Сюзи - Гарт Фрэнсис Брет. Страница 33

— Но, миссис Пейтон! — пробормотал Кларенс. — Я…

— Будьте добры, не перебивайте меня, — сказала она с оттенком былой надменности. — Ведь мне скоро нужно будет пойти к моим гостям. Когда я убедилась, что вы предпочитаете ничего мне не говорить и ждете, чтобы я обо всем узнала сама, мне оставалось только уехать и оставить вас распоряжаться тем, что я считала вашей собственностью. И мне казалось, кроме того, что я понимала причины вашего поведения, и, признаюсь, это меня беспокоило, так как я считала, что знаю характер и склонности некой особы лучше, чем вы.

— Погодите! — перебил ее Кларенс. — Вы должны теперь выслушать меня. Какой бы глупой и ошибочной ни была эта покупка, клянусь, что, совершая ее, я думал об одном: как бы спасти усадьбу для вас и вашего мужа, моих первых благодетелей, пригревших одинокого сироту. К чему это привело, вы знаете, потому что вы занимались делами, и знают ваши друзья; и ваш поверенный скажет вам то же самое. Вы мне ничем не обязаны. Я только помог вам вступить во владение вашей же собственностью, что был способен сделать любой другой человек и, пожалуй, менее неуклюже, чем я. Мне и в голову не приходило, что вы что-то заподозрили, иначе я, конечно, не вынудил бы вас приехать сюда — да если бы я просто понял, что, проезжая через Сан-Франциско, могу явиться к вам, то…

— Проезжая? — быстро переспросила она. — А куда вы направлялись?

— В Сакраменто.

Заметив, как переменилась в лице его собеседница, Кларенс внезапно вспомнил о Сюзи и покраснел. Миссис Пейтон закусила губу и отошла к окну.

— Так значит, вы виделись с ней? — сказала она, внезапно обернувшись к нему. И ее взгляд более властно требовал ответа, чем ее слова.

Кларенсу стало мучительно стыдно при мысли, какой грубый промах он совершил, коснувшись, как он полагал, еще не зажившей раны, нанесенной бессердечным легкомыслием Сюзи. Но он зашел слишком далеко и теперь мог говорить только правду.

— Да, я видел ее на сцене, — сказал он со своей прежней мальчишеской горячностью. — И узнал то, что вам, я думаю, лучше будет выслушать от меня. Она вышла замуж — за мистера Хукера, поступившего в ту же труппу. Но мне хотелось бы, чтобы вы поверили, как верю я, что для нее так лучше. Она замужем за актером, а это лучшая защита в ее профессии и залог успеха; ее мужа, несомненно, не будут раздражать те свойства ее характера, которые могли бы не встретить подобной снисходительности у другого. А его главные недостатки поверхностны и исчезнут, когда он посмотрит мир. К тому же он считает ее выше себя. Все это я узнал от ее приятельницы, а с ней самой я не виделся; и поехал я туда не для того, чтобы видеться с ней. Просто я полагал, что скоро расстанусь с вами, а так как я послужил смиренной причиной, благодаря которой она вошла в вашу жизнь, то, на мой взгляд, справедливость требовала, чтобы я привез вам последние известия о ней, навсегда, вероятно, ее из вашей жизни вычеркивающие. Я хочу только одного: чтобы вас не мучили никакие сожаления, чтобы вы знали, что она не погибла и не несчастна.

Во время этой речи подозрительность на лице миссис Пейтон перешла сначала в недоумение, а затем сменилась легкой, чуть лукавой улыбкой. Но в ее глазах он не заметил ни следа боли, уязвленной гордости, возмущения или гнева, которые ожидал увидеть.

— Я полагаю, мистер Брант, это означает, что ваши чувства к ней переменились?

Странная улыбка исчезла с губ миссис Пейтон, однако она сказала эти слова все с тем же, столь непривычным в ней, полупритворным, полуискренним кокетливым лукавством.

