В мире будущего - Шелонский Николай Николаевич. Страница 26
- Имам Измаил бен-Алия, соблаговоли осчастливить рабов твоих и снизойти к ним - мулла Эль-Асса смиренно просит тебя! - продолжал старик.
Решение уже пришло в эту минуту мне на ум: я должен был предварительно ознакомиться с положением дел, узнать все, что произошло во время моего продолжительного заточения, и затем уже действовать сообразно с обстоятельствами.
Пусть же я буду Измаилом бен-Алия, наместником Магомета, имамом и всем что угодно.
Недоразумение должно послужить мне во всяком случае в пользу.
Я протянул руки вперед подобно тому, как делали жрецы, благословляя.
При этом мулла Эль-Асса склонился до земли.
- Я рад видеть тебя, Эль-Асса, сохранившим мое наследие! - произнес я торжественным тоном. - Встань, встаньте и вы! - добавил я, обращаясь к распростертым на земле людям.
С моим последним словом началась неописуемая сцена: все эти люди, с муллой во главе, бросались ко мне, теснились около меня, стараясь прикоснуться ко мне и целуя ступни моих ног.
Положительно, меня принимают за какого-то святого!
В торжественной процессии меня повели через двор.
По дороге присоединялись все новые и новые лица - видимо, весть о каком-то необыкновенном чуде распространилась с быстротою молнии. В сопровождении целой беснующейся и потрясенной толпы этих чуждых мне людей меня провели к большому зданию, лежавшему с южной стороны храма. По дороге, насколько я мог припомнить, я заметил, что самый вид храма значительно изменился: многих из египетских построек, примыкавших к храму и служивших для помещения жрецов и служителей, не существовало. Но зато вместо них высились новые постройки, не похожие на египетские и отличавшиеся своей затейливой архитектурой, изукрашенные арабесками и орнаментами.
Над главной башней храма - той башней, с которой жрецы наблюдали течение светил и которая вместе с тем служила сторожевой башней для Мемфиса и его окрестностей, - над ней высился тонкий, остроконечный шпиль, в верхней своей части оканчивавшийся металлическим полумесяцем. Кое-где и над другими частями храма виднелись подобные же изображения.
Что за народ явился в Египет? Как могли отдать им во владение старейший из египетских храмов?
Фараоны ли правят Египтом или же он завоеван и покорен другим народом? Ведь был же он под властью гиксов?..
Меня ввели во внутренность дома. Толпа осталась у входа, и за мной последовал лишь один мулла Эль-Асса.
Я очутился в роскошно убранных комнатах. Стены их были покрыты позолотой и затейливыми арабесками, ковры покрывали пол, низкие, мягкие диваны с шелковыми подушками тянулись вдоль стен, прихотливо подобранные завесы служили вместо дверей.
И я, в таком ужасном виде, находился среди этой роскоши!
- О великий, светлейший Измаил бен-Алий - ты находишься в принадлежащем тебе жилище! Что повелишь ты своему рабу?.. Кончился срок твоего молитвенного уединения и воздержания! Не соблаговолишь ли ты омыть твое тело и вкусить пищи?
Это предложение почтенного муллы пришлось для меня как раз кстати; я не чувствовал голода, но вымыть мое почерневшее тело было необходимо.
- Хорошо, Эль-Асса, - отвечал я с подобающей важностью - выйдя из моего долголетнего заточения, я не намерен возвращаться в него вновь, поэтому я должен омыть мое тело. Кстати, позови уже и цирюльника! - прибавил я.
- Соблаговоли обождать, сын Алия! - низко кланяясь, сказал Эль-Асса, указывая рукой на диваны. - Я распоряжусь обо всем.
Мулла скрылся, я же с наслаждением растянулся на мягких подушках.
Положительно, мои дела устраивались недурно, и мне следовало до поры до времени пользоваться своим положением.
Вскоре возвратился Эль-Асса.
- Повеление твое, господин, исполнено! - с обычным поклоном возвестил он. - Благоволи следовать за мной!
Я направился за муллой. В следующей комнате стояли прислужники с одеждами в руках. На меня набросили зеленый халат, зеленая чалма прикрыла космы моих волос, и зеленые же туфли обули мои ноги.
