Мой предприимчивый Викинг (СИ) - Булгарина Марина. Страница 80
Я подскочила на месте от неожиданности, когда повернулась к столу, чтобы по обычаю расставить тарелки, а в проеме кухни уже стоял Богдан. Еще секунду назад его не было, и вот он тут.
Он смотрел только на меня. И как...
Слегка покрасневший, зубы крепко стиснуты: будто он всеми силами пытался держать себя в руках, но явно был готов сорваться в одну секунду. Я даже не сразу поняла, отчего такая реакция. А потом проследила за его взглядом: у меня преступно распахнулся халат, открывая захватывающий вид на ложбинку между грудей и тонкое черное кружево...
То, как он смотрел на меня... стало понятно, что скоро нам обоим будет не до ужина.
Внизу живота моментально начал завязываться тугой узел желания.
- Подожди немного, я накрою на стол, - обманчиво спокойно предложила я, - а потом поговорим.
- Я не хочу разговаривать, - Богдан шагнул ко мне и остановился, когда я инстинктивно отступила, - И голод у меня другого характера. Через тридцать секунд ты станешь моей. Наверное, ты предпочтешь, чтобы это случилось наверху, - Он посмотрел на настенные часы.
- Богдан... - Я покачала головой, с губ сорвался нервный смешок, - Прекрати, нельзя
же вот так...
- Двадцать пять секунд.
Черт. А он не шутит.
Я бросила беспомощный взгляд на него.
- Восемнадцать секунд, - предупредил он, не сводя с меня темного взгляда.
Возмущенная и растерянная, я в панике метнулась на выход из комнаты, и дальше к лестнице. Он за мной.
- Богдан, это смешно...
- Пятнадцать, - Он не спеша пошел за мной.
Чувствуя себя как загнанный зверь, я начала взбираться по ступенькам, которые словно превратились в едущий вниз эскалатор.
Богдан меня нагнал, когда я едва добралась до спальни. Вбежав внутрь, я повернулась к нему лицом, пока он закрывал дверь. Богдан подобрался, готовый поймать меня, если вдруг надумаю сбежать. Но тут я снова увидела синяк у него под глазом, бледность, разбитую в кровь губу и бровь, и сердце заныло. Я шагнула ему навстречу.
Богдан крепко меня обнял и, приникнув к губам, тихо зарычал, - то ли от удовольствия, то ли от боли. На несколько минут мы погрузились в темноту и ощущения, поскольку неистовые поцелуи изгоняли из головы все мысли. Я так и не поняла, как мы очутились на кровати. Катались по матрасу, все еще полностью одетые, жадно обнимаясь и целуясь, отрываясь друг от друга, лишь чтобы глотнуть живительного воздуха. Богдан поцеловал меня в шею и потянул за ворот халата резче, чем тот мог выдержать. Я услышала, как трещат нитки и разрывается шелк.
Тихо засмеявшись, я взяла его лицо в ладони.
- Эй, полегче...
Он снова меня поцеловал, подрагивая от еле сдерживаемого желания. Я чувствовала прижатый ко мне горячий напряженный член и хотела Богдана так сильно, что из горла вырвался стон. Но между нами оставались невысказанные слова.
- То, что я тебе сказала внизу, - умудрилась промолвить я, - Ты мне ничем не обязан. В том смысле, что мое признание тебя ни к чему не обязывает. Я просто хотела, чтобы ты знал. Ты же столько раз говорил мне, что любишь, а я...
Он нахмурился, напряженно сверля меня глазами.
- Богдан, я пытаюсь сказать... Я не жду от тебя никаких обязательств только потому, что призналась тебе в симпатии. А может, ты меня жалеешь. Не хочу, чтобы ты думал, будто я на тебя давлю. Может, пройдут годы, прежде чем мы поймем, что чувствуем друг к другу, что созданы друг для друга, поэтому...
Он снова приник к моим губам и целовал до тех пор, пока я словно не опьянела. Наконец Богдан поднял голову и прошептал, глядя на меня своими потемневшими глазами:
- Ты уже сейчас знаешь. И чувствуешь, - Уголки его рта слегка подрагивали. Вот это Богдан, к которому я привыкла, который обожал безжалостно меня поддразнивать, - И скажешь мне.
Сердце гулко забилось. Я не была уверена, что смогу сделать то, о чем он просил.
- Позже.
- Сейчас, - Он навалился на меня всем телом, словно предупреждая о готовности к долгой осаде.
Я отставила гордость.
- Богдан, прошу, пожалуйста, не вынуждай меня...
- Скажи, - прошептал он, - Или через десять минут ты будешь это выкрикивать, когда я буду в тебе.
- Иисусе, - Я заерзала под ним, - Ты самый...
- Скажи, - настаивал он.
- Почему я должна быть первой?
Богдан смотрел на меня, не мигая.
