Горных богатств Хозяйка (СИ) - Савская Елена. Страница 19

Это было похоже на пытку — просыпаться со словами сказки на губах. Значит, снова читала ему на ночь во сне… А он слушал внимательно… И просил ещё. И она хотела бы ещё — упасть на скамью, закрыть глаза и вернуться в свой сон…

Но мычала корова в хлеву, и кудахтали куры. «Приснись мне, Артёмка, приснись сегодня ночью, пожалуйста… Я буду ждать…» Загоревшей ладонью она стирала слёзы из глаз и шла работать под хмурым взглядом Варвары Степановны.

Днём она порой забывала о своей тоске. Дел и забот было так много, что Алёнка только и успевала поворачиваться. Она теперь сама доила корову, выгоняла её утром к стаду, идущему на выпас, а вечером забирала из стада, идущего по дороге в Полевской. Искать куриные яйца она по-прежнему ненавидела, особенно после того, как пару раз нечаянно наступила на них, когда одна курица вздумала нестись под полкой. Варвара Степановна каждый день находила, что покритиковать в Алёнкиной работе. Но та уже привыкла к тёткиному ворчанию и старательно продолжала начатое дело.

За полтора месяца банный день устраивали всего два раза. Воду Варвара Степановна натаскивала сама из колодца, который находился за стенами крепости. До реки Полевой или Верхнего пруда идти было гораздо дальше. Алёнка предлагала свою помощь, но коромысло было всего одно, а чистых деревянных ведер — два. И вообще её благодетельница почему-то была против того, чтобы Алёнка «почём зря» ходила в крепость и просила «обождать до времени». «Наверное, начальство понаехало,» — гадала Алёнка и признавалась самой себе, что побаивается входить в высокие ворота. Замуж поневоле очень уж не хотелось.

В обе банные оказии Алёнка стирала единственный сарафан, и в ожидании, пока он высохнет, ходила в доме и по двору в одной рубашке. Варвара Степановна только качала головой — у них так было не принято. Но Алёнка ничего не могла поделать. Да и прохожие редко ходили мимо домика травницы, потому что стоял он в стороне от дороги.

Рубах у девушки было всего две. Стирала их Алёнка по очереди, как только выдавалась такая возможность. И часто без мыла, которое стоило дефицитных денег — медных монет с профилями Екатерины II — поэтому жутко экономилось. В банный день женщины стирали весь домашний текстиль, которого, в общем, было немного.

Например, простыня была всего одна, и та на печном ложе Варвары Степановны. Вообще, ткани травнице дарили в благодарность за излечение. Можно было и соткать, но станка в доме не имелось. Да и времени тоже — чтобы прокормиться зимой, следовало бросить все силы на выращивание продовольствия и корма для скота. И то, по Алёнкиным подсчетам, им стоило немного ужаться, есть поменьше крупы и больше овощей и ягод, пока лето даёт такую возможность.

Иногда по вечерам женщины ходили за грибами. После случая с Аринкой, Малашу в лес всегда сопровождал Демид. Алёна плохо ориентировалась и старалась держаться поближе к сладкой парочке. Зато Варвара Степановна бегала по сопкам, как горная коза, и кроме грибов всегда приносила ещё какие-то травки, ягоды и корешки.

Демид, кстати, «приблудшей девки» сторонился. Но у Алёнки было мало точек соприкосновения с Малашиным женихом. Поэтому эти нейтрально-настороженные отношения вполне её устраивали.

В середине августа, или «жнивня» по-местному, Варвара Степановна удачно приняла роды в одной зажиточной семье и получила в дар отрез холста охрового цвета. Малаша обрадовалась, а Алёнка даже сразу и не поняла, что эту ткань решили пустить ей на новый сарафан. Под руководством местной модницы — Малаши, девушки за несколько вечеров сшили Алёнке обновку. Края и лямки отделали толстой зеленой тесьмой из сундука Варвары Степановны. Алёнка крутилась по избе, глядя на то, как распускается жёлтым цветком подол сарафана, а Варвара Степановна сказала:

— Ну, всё, сарафан тебе по возрасту справили, теперь будешь сама за водой ходить. Хоть продохну — спина-то не казённая.

— А что с моим прежним сарафаном было не так?

— А в твоей стороне, чтоль пристало девке в старом платье ходить? — съязвила тётка Варвара.