Меня провели внутренними переходами к бане, и здесь, в комнате для раздевания, снова обратился ко мне Эль-Асса:
- Повелишь ли ты, господин, чтобы пришли служить тебе твои жены и невольницы?
Новое изумление! У меня, столетия пребывавшего в заточении с трупом, как оказалось, существовали не только невольницы, но и жены!
Положительно, я переставал понимать что-либо!
Не откроется ли обман благодаря именно этим женам?
- Нет, Эль-Асса, - отвечал я, - пусть служат мне эти люди!
Я указал на прислужников.
- Как угодно повелителю! - последовал ответ Эль-Асса.
С длинной церемонией подстрижена была моя борода и волосы. Обрезки благоговейно принял Эль-Асса и завернул их в зеленое шелковое покрывало.
Но тут цирюльник обратился к Эль-Ассе с удивившим меня вопросом - лично ко мне, как я заметил, не обращался никто, вероятно, как подумал я, согласно особому этикету при обращении со святым.
- Господин, - спросил этот человек, - угодно ли будет повелителю теперь обриться или же после омовения?
Эль-Асса повторил мне этот вопрос.
- Брить голову? - вскричал я. - Ни теперь, ни после!
Эль-Асса казался пораженным удивлением.
Я подумал, что сделал какой-то неподходящий к моему положению поступок, но Эль-Асса тотчас успокоил меня.
- Ты, владеющий имаматом, - воскликнул он, - отменяешь ли ты этот обычай для всех нас?
- Для всех!
Все присутствовавшие почтительно склонились.
Так я, египтянин Аменопис, отменил установленный Магометом обычай и тем положил отличие секты Измаэлитов от последователей Магомета!..
Вскоре, облаченный в роскошные зеленые одежды, приведенный в приличный вид, я сидел за столом, уставленным всевозможными яствами. Так немного прошло времени с тех пор, как я вышел из заточения, но я уже чувствовал, что организм мой вновь начинает жить: кровь обращалась во мне быстрее, дыхание сделалось свободнее и глубже, а вместе с тем явилось чувство голода и жажды, которых я не испытывал в течение стольких лет - скольких именно, я еще не знал в то время.
Перед обедом Эль-Асса представил мне многочисленный штат моих слуг и мулл, состоявших при мечети, в которую обращен был египетский храм Мемфиса.
Каждый из них падал передо мной на колени и целовал край моей одежды. Я принимал с подобающим величием все эти знаки благоговейного почтения, все еще не зная, за кого именно меня принимают, - я хорошо знал только, что эти почести воздаются никак не египтянину Аменопису и не израильтянину Натанаилу.
Несмотря на милостивый прием, никто из представленных мне лиц не сел со мной за трапезу - все в глубоко почтительной позе разместились стоя в отдалении, в то время как я один сел на подушки, около ковра, уставленного всевозможными кушаньями.
При виде этих кушаний аппетит мой вполне пробудился, и я сделал им честь, которую трудно было ожидать от святого.
Голод мой утих, но я к удивлению заметил, что во время всего обеда чаша моя ни разу не наполнилась вином. Между тем я с удовольствием выпил бы несколько глотков.
- Эль-Асса, - обратился я к мулле, - я с удовольствием выпил бы вина…
Я прервал свои слова, сразу заметив действие, произведенное ими на присутствующих: лицо Эль-Ассы выразило такое изумление, что я чуть не рассмеялся. Все остальные с недоумением взглянули друг на друга.
Я понял, что сделал какую-то крайнюю неловкость. Ответ Эль-Ассы подтвердил мою догадку.
- О повелитель, - вскричал он, - раб твой не знал, что тебе угодно изменить закон, данный Магометом…
- Про какой закон Магомета говоришь ты?
- Пророк запретил правоверным употребление вина!..
Мне необходимо было выйти из неловкого положения, в которое поставило меня мое незнание.
Я вспомнил о том, как был отменен одним моим словом установленный тем же неизвестным мне Магометом обычай брить голову, и с уверенностью сказал:
- Пророк никогда не давал такого закона…