Черный скрипач (СИ) - Лю Эдвина. Страница 35
Оба его соседа смотрели хмуро и неприязненно. Дэнни ответил Мордатому, которого, оказывается, звали Сол, таким же взглядом. Он не знал, что делать теперь и где ему придётся провести ночь – но явно не здесь. Вместо Тульди в комнату заглянула другая служанка – рослая, мужеподобная Мира, взяла его вещи, сложенные в стопку, и велела идти за нею. Подхватив мешок, где даже ощупью чувствовал скрипичный футляр и переплёт книги, Дэн поплёлся следом. Спиной и затылком он чувствовал ненависть Унылого и Мордатого и желал никогда с ними не увидеться больше.
Мира привела Дэна в совсем маленькую, аккуратную комнатку, невыразительным голосом сообщила, что уборная тут находится через две двери справа и оставила мальчика одного.
Одного!
Дэнни упал лицом в подушку и долго лежал неподвижно. Ни о чём не хотелось думать, но мысли осаждали его голову наперебой. А чувства терзали душу.
Вечером два здоровенных цирюльника, больше похожих на бандитов, долго мяли и полоскали Дэна в огромной ванной комнате на втором этаже, куда раньше ему и хода не было. Волосы ему остригли не так, как у Марсела, оставили длинную свисающую на глаза чёлку – и на том спасибо. Но всё-таки смотреть на себя в зеркало Дэну поначалу было непривычно: он как будто стал ещё худее, с тонкой шеей, острыми скулами и глубоко посаженными глазами. Одинокий и как будто слегка испуганный вид.
В новой маленькой спальне его ждала Тульди. Она сидела на кровати и расстёгивала верх строгого коричневого платья. Дэн сглотнул, прижавшись к двери – то ли убежать, то ли запереться тут с девушкой. На всякий случай он попытался определить, не смотрит ли сейчас Роз его глазами, но присутствия учителя за плечом не ощутил.
Тульди, устав ждать, спросила:
- Чего ты боишься?
И добавила с лёгкой насмешкой:
- Наверно, ты ещё всё-таки слишком маленький.
И последнее слово ударило Дэна, ударило неожиданно больно.
- Ну и уходи тогда, раз я тебе маленький, - всё ещё прижимаясь к двери спиной, сказал он. – У меня уже есть девушка.
- Вот как, - тихо засмеялась Тульди и повела плечами так, что платье поползло вниз, как живое. – Тогда пусть она остановит нас?!
У Дэнни всё словно до предела натянулось – все его струны, все до единой, горячо ожгли внутренности. Он нашарил защёлку за собой и задвинул её.
***
Упырёк замёрз так, что у него вся требуха внутри смёрзлась. Лязгая зубами, он попинал ногой дверь в дом – но Тяпа не отпирал.
- Прям хоть к начальнику в гости иди, - проворчал Дард вслух и, трясясь от холода, ещё раз постучался. Попрыгал на крыльце, посмотрел на лохань с водой. Она даже слегка тёплой не была, и уже подёрнулась корочкой льда.
Понюхав рукав куртки, Дард поморщился. Даже промороженная насквозь, она воняла дерьмом. Он весь провонял дерьмом. Невозможно целыми неделями жить около сумасшедшего старика и не пить. Он и пил. Сначала понемножку, втихаря, потом забылся и ушёл в запой. Дня на три всего, но Тяпа уже привычно доковылял до начальника тюрьмы. Дард прямо-таки представлял, как старый некромант лебезит перед стервецом:
- Эн Юллен, а Дард опять напился!
И стервец начальник тут же вызывает к себе двух свободных стражников.
- А подать сюда Дарда!
Хотя нет. К начальнику они его не повели. Сразу швырнули в яму, прочищать стоки. Спасибо хоть скинули кирку, чтобы отбивать лёд. Отбить-то он отбил, ну и хлынуло оттуда изрядно. Как и в прошлые разы, Тяпа выставил за дверь лоханку с водой. Даром что уже зима на дворе, мороз, снег лежит, ни один некромант жив-курилку в такую погоду не поднимет.
В раздражении Дард пнул лоханку, опрокинул её, посмотрел, как снег жадно впитывает воду и двинулся на приступ с лопатой наперевес. Дверь не поддалась, и он взялся за увесистую мотыгу, которой раскурочил пару досок, не больше. Потом у него прошла первая волна гнева, и Дард обошёл домишко и врезал мотыгой по кухонному окну. Стекло лопнуло и обдало Дарда осколками, но он не обратил на них внимание. Рукавом кое-как оббил острые торчащие куски стекла из рамы и забрался в дом. Первым делом встал у печки, обогреться. Тяпа налетел на него, как ястреб, и, даже не глядя в его побелевшие глаза, Упырёк вытащил из-за пазухи пистолет и выстрелил, едва успев прицелиться. Пуля прошла идеально: мимо виска Тяпы, срезав седую прядь. Не зря Дард вспоминал былые уроки стрельбы, не зря пули на мрычей тратил. Тяпа выронил тяпку, которую сжимал, словно оружие, и сделал шаг назад. Правильно, бойся. Прерванный аффект в таком возрасте опасен. Между прочим, сердце может разорваться.