— Это означает, — ответил Кларенс, побелев, но твердым голосом, — что мои чувства к ней, наоборот, остались прежними, хотя было время, когда я толковал их неверно. И еще это означает, что только теперь я получил возможность сказать вам с той откровенностью, с какой сейчас…

— Ах, извините! — перебила миссис Пейтон и быстро направилась к двери. Приоткрыв ее, она выглянула в коридор. — Мне показалось, что меня зовут… и я… я должна идти, мистер Брант. Не сделав того, что намеревалась… и сказав далеко не все, что хотела. Но погодите… — Она в обворожительной нерешительности поднесла руку ко лбу. — Луна теперь восходит рано… вечером, после обеда я предложу прогулку по саду… И вы можете выбрать несколько минут, чтобы пройтись со мной. — Она помолчала, сделала шаг к нему и сказала: — Благодарю за то, что в Сакраменто вы подумали обо мне, — и, протянув ему руку, не сразу высвободила ее из его жаркого пожатия, а затем все с той же неожиданной юностью в каждом движении и жесте поспешно выпорхнула за дверь.

Час спустя она уже сидела во главе стола — безмятежная, прекрасная и невозмутимая в своем изящном трауре, дразняще недоступная в пленительной мудрости своего вдовства. Рядом с ней сидели падре Эстебан и местный магнат, старый знакомый Пейтонов, а донья Росита и две детски наивные сеньориты, чья речь журчала, как ручей, сидели рядом с Кларенсом и Сэндерсоном. Миссис Пейтон с восхищением говорила священнику, какое удовольствие доставили ей перемены на ранчо и восстановление часовни, и вдвоем они похвалили Кларенса с высоты своей бесстрастной сдержанности и возраста. Кларенс чувствовал себя безнадежно юным и безнадежно одиноким; простодушный лепет его хорошеньких соседок казался ему младенчески-бессмысленным. В этом мрачном рассеянии он услышал, как миссис Пейтон, упомянув про красоту весенних вечеров, предложила дамам взять после кофе и шоколада свои накидки и прогуляться с нею по саду. Кларенс быстро взглянул на нее: cна смотрела в сторону, но на ее лице читалось легкое смущение, которого в нем прежде не было, а щеки чуть порозовели — румянец, несомненно, вызванный оживленной беседой.

Когда они наконец вереницей вышли из дома, их встретила сухая прохлада безветренного вечера и бело-черная игра тусклых лунных лучей. В их бледном, строгом сиянии угасли пышные краски цветов, и даже золото второй террасы поблекло и смешалось с серебром. В любое другое время Кларенс залюбовался бы этим странным эффектом, но сейчас его взгляд неотрывно следовал за высокой фигурой в длинном полосатом бурнусе, которая грациозно двигалась рядом с черной сутаной священника. Он подошел ближе, и миссис Пейтон обернулась.

— О, это вы! А я как раз говорила отцу Эстебану, что вы собираетесь уехать завтра, и просила разрешения покинуть его на несколько минут, чтобы вы могли показать мне, что было сделано вами в саду.

Она подошла к нему и с нерешительностью, в которой было что-то от девичьей робости, взяла его под руку. Этого никогда прежде не случалось, и Кларенс, забыв обо всем, порывисто прижал ее ручку к своему боку. Я уже упоминал, что сдержанность Кларенса иногда сменялась необычайной прямолинейностью.

Несколько шагов — и никто уже не мог бы услышать, о чем они говорят; еще несколько — и казалось, они остались вдвоем во всем мире. Сбоку от них длинная глинобитная стена уходила во мрак; их ноги ступали по черным теням узловатых груш. И они, следуя их прихотливым извивам, шли так, словно эти тени были узором на огромном ковре. Кларенс лишился дара речи, но ему казалось, что рядом с ним скользит видение, с которым он должен заговорить первым.

Однако это все же была женщина из плоти и крови.

— Вы начали что-то говорить в кабинете, когда я вас перебила, — сказала она спокойно.

— Я говорил о Сюзи, — торопливо ответил Кларенс, — и…

— О, тогда не продолжайте, — живо остановила его миссис Пейтон. — Я все поняла и верю вам. Поговорим о чем-нибудь другом. Мы еще не обсудили, как я могу возместить вам суммы, которые вы потратили, чтобы спасти ранчо. Будьте благоразумны, мистер Брант, и избавьте меня от мучительного и тягостного сознания, что вы разорились ради старинных своих друзей. Я так же не имею права закрывать на это глаза, как вы делать вид, будто какие-то юридические тонкости освобождают меня от обязательств по отношению к вам. И мистер Сэндерсон признает, что способ, которым вы вернули нам нашу собственность, служит справедливым и законным основанием для того, чтобы признать вас ее совладельцем, а тогда вы могли бы остаться здесь и продолжать работу, столь успешно вами начатую. Вы хотите что-нибудь предложить, мистер Брант, или первой должна это сделать я?