- Потому что я так хочу.
Понимая, что договориться не получится, я тяжело задышала, словно только что пробежала марафон, и чудом выдохнула заветные три слова.
К моему вящему возмущению Богдан тихо засмеялся.
- Милая... ты как будто в преступлении сознаешься.
Я нахмурилась и попыталась высвободиться.
- Если собираешься надо мной потешаться...
- Нет, - нежно прошептал он, не отпуская меня. Взял мое лицо в ладони и, усмехнувшись в последний раз, заглянул мне в глаза, как в открытую книгу, - Я люблю тебя, - сказал
Богдан, и нежными, как бархат, губами коснулся моих, - А теперь попробуй еще раз, - Еще одно томительное поглаживание, - Тебе нечего бояться.
- Я люблю тебя, - прошептала я со все еще бешено колотящимся сердцем.
Богдан наградил меня долгим жарким поцелуем, окончательно лишив разума, нежно потерся носом об нос и сказал:
- Не устану тебя целовать. Я собираюсь поцеловать тебя миллион раз за всю жизнь, и этого все равно будет мало.
«За всю жизнь»...
Никогда я не знала такого счастья, которое добралось бы даже до того уголка моей души, в котором обычно таилась только печаль. На глаза навернулись слезы. Богдан нежно вытер их и поцеловал меня в щеку, слизывая соленый вкус радости.
- Давай еще потренируемся, - шепотом предложил он.
И вскоре я поняла, что правильному человеку адресовать эти три слова совсем несложно.
Наоборот, нет ничего проще.
Три года спустя
- Третья годовщина свадьбы, - в который раз за час повторила Олеся, одновременно нагребая себе в руки бесчисленное количество вещей для примерки, - Третья годовщина...
- Самой не верится! - выглянула я из примерочной, сияя от счастья, и тут же скрылась обратно.
- Ну-ка, примерь вот это, - подруга резко отдернула шторку, за которой я натягивала на бедра очередные неподходящие шорты.
- Эй! - шикнула я на нее, оглядываясь, не видел ли кто раздетую меня.
- Держи, - она передала мне в руки огромную охапку одежды, за которой я тут же и скрылась.
Что-ж, я не это имела ввиду, но все же...
И шторку я задернула. Мрачно оглядела фронт работы, валяющийся у моих ног, в уме прикидывая, сколько еще уйдет времени на примерку. Уйма. Ну-с, приступим.
- Так куда вы там летите? - перебирая купальники, поинтересовалась Олеся и без того зная ответ.
Мое настроение мгновенно подлетело вверх и едва не пробило потолок магазина.
- На Мальдивы! - радостно ответила я, подбросив шляпку.
Подруга заулыбалась, но тут же притворно схватилась за сердце.
- Как же я тебе завидую...
Я рассмеялась.
- Не говори. Я сама себе завидую!
Действительно. Это будет наш первый совместный отпуск с Богданом. Его невероятный подарок на нашу третью годовщину. Еще буквально вчера я считала, что впереди обычная рабочая неделя, а сегодня утром муж сказал, чтобы я собиралась, потому что уже вечером мы улетаем. «Куда, как, зачем?» - испугалась я, но всё оказалось куда приятнее. Мы всей семьей улетаем отдыхать на острова. На две недели. Невероятно! Первый отпуск за три года. И всё так неожиданно, к поездке я была абсолютно не готова, а вот документы мои наоборот...
Богдан дал мне три часа, чтобы купить все необходимое. Убила бы, если бы не была так счастлива. А он пока в это же время с Марьям уехал к себе на работу, раздавать последние наставления.
Марьям... дочку мы забрали из детского дома уже через неделю после того, как буря в наших с Богданом отношениях улеглась. Сначала он сам предложил сходить со мной на занятия для приемных родителей, затем буквально за пару дней организовал ремонт в детской, а уже на выходных мы отправились знакомиться с нашей дочкой. Знакомство прошло ужасно, если честно. Марьям заходилась в плаче, как только к ней пытался приблизиться Богдан. Мы не могли сразу понять в чем дело, реагировала она так бурно лишь на него, хотя девочка она сама по себе очень милая и общительная. И я видела как ее реакция расстроила Богдана. Сам-то он был покорен рыжеволосой красоткой. Но если Воронцов чего-то захотел, он этого бесспорно добивается. Мне ли не знать. В итоге, методом проб и ошибок оказалось, что Марьям до ужаса пугала его... борода! Как только стала ясна причина детских слез, Воронцов в тот же вечер безжалостно с ней расправился бритвой, что потрясло меня окончательно. Буквально на следующий же день мы снова навестили нашу малышку, и неужели, случилось чудо, два важных в моей жизни человека поладили. Правда настолько поладили, что я иногда ревную. Между ними образовались настолько теплые и невероятные отношения, какая-то своя тайная любовь, что я даже не смею влезать.