Доля слабых (СИ) - Рымин Андрей Олегович. Страница 42

Только ближе к вечеру Кабан, наконец-то, решил, что пройденного достаточно и он теперь в безопасности. Отыскав небольшой ручей, Кабаз промыл рану, истратив на это последние силы, и растянулся на теплой земле. Не успел он закрыть глаза, как вокруг все поплыло, и свет померк. Следующие трое суток пролетели как сон. Юноша, периодически приходя в себя, подползал к текущей воде, делал несколько жадных глотков и снова проваливался в беспамятство. Видения походили на явь. Кошмары заставляли кричать. Однажды он вроде бы слышал вдали волчий вой, но беда прошла мимо. А, может, и то было сном - Кабаз уже не ведал границ.

Все это время сильный молодой организм упорно боролся за жизнь и все-таки победил. На утро четвертого дня Кабаз разлепил глаза и принялся вполне осмысленно озираться. Спроси кто-нибудь парня, сколько времени он пролежал у воды, Кабан бы ответить не смог. События этих дней в памяти не удержались, оставив в воспоминаниях о себе только мутную, красную от постоянной боли в ноге пелену.

Напоследок напившись, парень покинул берег приютившего его в трудное время ручья и, не торопясь, заковылял на северо-восток. Там он надеялся отыскать поселок Оленей, или на худой конец Великую Реку, идя вдоль которой точно уже не заблудишься. По дороге Кабаз старался разжиться доступной в его положении пищей. Есть хотелось безмерно, а для охоты не было ни сил, ни оружия. Зимой он, возможно бы, умер от голода, но вокруг стояло плодородное лето, и ягоды, съедобные корешки, а главное, птичьи яйца - встречались в огромном количестве.

Ближе к вечеру боги послали Кабазу большую удачу. Огибая заросли терновника, занимавшие половину встретившейся на пути поляны, парень наткнулся на стадо своих младших родичей. Дикие свиньи, давно и прекрасно усвоившие, что человек - это смерть, тут же задали деру. Часть же маленьких поросят-полосатиков растерялась и, оглашая окрестности визгом, принялась носиться кругами в высокой траве. Двуногий Кабан среагировал быстро и, завалившись вперед, накрыл своим телом одного из детенышей. Будущий ужин трепыхался, прижатый к земле, а на лицо юноши наползала улыбка. Перспектива наесться досыта приятно грела душу.

***

Костер, укрытый от посторонних глаз в неглубокой ложбинке, тихо потрескивал. Тушка добытого поросенка, насаженного на ошкуренную ветку, поблескивая стекающим жирком, медленно и равномерно зажаривалась на слабом огне. Глотающий слюнки Кабаз старательно, боясь пережарить нежное сочное мясо, покручивал вертел. Сгустившаяся вокруг темнота пожрала весь мир, не сумев проглотить только крохотный пятачок засыпавшего леса, освещаемый пламенем костра.

С самого детства вбитая в голову каждого родича правда гласила: 'Все звери боятся огня', и занимавшийся ужином парень совершенно не беспокоился о том, что аппетитный запах жарившегося поросенка привлечет какого-нибудь хищника. Животное к костру все равно не сунется, а от созданий пришлой орды место предстоящей ночевки охотника отделяли многие мили. По крайней мере, Кабаз на это надеялся. Людей же парень не опасался и был бы безумно счастлив, если бы кто-нибудь вышел на его огонек.

Но все-таки осторожность - крайне полезная штука. Стоило парню немного расслабиться, и неприятности, нарываться на которые у Кабаза в последнее время начинало входить в привычку, тут же накинулись сзади и, в буквальном смысле, схватили за горло. Одна сильная волосатая рука крепко сдавила шею, перекрыв доступ воздуха в легкие, другая огромной грубой ладонью зажала юноше рот, блокируя готовый вырваться крик. Еще несколько ловких конечностей вцепились в руки и ноги, полностью лишая Кабаза возможности двигаться. Двуногие тени, подобно призракам, бесшумно возникли на границе света и тьмы, окружив со всех сторон костерок. В груди запекло, перед глазами поплыли красные пятна. Последнее, что смог разглядеть Кабаз перед тем, как потерял сознание, было склонившееся к нему лицо. Лохматое, бородатое, обезображенное диким звериным оскалом и злобно смотрящими из-под низких густых бровей глазами, но все-таки человеческое.

