Черный скрипач (СИ) - Лю Эдвина. Страница 44

Щенок всё вертелся рядом, нетерпеливо повизгивая и иногда начиная лаять смешным, срывающимся баском.

- Шу, - сказал ему Дард. Наверное, пёс хотел есть. Упырёк и сам был не прочь. – Пошли. Там вроде ещё оставался хлеб, а может, и ветчина. Если старикан не сожрал всё перед смертью.

Конечно же, начальник тюрьмы ближе к вечеру забеспокоился, что его верный наушник не пришлёпал в гости. Тяпа нередко пропускал вечерний чай в доме начальника, но Дард знал, что он не ходил к Юллену уже третий день – вот стервец и пришёл проведать старого некроманта сам. Да ещё с дюжим охранником. Этот из любого скрутит такую же завитульку, как хвост у щенка, не только из тщедушного Дарда. Упырёк встал на пороге, изображая непомерную скорбь и откровенное горе.

- А, эн Юллен, - сказал он печально, - а я уж хотел сам идти к вам, да кто ж тогда над покойником-то посидит? А ведь положено день и ночь…

И Дард шмыгнул носом, надеясь, что слеза сама навернётся ему на глаза. Не навернулась. Ну что ж, и не надо. Мужчина может горевать и без слёз.

- Что-то я не видел, чтоб ты над арестантами сидел, - буркнул начальник тюрьмы. – Где тело?

- А вон там стоит, под навесом, - указал Дард. – А я, стало быть, из окошка поглядываю. Заколотил будь здоров. Всё-таки непростой покойник-то…

- Умер от чего? – злобно спросил стервец.

- Не ведаю, - развёл руками Дард. – Я ведь не маг Боли, эн Юллен! Хватался за сердце. Старенький он был, наш Тяпа…

Тут он действительно чуть не пустил слезу, но Юллен-стервец подал охраннику знак, и тот сжал Дарду шею сзади. Боль пронзила весь позвоночник.

- А если я проверю? – рыкнул начальник.

- Только осторожней. Я пушку на него зарядил. Ежели полезет – чтоб уж наверняка… того…

Здоровяк-охранник приподнял Дарда над порогом и вышвырнул на улицу. В прозрачных зимних сумерках под навесом уже лежала густая чернильная тень.

- Давайте я фонарь зажгу, - заторопился Дард.

Но начальник и охранник уже топали к гробу. Дард, радуясь, что загодя прикопал тот, второй, раскуроченный, потрусил следом. Щенок, проваливаясь в мягкие сугробы, не отставал.

Когда Юллен встал у гроба, разглядывая хитроумное орудие, Дард исподволь подкинул мёртвому Тяпе энергии. Тут, возле тюрьмы, подходящих эмоций было – хоть ведром черпай. Изнутри раздался стук. Эх, слабоват старик, хиловат. Вся-то сила у него была от аффектаций. А без эмоций – слабоват.

Юллен-стервец стука не испугался, но со всей дури рванул крышку на себя. Система верёвочек и палочек дёрнула спуск, но выстрел пришёлся вкось. Брызнули в стороны щепки и клочки мёртвой плоти. Залаял, грозно скаля мелкие белые зубы, щенок. Он припадал к земле и щетинился, но не убегал. Он защищал Дарда.

Сейчас главное – чтобы выстрел разнёс голову, замаскировав дырку от первой пули. Остальное…

Охранник уже надвинулся на Дарда.

- Да ты зубами будешь канализацию отдирать, языком трубы мыть, - заорал, приходя в себя начальник. – Два месяца работ! Ах ты хмырёныш вонючий…

Дард, сбитый с ног здоровяком, припал к земле, и не думая подниматься или сопротивляться. Спрятал голову руками, прижал колени к животу – и ладно. Щенок огрызался, рычал, и Дарду жаль было его, бедолагу. Как бы не прибили.

Ничего. Обошлось. Щенка не тронули. А его, Дарда, за шиворот поволокли в застенок, отхлестали розгами, а с утра велели выходить ковыряться во рву. Ну да ничего. Теперь-то некому заставлять Дарда мыться на морозе. И вообще – теперь он будет жить в домишке один. А если щенок не убежит – то в отличной компании. И даже сможет, наконец-то, начать в полную силу ставить опыты на жив-курилках.

Когда-нибудь и Юллен, стервец, сдохнет. И хорошо бы, здесь – тогда уж Дард в нём поковыряется.

