Playthings (СИ) - Комарова Диана Валерьевна. Страница 67

Почему я не встретила Блондина ни по пути в столовую, ни в ней самой во время обеда — не знаю. Но сам факт начал меня нервировать даже тем, что я невольно заостряю на этом внимание. Дался мне этот безмозглый кретин с его проблемами…

Килограммы тестостерона, именуемые его товарищами по команде, уже гоготали за своим столиком в столовой, но Мики среди них не было. Как мне не было любопытно, подходить и спрашивать я не стала бы даже под дулом пистолета. Да и сам факт того, что я спрошу про своего вечного антипода уже поставит на уши всех вокруг.

Да что же с ним случилось?

— На улицу, на улицу! — уже ныла над ухом Мелисса. Ну да, можно было и не надеяться, что за лето она бросит курить. — Что мы тут застряли? Если там займут все места, кто-то из вас будет моим стулом, а кто-то — столом, — бодренько хихикнула она, подталкивая нас к выходу на веранду. — Активней, активней!

В три часа меня уже ждала мадам Жюстин, которой было ну абсолютно все равно, есть ли у меня в это время занятия или нет. Впрочем, там еще была фраза “не волнуйся, я об этом позабочусь”, так что без четверти три я уже бодро рысила в сторону парковки, чтобы вернуться к дизайнерскому корпусу, где располагалась и студия, и сама кафедра. И уже выезжая на дорожку со стоянки боковым зрением смогла зацепить — каким-то чудом! — серый бок до боли знакомого “Астон Мартин”.

Это меня успокоило. Раз машина на месте — то и хозяин на месте. Выходит, Каллахен и правда старается не попадаться мне на глаза лишний раз. Какой образцовый мальчик, разве кто поверит?

Я глухо ухмыльнулась и резво вырулила на дорожку к побочным корпусам. Дорога заняла не больше двух минут, но все остальное время ушло на то, чтобы переобуться и привести себя в порядок. Единственный для меня недостаток ассистентской работы заключался в том, что моя патронесса на дух не переносила кеды. Штаны она мне прощала, но кеды пришлось каждый раз переобувать на туфли или нечто подобное, что порядком раздражало. Если в августе мне еще прощались сланцы, то сейчас мне пришлось, скрипя зубами, покупать несколько пар туфель. А я еще с лета помню, как тяжело мне дались каблуки. Я уже взвыла дня три назад, когда первый раз их надела, но мадам Жюстин была в восторге — пришлось смириться.

Если бы меня сейчас увидел младший брат — смеялся бы до колик.

Впрочем, хорошо одно — в моем гардеробе по-прежнему не было пиджаков, блузок и прочей атрибутики офисного планктона, которая вводила меня в транс. Спасибо мадам, которая частично, но уважала мои вкусы.

Стараясь не вывихнуть лодыжку по пути к дверям кафедры, я попутно пыталась отыскать ежедневник в сумке, которая всегда была какой-то бездонной дырой. Даже если это не моя старая сумка через плечо, а та кожаная, что была куплена летом с Джессикой. В новой сумке у меня был такой же хаос и бардак, как и в старой. Я нашла ежедневник у самых дверей, как и ожидалось.

— Мадам Жюстин, с первым университетским рабочим днем. Чай, кофе — или сразу к делу? — привычно спросила я, обнаружив свою наставницу перед стендом с темами курсовых работ этого семестра.

— Джейсон, опаздываешь, — обернувшись, мадам одарила меня легкой улыбкой и кивнула. — У меня через полчаса занятие, думаю, мы успеем выпить по чашечке чая и обсудить план действий. Как твой первый учебный день?

Я сразу же направилась к кабинету, который смело могла назвать “нашим” — у меня там даже был свой личный стол в углу. Пока готовился кофе, я успела пролистать ежедневник и добавить в него несколько новых пунктов. Теперь без этой книжечки с моими корявыми записями я была как без рук. Поначалу, в меру своей рассеянности и небрежности, забывала его везде, где могла. Дома, в “Саванне”, в машине, один раз — даже в магазине с тканями, куда мне пришлось поехать за новой партией атласа.

