Вельяминовы - Дорога на восток. Книга 2 (СИ) - Шульман Нелли. Страница 2

— Волк, — у нее были сладкие, как ягоды губы. «Волк, — девушка потянулась и обняла его, — ты и правда, — хочешь остаться?»

— Конечно, Гениси, конечно, любовь моя — юноша все целовал ее, а потом они опустились на берег. Вокруг не осталось ничего, кроме шороха озерной воды, кроме их шепота, кроме золотящегося от заката, мягкого песка.

— Мораг! — услышала она крик снизу. Девочка вздрогнула. Подхватив корзинку, бросив туда тетрадку, Мораг побежала к бухте, по вьющейся среди камней, узкой тропинке.

Рыже-каштановые, тяжелые волосы были разбросаны по его груди. Капитан Кроу пошевелился, и, наклонившись, стал целовать жену — медленно, едва касаясь губами веснушек на ее щеках. В маленькой каюте пахло мускусом, холщовые простыни на койке были сбиты. Мирьям, потянувшись, хихикнула: «Интересно, мы до конца жизни будем так — на рыбалку ездить?»

— Или за ягодами ходить, — он тоже улыбнулся, чувствуя под пальцами ее влажный, нескончаемый жар, слыша ее стон, усаживая ее на себя.

— Дети вырастут, — Стивен раздвинул ей ноги, — женятся, выйдут замуж, останемся мы с тобой одни…, Школа твоя, пациентки, но это не в счет. Тогда и дома можно будет покричать, вот увидишь. Я люблю тебя, — Мирьям опустила голову на его плечо, и, плача, смеясь, шепнула: «Я тоже!».

Бот раскачивался из стороны в сторону, и он, прижав ее своим телом к узкой койке, не выпуская из сильных рук, подумал: «Господи, как мне тебя благодарить? Таких слов и не знаешь».

Отдышавшись, устроившись на нем, Мирьям весело сказала: «Рыбы все-таки надо будет наловить».

Стивен шлепнул ее и лениво улыбнулся: «Один раз сеть забросим, по пути домой — три бочонка вытащим, обещаю». Он помолчал: «Я, наверное, сегодня на ночную рыбалку отправлюсь. Они уже должны быть рядом, по моим расчетам».

Мирьям потерлась щекой о его короткую, ухоженную каштановую бороду. «Ты только осторожней, — тихо попросила она. «Озеро спокойное, но все равно — мало ли. Элайджу возьмешь?»

— Конечно, — ответил муж. «Пусть привыкает. Потом ему этим заниматься».

— Очень надеюсь, что недолго, — пробормотала Мирьям: «Если будет кто-то с ранами, или вообще — помощь понадобится, ты меня разбуди. Девочки за Деборой присмотрят».

— Конечно, — Стивен укрыл ее простым, грубой шерсти, одеялом. Зевнув, поцеловав жену куда-то в шею, он уткнулся лицом в растрепанные косы. «Посплю, — сказал капитан, — а то ночью не удастся».

Мирьям лежала на нем, слушая его ровное, спокойное дыхание. Умостившись под большой, ласковой рукой, она и сама не заметила, как задремала.

Где-то вдалеке, в кромешной тьме, лаяли собаки, теплая ночь пахла соснами, еле заметный ветер с озера шевелил листья на деревьях.

— Тут деревня, — испуганно сказал кто-то, вглядываясь в редкие огоньки на берегу. За ними простиралось черное, нескончаемое пространство воды. «Брат Фримен, нам туда нельзя».

— Мы туда и не собираемся, — пробормотал Нат, ведя за собой маленький отряд негров. «Из Южной Каролины в Виргинию, — вспомнил мужчина карту, — а потом уже сюда. Слава Богу, пришли».

— Тут станция, — улыбнулся он. «Последняя станция на нашем пути. А там, — он указал рукой на север, — там земля обетованная, братья. Там свобода».

— Свобода, — раздался слабый, женский голос. Нат озабоченно посмотрел на негритянку: «Как вы, сестра Сэмуэль? Дойдете?»

— Схватки редкие еще, — ответила женщина. «Не волнуйтесь, брат Фримен, я потерплю, кричать не буду. Жалко, — она положила ладони на свой большой живот, — что отец его не дожил. И все равно, — миссис Сэмуэль вздохнула, — на земле рабов дитя родится».

Нат всмотрелся в поросший лесом холм и увидел, как в отдалении мигает какой-то свет.

— Ждет капитан Кроу, — улыбнулся он. «Правильно, я же записку ему из Виргинии послал. Задержались мы, конечно, двоих по дороге потеряли, а все эта лихорадка. Зато восемь человек я в этот раз вывел. Никогда еще так много не удавалось».