Глава восемнадцатая - Изгнанник

От злополучного поселка Орлов до Медведей было ближе, чем до селения Змей, куда отправился Трой, но выносливый Тигр достиг своей цели почти на полдня раньше совершавшего частые привалы, тяжеловесного Гамая. Знаменитый силач, но, как выяснилось, никудышный бегун вошел в родное селение темной ночью, аж четвертой с начала пути. Миновав свой дом, где, наверное, давно спали мать, младший брат и сестра, он направился прямиком к землянке старейшины. Дойдя до порога, Гамай остановился. Решив не ломиться без спросу внутрь, измученный великан оперся одной рукой на шершавую кирпичную стену, другой слегка приподнял край полога и закричал в темноту:

- Старейшина! Беда! Просыпайтесь!

Царивший внутри хижины мрак встрепенулся, наполнился удивленными сонными голосами. Из-под найденного кем-то кресала посыпались искры. Не успел огонек в очаге разгореться, как чьи-то легкие шаги уже заспешили в сторону выхода. Полог распахнулся, и молодая девчушка - внучка старейшины заспанными глазами уставилась на нежданного гостя.

Мирта сразу узнала пришедшего и, обернувшись, бросила себе за спину:

- Деда, это Гамай, - и, обратив недовольный взгляд обратно к охотнику, добавила тише: - Ты что здесь делаешь? До утра подождать не мог?

- Мог бы, так не ломился бы, - грубовато сообщил здоровяк, и, отодвинув девчонку в сторону, крикнул, шагая в землянку: - Я захожу.

Внутри уже посветлело. Костерок в очаге разгорался, и отблески пламени плясали на лицах присутствующих. Помимо самого Марка, в просторной комнате ночевал целый выводок домочадцев: моложавая женщина - Миртина мать, потерявшая мужа в позапрошлую зиму, полдюжины отпрысков обоего пола и старая вредина Берта. Последнюю Гамай на дух не переносил, как и она его. Здоровяк как-то перевернул ее суп по случайности. Да и не в этом дело. Злющая тетка вообще мало кого привечала. Супруга старейшины, сколько силач ее помнил, всегда ненавидела мужиков и вечно пыталась ими командовать. Получалось не очень, и это еще сильней злило Берту - слабую-то половину поселка старуха держала в ежовых рукавицах, бабы ее пуще Зарбага боялись. Она-то и начала вместо приветствия сыпать на застывшего у порога охотника обвинениями:

- Тебе чего надо, дубина! Нормальные люди, поди, спят давно, а этого олуха к нам принесло. Какого Зарбага вломился? Тебя еще внутрь не приглашали!

- Так беда же, - великан от такого приема слегка растерялся, но, вспомнив зубастые морды пришельцев, воспрянул и, ощущая свою правоту, продолжил на два тона выше: - Хоть бранитесь, хоть бейте, а ждать я не мог! Враги уже у Орлов! И мы станем следующими, если промедлим!

Тут уже оживился молчавший до этого Марк:

- Как у Орлов? А мы их здесь ждем со дня на день. Орлов то бишь, а не страхолюдов этих. - Сутулый седовласый старик слегка шепелявил, в отсутствии половины зубов, и от волнения разбрызгивал в разные стороны слюни. - Про тварей проклятых мы уже слышали. Посланцы Мудрейшего два дня как забрали охотников, принеся эти страшные вести. Вот горе-то! Бедные родичи! Ты своими глазами видал?

- Нет, сам-то я не видел, но...

- Так, мож, Эльм всеж-таки смог своих увести! - не сумевшая промолчать Берта оборвала парня на полуслове.

- Да нет же! Куда бы он их увел, как не к нам? А по пути сюда я ни самих Орлов, ни следов их так и не встретил. Да и с чего бы Кабазу было врать перед смертью-то?

Дальше парню пришлось спешно вернуться в прошлое и наскоро поведать присутствующим о событиях последнего дня, проведенного в компании Кабана и Тигра. Выслушав историю силача, Марк переглянулся с супругой, без одобрения которой серьезных решений не принимал, и задал показавшийся ему самым важным вопрос:

- Так получается, чудища тебя не видали и в погоню не кинулись?

- Так-то оно так, но тропа ведь нахоженная...