— Не пристало, — признала Алёнка. — А ничего, что меня замуж могут отдать?

— Даст бог, не отдадут, — философски заключила женщина.

Утром Алёнка надела обновку, тщательно вычесала волосы, а в косу заплела остатки от зеленой тесьмы. К корове пошла Варвара Степановна, а девушка взвалила на плечи коромысло с пустыми вёдрами и отправилась в крепость.

При проходе через ворота Алёнку окликнул старый солдат на вышке. Отчитываясь, кто такая, Алёнка с интересом человека из 21 столетия рассматривала солдатский мундир. Точнее, нечто заношенное зеленого цвета, надетое поверх крестьянской рубашки и штанов. Больше всего принадлежность к военным выдавало ружьё. Но в оружии Алёнка не разбиралась. «Ружьё и ружьё. Главное, чтоб в меня не целился». Солдат меж тем крякнул:

— Васильева Алёна? Слышали, знаем. Ну, проходь, девка.

И Алёнка потопала к колодцу, который оказался недалеко от ворот и весь был облеплен местными бабами.

Ещё подходя, она заметила характерные для сплетниц всех мастей выражения лиц и жесты. Ясно было, что вытоптанная полянка вокруг колодца была местом сбора слухов о каждом отличившемся жителе посёлка.

Наконец новенькую заметили, и оживленные разговоры стихли. Как бывший бухгалтер с пятилетним опытом работы, Алёнка поняла, что обсуждали отсутствующую. Возможно, Варвару Степановну. У них на работе тоже так было. Вроде бы все друг к другу хорошо относились, но кости мыли почему-то только тем, кто в отпуске. Догадку эту подтвердила молодая женщина, которая стояла спиной и по инерции с жаром рассказывала что:

— Она это Потапа отравила! Больше некому. Он же на поправку пошёл, только лежмя лежал, а тут раз и помер. Да гляди-ко с улыбкой по утру нашли. Легко отошёл, царствие ему небес… — в этот момент женщина поняла, почему все молчат, оглянулась на подходившую «пришлую» и осеклась.

Алёнка же, поздоровалась дежурным «добрым утречком», и встала в очередь, разглядывая от скуки наряды полевчанок. А посмотреть было на что. Казалось бы что там? Сарафан да рубашка. А между тем верхние платья синего, зеленого, желтого и красного оттенков и сшиты, и скроены были по-разному. У кого-то подпоясаны, у кого-то — нет. Кокошники и ленты на головах тоже отличались формами и степенью расшитости бусинками и толстыми нитками. В ушах у некоторых болтались крупные тяжелые серьги. Многие носили бусы.

Какой-то единой моды в Полевском не было. И Алёнке было понятно, почему. Если десятки вольных семей приехали сюда меньше 8-ми лет назад, они и традиции свои привезли, и собственные понятия о прекрасном.

Вскоре Алёнка заметила, что многие, даже набрав вёдра, не спешат уходить. «Ждут, пока все соберутся!» — сообразила она. Ведь тогда можно будет услышать побольше новостей и сплетен. И правда, весь день эти тётки будут хлопотать дома по хозяйству без телевизоров с ток-шоу и сериалами. В гости тут, конечно, ходят, но к близким и редко. Застолья — только по праздникам. А развлечься-то хочется.

Малаша не приходила, но несколько женщин очень на неё походили. Родственницы из её дома? Или внешнее сходство случайно? Разговоры начали понемногу возобновляться и вскоре потекли широкой рекой новостей. У тех дядька из солдат вернулся, у тех корова в лес сбежала, никак волки расшалились. Вспомнили и про Арину, пропавшую летом, но как-то тихо и оглядываясь. Вероятно, несчастная мать

— Анисья ещё не пришла, но вот-вот могла появиться…Филимоновы баню строят, а у Растычихи самогон поспел, как раз к свадьбе чьих-то соседей. Алёнка тоже невольно навострила уши.

— Так ты, значит, и есть — Варвары племянница? — обратилась к ней женщина лет пятидесяти в рогатом низком кокошнике с платком, повязанным сзади на шее, и кажется, все женщины снова обернулись на новенькую.

— Ага, — попыталась ответить Алёнка максимально дружелюбно, но вышло как-то дурашливо.

— Как звать-то тебя?

— Алёнка. А вас как?

— Смотрите-ка, бабоньки, бойкая какая, — сказала женщина, будто с насмешкой.