Победители тьмы. Роман - Шайбон Ашот Гаспарович. Страница 17

- Так, так…

- Следовательно, тело обладает видимостью, если оно сперва поглощает свет, а затем или отражает его, или рассеивает. Вот, например… - я оглянулся и показал рукой на небольшой бюст Николая Второго из голубоватого мрамора на столе у следователя. - Этот предмет видим потому, что он отображает определенную часть поглощаемых им лучей. Понятно, что если б он их не отображал совсем, то был бы невидим!

- Говорите лучше о живых людях, господин Аспинедов. Вещи - это же не живые люди! - кисло заметил один из профессоров-экспертов.

- Попросил бы вас, коллега, выражаться точнее, - отозвался я.

- Так ведь человек - это не прозрачное стекло, или не прозрачный предмет! - пояснил он свою мысль.

- Представьте себе, что именно человек прозрачнее всего! - возразил я, невольно вспомнив спор одного из героев Уэллса с каким-то доктором, имя которого я позабыл. - Не понимаю, о чем тут можно спорить, когда общеизвестно, что и нервы, и мышцы, и мускулы, одним словом, все в организме человека, кроме волос и красных кровяных шариков, состоит из прозрачной ткани… Но тем не менее, это состояние невидимости не так-то уж выгодно.

- Почему? - живо спросил Жабов.

- Да потому, что невидимый человек и сам не сможет видеть! - объяснил я.

- Господа! - обратился к своим консультантам Жабов. - Есть у вас возражения, или…

Эксперты безмолвствовали.

- Но почему же невидимый человек должен быть обязательно слепым? - вдруг взорвался один из них.

- Ах, почему? Охотно объясню вам! Если череп станет прозрачным, то идущие от внешнего мира зрительные впечатления и картины не смогут сохраняться на чувствительной сетчатке позади глаз. Проникающие из внешнего мира лучи пройдут насквозь, не преломляясь и не собираясь в одном фокусе. В этом случае показатели преломления света в глазу и в воздухе будут тождественны вследствие прозрачности. Теперь, я думаю, понятно?

- Вполне! - отозвался следователь, смерив пренебрежительным взглядом незадачливого ученого.

- Что же до белых теней, - продолжал я, - то эти же законы применимы и к ним. Однако здесь не может быть и речи о прозрачности. Белые тени не прозрачны, следовательно, они не могут быть и слепыми!

- Согласен с вами, господин Аспинедов, вы доказали это вполне убедительно! - выразил свое удовлетворение Жабов, но поспешил прибавить: - Однако в данном случае нас интересует скорее результат, или, говоря яснее, открытие.

- Об этом вопросе я сперва хотел бы выслушать авторитетное мнение моих уважаемых коллег, - со скрытой иронией заявил я.

- Ну нет, позвольте уж мне определять порядок следствия! - воскликнул Жабов и тотчас же смекнул, что допустил промах: слово «следствие» было употреблено им неосторожно, и могло бы меня насторожить.

- Следствие или деловое научное обсуждение, господин Жабов? - с явной насмешкой переспросил я.

- Вы знаете, привычная служебная терминология иногда срывается с языка совершенно не к месту, даже во время таких обсуждений, которые очень далеки от следственных допросов! - попытался сгладить он свой промах.

- В конечном счете это мне безразлично! - заметил я. - Ведь я же не могу сказать ничего больше того, что мне известно.

- Ну, конечно, разумеется! - торопливо согласился Жабов. - Но предположения могут нас довести путем логических заключений до истины… Ваши уважаемые коллеги, господин Аспинедов, придерживаются мнения, что превращение в тени достигается в результате применения обесцвечивающих препаратов, найденных в процессе длительной химической обработки. Метиловый эфир, салициловая кислота, а также ряд еще неизвестных нам бесцветных жидкостей, обладающих способностью сильного преломления всех лучей, дают этот желаемый результат. С помощью внутренних промываний и внешних обмываний человек приобретает способность превращаться в тень. Вот и все.