- В следующий раз я тебе башку разнесу, - пообещал Дард. – Понял? Будешь мне потом напоминать, что я не хотел! А я не хотел! Я старался быть добрым, хоть моей доброты никто и не ценит!
И он сделал шаг вперёд, уткнув дуло пистолета Тяпе под трясущийся дряблый подбородок.
- Сделаю из тебя жив-курилку, набью соломой, как чучело, а в голове посажу лютики, - Дард подумал, что понятия не имеет, как эти лютики выглядят, но слово было смешное. - И не отпущу твой дух из дохлого тела, пока мне не надоест поддерживать на твоей башке клумбу! Понятно? Любишь лютики?
Кивнуть старик не мог, поэтому тихо булькнул:
- Да.
Дарда разобрал смех. Он чуть пополам от него не согнулся. Смех был, пожалуй, нервный. Он всё ещё трусил, боялся, что Тяпа сейчас что-нибудь этакое с ним сотворит. Но сдержаться не мог. Его трясло, челюсти сводило, зубы постукивали и поскрипывали друг о друга, руки дрожали. Но едва старик некромант пошевелился, как дрожь прошла – стрелять надо твёрдой рукой.
- Нагрей мне воды, - Упырёк повёл стволом в сторону печки. Там стояла вторая лоханка и два ведра, полных холодной воды, набранной им для разных хозяйственных нужд. – Ну?
Он приволок из своего угла тюфяк, заткнул окно, отчего в кухне значительно потемнело. Разбил он всего одну створку, вторая уцелела – и завтра ведь именно ему придётся тащиться в Сольме за стеклом! Дард уже начал слегка сожалеть о своём внезапном порыве.
Упырёк пожал плечами, содрал с себя провонявшую одежду и, не дожидаясь, пока вода в вёдрах станет достаточно горячей, умылся как мог.
Старик всё это время почтительно стоял в дверях кухни.
- Нашёл бы мне лучше одежду, - буркнул Дард, не ожидая, что старик послушается.
Но Тяпа послушался и притащил Дарду разное тряпьё – он всё время забирал в тюрьме кучи одежды. Заключённым она бы всё равно не пригодилась, особенно тем, кого хоронили на кладбище. В тюрьме же они ходили в рубашках до колена или ниже, в подштанниках (а иногда и без них!) и шлёпанцах – одетые так, чтоб не рискнули удрать. Вещи получше Тяпа продавал на блошином рынке в пригороде Сольме, а похуже скидывал в кладовку. Дард выбрал себе штаны покрепче, льняную безрукавку, толстый свитер и куртку с порванным меховым воротником. Ботинки решил оставить свои – протереть, проветрить, и будут такие же родные, стоптанные и вонючие, как и прежде.
- Убирайся, - хмуро велел он, видя, что Тяпа опять застыл рядом и таращится во все глаза.
Собственно, убираться тут было некуда. Домишко их не подходил для двоих: одна комнатка, чулан да кухня, узкая, только и влезает, что печка с плитой, стол да лавка. Дард как раз и спал на лавке, под посудной полкой, которую время от времени грызли древоточцы. Их выводили, зачаровывали деревяшку, но через какое-то время тиканье жучков слышалось снова.
Старик остался стоять на месте. Дард подошёл к нему, развернул лицом в комнату и подтолкнул. Тот двигался как деревянный. Заподозрив недоброе, Упырёк втащил Тяпу в комнату, усадил на стул и нагнулся, заглядывая в остекленевшие глаза.
И тут же сморщился, словно от зубной боли.
Выстрел, прервавший аффектацию, выбил из старика дух. Так что можно было вытряхивать из его головы мозги, сажать там цветочки, он всё равно останется ни жив, ни мёртв. Через какое-то время он станет усыхать, потом жизнь в нём окончательно замрёт. В таком пограничном состоянии человек может продержаться некоторое время – он ведь теоретически жив. Смерть-то ещё не наступила. И дух Тяпы, причём вполне эмоционально сохранный и потому способный использовать магию, витает вокруг. А самое скверное – то, что дух этот может легко вселиться в кого угодно живого. К примеру, в него, Дарда. И не пустить его – это надо установить несколько слоёв защиты. И даже лучше не спать.