не очень помогло. Этот факт моей биографии полковник мгновенно забывает. Вытесняет из сознания. Не видно по мне, что я хотя бы теоретически мог быть солдатом, физиономия не та. Да и зачем солдату знать особенности настройки интегратора. Рядовому надо, чтобы все работало, – за это отвечает ротный системщик. А я обычный башенный стрелок, любознательный просто. Об армии не мечтал и даже не думал. Но чтобы попасть на дипслужбу, ты обязан пройти срочную в чине не старше сержанта, офицером-«пиджаком» не считается. И очень правильно. В войсках многому учишься. Дипломатии в том числе.

– Да примите вы его по описи – и забудьте. Через полгода сдадите тому же Брилёву…

– Узко мыслите, советник. За эти полгода Брилёв такой возьмет да на повышение уйдет! Просто нарочно, из вредности!

– Вот уж ничем не могу помочь. Так или иначе, от меня вредности не ждите. Хотя бы потому, что моему начальству этот пропавший чемодан совсем не интересен.

– Ну-ну… – протянул Газин.

– Пока он не взорвался, конечно, – уточнил я на всякий случай.

Из люка высунулся Мальцев:

– Командир, у нас все. Разрешите отпустить челнок за второй партией. И давайте уже тронемся, а?

– Отпускай.

Полковник оглянулся на «сковородку», окинул взглядом плоскую, как стол, ковыльную степь, почесал в затылке и уставился на меня:

– А вы чего здесь?

– Вот… прилетел, – несколько растерянно доложил я.

– Давайте такой быстренько в машину, вы что, сейчас поедем, только вас и ждем!

Да тьфу на тебя. Я забросил поклажу в люк и полез за ней следом.

Нормальной спокойной жизни нам оставалось ровно три дня.

Глава 2

На «рабочей стене» в домике дипмиссии мы когда-то рисовали от руки схему внутренних связей династии Ун. Раз за разом стирали отдельные фрагменты и чертили опять, иногда с проклятьями уничтожали весь свой труд подчистую и начинали заново. Я рисовал здесь, Калугин – параллельно на такой же стене в Москве. И оператор поста дальней связи бегал к начальнику штаба с жалобами, что дипломаты бессовестно жрут казенные ресурсы, а у него канал не резиновый. Приходил Мальцев, смотрел на стену, бормотал задумчиво: «Какая интересная структура… Ну просто все через задницу. Но глядите-ка, советник, если буквально через задницу – может и сработать! Я бы не стал показывать это нашему командиру. Вдруг ему понравится!» Немедленно появлялся Газин, вникал в схему и говорил: «Экая порнография. А если все проще? Допустим, они все трахают друг друга, папуасы такие? Хорошая, кстати, идея, надо взять на заметку, а то управление совсем расслабилось!» Много позже я узнал, что полковник обозвал нашу стену «стеной плача» и посоветовал оператору поста ДС не выпендриваться, потому что тот – простой связист, и хорошо ему, а мы – художники, и нам худо.

Теперь со стены прямо мне в глаза смотрела Унгали, черная на черном. Единственная и неповторимая звездная принцесса едва заметно улыбалась. Я с порога узнал эту улыбку, она была только для меня. Вдруг защемило сердце.

Калугин наглухо закрасил стену, а потом чем-то острым процарапал белые штрихи. Получилось сильно и убедительно.

– Это… когда? – спросил я вместо приветствия, не в силах оторвать взгляд от стены.

– Это на той пересменке, встреча во дворце, помнишь, я стоял чуть сзади – и поймал ее на камеру прямо из-за твоего плеча. Галке здесь пятнадцать, и смотрит она на тебя.

Я не глядя нащупал его руку и крепко пожал.

– Если бы она так на меня поглядела, я бы попросил у Тунгуса политического убежища, – добавил тактичный и деликатный Калугин, примерный муж и отец.

Я не счел нужным комментировать его безответственное заявление. Сам знает: Унгали может спать с тем, кого выбрала, и отец посмотрит на это сквозь пальцы, скорее даже благосклонно, как на тренировку перед взрослой жизнью. Но что-то серьезное нереально, если избранник не подходит по статусу. А с тех пор как Унгали посвящена во младшие вожди, лучше бы ей и мимолетных романов на стороне не иметь, младший вождь – это вам не шуточки, пускай он и девчонка.

– Погоди-погоди… – Я откатил чемодан в угол и присел на стол, к портрету спиной. – А почему я в первый раз вижу эту картинку? Ее не было в твоем отчете. Она же… Это должен быть потрясающий кадр!

Калугин пожал плечами и достал планшет из-за пазухи.

– Ничего так, – сказал он, листая страницы. – В полноцвете тоже неплохо. Вот, любуйся.

Кадр и правда был хорош. Он, конечно, не ударял прямо в душу, как портрет на стене, да и слава богу. Портрет у Кости получился не для общего пользования – сразу видно, что в него зашито нечто очень, даже слишком, чересчур личное.

А цветная картинка, попади она в наш департамент, тут же пошла бы в дело, и земляне стонали бы от восторга.

Мы, помимо текущих задач, работаем над позитивным образом аборигенов «Зэ-два». Никто уже не понимает зачем, но отмены приказа не было.

Мы вообще-то здесь работаем, да.

В основном через задницу – спасибо, что в переносном смысле.

– Хочешь, возьми себе. Но только себе. Я его не регистрировал.

– Почему?..

– Обойдутся, – сказал Калугин.

Глядел он как-то сумрачно, будто и не домой собрался.

– А этот портрет – тебе на добрую память.

Я чуть со стола не упал. Первое, что пришло в голову: Костя заболел. Второе – устал и надорвался. Мне тридцать пять, ему тридцать, в годах это совсем не разница, а в опыте и привычке держаться еще какая.

Вдобавок я-то холостой, вернее разведенный, ну да один черт, а у Кости жена и дети. Нельзя таких молодых людей отрывать от семьи надолго, изводятся они в дальних командировках, никакая ДС не помогает. Хоть каждый день звони домой, от этого бывает еще хуже.

Проблема в том, что полноценной замены Косте на всей Земле просто нет.

Ну то есть это я – замена.

– Я сюда не вернусь. Вижу, ты догадался.

У меня от напряжения свело физиономию. Хотелось заорать: «С ума сошел?! Как не вернешься?! А кто с Тунгусом работать будет?!»

– Ты просто устал, – произнес я как можно спокойнее.

– Да нет же. Послушай, мы тут влипли, как мухи в варенье, сначала очень сладко, а потом – гибель. Мы с тобой все из себя уникальные специалисты по «Зэ-два», нас в департаменте облизывают, хвалят, мне вон госсоветника второго класса присвоили, скоро, наверное, медали начнут давать… А куда подевались наши старики, которые начинали контакт? Ты и правда веришь, что их вывели из экспедиции ради экономии? Да если бы. Они опытные дядьки, у них здоровые инстинкты, они почуяли, чем все кончится, и разбежались, и другим объяснили, чем это пахнет, и сюда больше никого калачом не заманишь, кроме нас двоих, идиотов…

– Слушай, ну зачем ты так. Просто мои быстро заметили, что Тунгус охотнее всего общается со мной. А потом – твои…

– Старики – не дураки, – веско сказал Калугин. – Они заметили совсем другое. Стоило Тунгусу послать ооновцев далеко и надолго, старики поняли, что «надолго» – это буквально. Люди прилетели делать карьеру – и увидели, что, наоборот, она здесь кончится. Еще одна-две бесплодных командировки, и «Зэ-два» станет местом почетной ссылки. Чего так смотришь? Только не говори, что со мной не согласен…