- Простите меня, но я обязан заявить, что эти туманные объяснения кажутся мне весьма далекими от истины. Ввод подобных препаратов в организм человека с целью добиться «невидимости» или «полуневидимости» может оказаться не только очень опасным, но и прямо смертельным. Если принять на веру существование подобных препаратов, то в этом случае можно говорить лишь о применении их к рыбам или лягушкам, в отношении которых дозволены всякие эксперименты. Говорить же о промываниях и обмываниях подобными препаратами в отношении людей - просто смешно!

Мои коллеги смущенно молчали.

- Ну это, может быть, зависит еще и от точки зрения… - пожелал вызволить своих консультантов из неловкого положения Жабов.

Для меня было уже совершенно ясно, что царская разведка не сумела напасть на верный след и блуждает в потемках. Мне же хотелось только выяснить - откуда появилась в Петербурге эта новая группа белых теней, и какие новые источники «космического кристалла» выявлены ею.

Ведь после падения удивительного Долубинского «метеора», о котором мне рассказал мой ссыльный родственник, ровно через десять лет упал опять-таки в Сибири, в районе Тунгуски, новый метеор - самый крупный метеор на зем-ном шаре. Но явлений, подобных тем, которые описывал Богдан Аспинедов, там не наблюдалось. Об этом стало известно всем. Было организовано несколько научно-исследовательских экспедиций, которые, однако, вернулись либо с полдороги, либо ни с чем.

После падения этого второго исполинского метеора прошло уже семь лет. Кто знает, что могло произойти там? Быть может, вновь был обнаружен тот «солнечный» или «космический кристалл»… Я колебался, не зная - стоит ли высказать мое подлинное мнение или же лучше пока промолчать. Могло ведь случиться, что эти «белые тени» нисколько не были сходны с теми, о которых рассказывал мой опекун.

- Господин Жабов, а вы не могли бы показать мне хотя бы одну белую тень? - решился я задать вопрос.

- Белую тень? - протянул Жабов. - К сожалению, нет.

- Значит, не хотите? Понятно. Впрочем, может быть, вы поступаете совершенно правильно…

Жабов нахмурился.

- Я бы хотел выслушать ваше мнение о способах превращения в тени.

- Вы знаете, очень трудно делать отвлеченные заключения, не имея под рукой конкретных фактов. Поэтому я не думаю, чтобы мои заключения могли представлять какой-либо интерес для вас. Тем не менее, считаю себя обязанным удовлетворить по мере возможности вашу любознательность, - любезно закончил я.

- Был бы крайне обязан вам! - сухо произнес Жабов.

- Я предполагаю, господа, что в организме человека, видимо, наличествует какой-то неизвестный нам источник невидимого излучения, который при встрече с идущими из внешнего мира трансурановыми волнами вспыхивает, переходя в видимую глазу вспышку; она поглощается живым организмом, вызывая его фосфоресценцию. Тело не утрачивает пигментации, но каждая клетка тела при этом подвергается фосфорическому свечению. Эта вспышка вызывается неизвестным нам веществом, влияние которого, очевидно, молниеносно и не требует никакой предварительной обработки. Первоисточник и движущая сила этого вещества крайне ограничены в масштабах Земли. Это - неизученное космическое явление, и разобраться в нем нам пока очень трудно. Вот мое мнение.

Я говорил и дальше, с серьезным видом сочиняя какую-то наукообразную галиматью.

Жабов быстро поднялся на ноги, словно не желая больше терять ни минуты, и деловито обратился к своим смущенным и посрамленным консультантам:

- Господа, разрешите выразить вам благодарность за ваше содействие. Я вас больше не задерживаю… Вы свободны.

«Авторитеты» поднялись с мест. Я курил, раздумывая - что же будет дальше.

- Господин Аспинедов! - услышал я голос Жабова после ухода консультантов. - Мы завтра отправимся с вами в Петропавловскую крепость. Там вы познакомитесь с белой тенью, которая является вашим двойником.

- Моим двойником?

- Да, двойником, у которого ваша фамилия, ваше имя и отчество, ваша биография! - сурово глядя на меня, заявил Жабов.

События складывались весьма загадочным образом…»