Мадам Жюстин мне приходилось помогать практически во всем — приходилось находиться с ней на каждой лекции и на практических занятиях. Она могла справиться и самой, но коварно пользовалась тем, что я почти все свободное время проводила в студии или на кафедре, хотя могла этим и не заниматься.

Тут мне было проще.

С мадам Жюстин я просто физически не успевала даже думать о чем-то постороннем, кроме расписания занятий, дополнительных академических часов, разнообразных встреч с потенциальными заказчиками и прочее… и прочее.

Что у нас там на завтра? Встреча с театральной студией?

Или это сегодня? Хммм, где мой ежедневник? И где мои петля и мыло?

За август я успела выучить и прочувствовать все этапы работы мадам Жюстин на собственной спине, руках, глазах и нервах. Понятное дело, занималась я всякой ерундой, но и этого хватало, чтобы втянуться в этот бесконечный процесс и по-своему полюбить его.

Сверка модельного ряда и составление бесконечных отчетов — это было практически основное, чем я занималась у мадам в период каникул. Этого мне хватало за глаза. В ноутбуке хранилось уже несколько десятков подобных отчетов, сканированных страниц, набросков. Но зато теперь я эти документы делала за несколько часов — дело привычки. С сегодняшнего дня приходилось еще и по мере возможности помогать ей с работами студентов.

Сегодня у меня была очень нудная задача — рассортировать наброски и начать формировать портфолио по прошлой работе. Учитывая, что дипломной работой при окончании будет нечто подобное, только сделанное самостоятельно — половину материала для защиты я уже освоила. Что мне делать еще три года до конца обучения? Понятное дело, вопрос риторический, потому что за эти три года мне предстояло выучить не то, как писать бумажки, а нечто посложнее.

Я задумчиво осмотрела очередной модельный набросок, прикидывая, почему мадам предпочла именно это сочетание цветов, ткани и стиля. Учитывая то, что мои собственные представления шли вразброс с предпочтениями мадам — эти три года показались мне какими-то… обреченными. Я была обречена выучить и вдолбить в голову то, что любила и предпочитала моя научная руководительница, чтобы успешно защититься впоследствии. Это немного нервировало, но я старалась об этом не думать.

Возможно, мы найдем компромисс.

Или не найдем. В любом случае, я всегда смогу пойти работать в МакДональдс.

От постоянного поглядывая с набросков на экран ноутбука начали болеть глаза. Нужен перерыв — и чашка кофе. Сейчас мне подошел бы даже растворимый, и подобное счастье было вполне мне доступно. Автомат с кофе любезно украшал собой холл первого этажа этого корпуса, и я радостно воспользовалась этой перспективой проветриться, спускаясь вниз. Наставница еще четверть часа минимум (я сверилась с часами), будет подвергать экзекуции и пыткам выпускной курс моего факультета. Я могла позволить себе перерыв до конца лекции точно.

Пока готовился кофе, я едва не висла на автомате, изображая из себя ленивца. Ненавижу каблуки. Что за мутант придумал подобные пытки для девушек?! Заставить бы его надеть шпильки!

Мои мысли были озвучены вслух парой секунд позднее. Только немного интерпретированы на свой манер, ясное дело. Звучало это примерно вот так: “Какой кривоглазый мутант продал тебе очередные шпильки? Или ты попала к иностранцу, который путает слова “кеды” и “туфли”? Ты еще не вывихнула ногу?”

Как бальзам на душу.

Я едва не застонала от восторга, даже глаз не открывая. Этот голос не сколько преследовал меня, скорее наоборот — мне до одури хотелось услышать его рядом.

— Ох, а я наивно надеялась, что тебя больше не увижу, — со злорадной радостью отозвалась я, открывая один глаз. Так и есть — два метра пафоса, эгоизма и тотального превосходства. Ничуть не изменился, если только волосы отросли и в гардеробе появились черные джинсы-скинни, которые теперь вообще не оставляли простор девичьему воображению. На них я старалась не смотреть, чтобы не навлечь на красную голову новый поток язвительных замечаний.

— Я тоже, — честно отозвался Мика, скривив нос. — Ну что, целоваться-обниматься будем? — насмешливо спросил он, подпирая несчастный кофейный аппарат ладонью.