— Это Пенсильвания, — заметил он, — свободный штат, сестра Сэмуэль. Так что дитя, если здесь на свет появится, — тоже свободным будет. Вы, конечно, могли бы и тут остаться…, - предложил Нат. Кто-то из негров буркнул: «Чем дальше от этой страны, тем лучше. Вы же сами говорили, брат Фримен — там, в земле обетованной, целые негритянские деревни, а здесь все равно, искоса смотрят, хоть мы и на севере».

— Родится там, — упрямо сказала миссис Сэмуэль. Они, поднимаясь на холм, услышали чьи-то легкие шаги, что торопились им навстречу.

Высокий, крепкий, кудрявый мальчик вынырнул из темноты. Блеснув зубами, он протянул руку Нату: «Здравствуйте, дядя Натаниэль. Папа уже волноваться начал — где вы? Он меня послал сказать, чтобы вы сразу на причал шли — он сейчас бот готовит. Я Элайджа, — мальчик зажег огарок свечи и улыбнулся неграм. «Добро пожаловать на станцию, братья. Моя сестра сейчас принесет вам что-нибудь перекусить, и будем отплывать».

Нат наклонился и что-то сказал ему на ухо.

— Ага, — кивнул Элайджа. Мальчик быстро побежал наверх, к большому, трехэтажному, дому под черепичной крышей. «Мы, — Нат подал руку миссис Сэмуэль, — сейчас спокойно спустимся к озеру, братья и сестры».

Элайджа осторожно открыл заднюю дверь и увидел, как Мэри, наклонившись над холщовыми мешками, складывает туда провизию. «Они на причале уже, — сказал Элайджа, скидывая башмаки, беря свечу. «Дядя Нат попросил меня маму разбудить, — там у одной сестры ребеночек скоро родится».

Мэри присела на табурет, и, надев туфли, взяла мешок: «Тогда надо быстрее, я побегу». Она выскользнула во двор. Элайджа прошел через большую, убранную шкурами и ткаными, индейскими коврами гостиную, — в открытых шкафах блестели серебряные подсвечники. Он вспомнил зимнюю, бескрайнюю ночь, свист ветра за ставнями, и ласковый голос мамы. Она зажигала свечи. Целуя детей, подмигнув им, Мирьям раздавала мешочки с подарками. «И так все восемь вечеров, — улыбнулся Элайджа. «Хороший праздник — Ханука. Хаим с Натаном говорили, у них тоже так — каждый день подарки. Скоро и увижусь с ними».

Горовицы приезжали каждое лето. Мальчики ходили на боте, ночевали на островах, плавали, ныряли, ловили рыбу, Хаим и Натан рассказывали ему о своей школе. С Элайджей занималась мать — здесь, в деревне, она устроила классы, и преподавала там вместе с Мэри. Отец учил его математике и навигации, а с апреля по октябрь, пока озеро было судоходно, Элайджа плавал вместе с ним. Потом ни провожали Горовицей до реки Буффало, на восток, где их уже ждали отец с матерью. Элайджа, стоя на палубе бота, глядя на то, как уходят вниз по течению лодки — долго махал им рукой.

— В этот раз все приедут, — подумал он зачарованно, тихо поднимаясь наверх, в спальни. «Дядя Меир, тетя Эстер, Хаим с Натаном, и наши кузены из Старого Света. Из Амстердама, из самого Иерусалима. До осени тут будут. Дядя Меир теперь в палате представителей, депутат от Нью-Йорка. Жалко, что дядя Дэниел не сможет погостить у нас. Он все лето будет на реке Потомак, там место для новой столицы выбирают. В сентябре с ним увидимся, мама сказала — до самого Суккота в Нью-Йорке проживем. Здорово».

Из-под двери спальни сестер пробивался свет. Элайджа поскребся: «Мораг! Сходи, маму разбуди, там, на причале ее помощь нужна. Я внизу подожду».

— Угу, — донесся до него бодрый голос. Мораг, высунувшись, сказала: «Мэри меня уже подняла, давно, как папа пришел. Я только из кладовых вернулась».

Элайжда спустился на кухню. Оглядевшись, открыв крышку берестяной шкатулки, мальчик высыпал себе в рот целую горсть леденцов из кленового сахара. «Вот, — сказал он, устроившись на табурете, — а то у Мэри их не допросишься. Это у нее от бабушки Франклин, храни Господь ее душу, — та тоже говорила, что детям сладости ни к чему, от них зубы портятся. И ничего не портятся, — он с хрустом разгрыз конфету.

Когда Мораг зашла в спальню родителей, мать уже заплетала косы. «Вы так шумите, — усмехнулась Мирьям, целуя дочь, — что я и сама поднялась. Пусть Дебора с вами поспит. Что там, рожает кто-то?»