***

Дэн сидел, склонив голову, в допросной Управления – комнате без окон и дверей, где стоял только один-единственный стул, и тот привинтили ножками к полу. Отгородиться от неприветливых серых стен он мог лишь свисающими на лицо волосами.

Ждать Чезаре пришлось долго. Дэн не знал, сколько времени прошло, но в его голове успели смениться одна за другой шесть разных тем, и каждая напряжённее предыдущей. Чезаре вошёл торопливым, сбивающимся с такта шагом. Дэнни обратил внимание, что щёки у него запали, глаза ввалились, а подбородок не выбрит. Кроме того, учитель явственно нервничал. Пока ему не принесли стул, он ходил взад-вперёд, и то совал руки в карманы, то выдёргивал их, словно обжегшись. Но молчал. Дэн ждал, надеясь, что Чезаре заговорит первым, но нет. Усевшись, тот согнулся пополам и спрятал лицо в ладонях.

- Эн Роз…

- Что, малыш? – невнятно спросил Чезаре, и Дэнни услышал в его мелодичном голосе боль.

Дэн скрипнул зубами. Он собирался напомнить ему о себе, о том, что учитель клялся его вытащить… но видимо, Розу теперь не до него. Спросить, как дела? Это прозвучало бы как фальшивейшая из всех фальшивых нот на свете. Дэну не было дела до того, как живётся Чезаре. Ему хотелось вырваться на волю. Если он в жизни больше не увидит Роза – то, наверное, даже не пожалеет об этом.

Или всё-таки пожалеет?

Дэн дёрнул плечами, чуть не зашипев от боли. Невидимые путы на этот раз держал кто-то, не знавший пощады. Эффект от них был, как от настоящих, очень туго стянутых верёвок.

- Что ты хотел от меня, Дэнни? – спросил наконец Чезаре, отняв руки от лица. – Что случилось?

Увидев, что глаза учителя – живые, горящие, хоть и злые, Дэн, честно говоря, вздохнул с облегчением. Он боялся, что Чезаре чем-то сломлен или выгорел на своей проклятой должности. Стоило ли рваться так высоко, чтобы получить срыв?

- Я признан Тёмным магом, меня переводят, - почувствовав, что дыхание перехватывает от напряжения, Дэн судорожно вздохнул. Не помогло.

- В Тартуту. Вы… обещали, эн Роз…

- Я обещал?

Чезаре встал со стула и принялся снова отмерять шаги перед Дэном. Ритмично. Методично. Как метроном. Под его ходьбу можно было создавать музыку, и очень нервную, отрывистую.

- Я обещал помогать своему ученику, Светлому магу второй степени, ценящему жизнь во всех её проявлениях. Я закрывал глаза, Дэнни, на твои ранние прегрешения, потому что знал: ты несчастный ребёнок, запутавшийся в интригах взрослых. Я знал, что ты стал убийцей поневоле! Я желал тебе только добра! И даже когда ты напал на моих… моих гостей, я оправдывал тебя. Ты был тогда в потрясении, и я чувствовал твою боль. Она была огромна.

Дэн ощутил, что чары ещё сильнее стиснули его. Неужели их держал Чезаре? У него волосы на затылке встали дыбом и онемели кончики пальцев на руках и ногах, а сердце сжалось так, словно боялось, что лишний всплеск крови разорвёт его на части. Хотелось стать маленьким, испуганным мальчиком в белых чулках до колен, и чтобы Чезаре снова смотрел с сочувствием, обещая укрыть от всех бед. Что произошло за последние недели? Почему Роз настолько переменился?

- Я чувствовал, что ты запутался, - слегка задохнувшись, Чезаре остановился и поднял сжатые добела кулаки. Хочет ударить? Сложно поверить в то, что он сможет избить беззащитного.

…он же Светлый…

- Но ты ушёл и стал убивать, малыш.

Чезаре отвернулся от Дэна и сгорбился. Вот оно что… Для него убийство всё так же недопустимо, как и раньше. Дэн понял. С огромным трудом Чезаре простил ему смерть короля – то убийство можно было считать делом чужих рук и умов. С ещё большим – покушение на Эдварда Гисли и других магов в тот летний вечер, почти полгода назад. Но оправданий к другим убийствам, совершённым Дэном, Чезаре придумать не смог.

- Я всё объясню, - сказал Дэн. – Я не хотел смерти простаков в реке, это был эксперимент, и я очень сожалею, что так вышло. И тот маг… мне нужно было защищаться, я иначе не мог! Но когда у него остановилось сердце – ведь я не сбежал, а помог!

Путы стиснули руки Дэна так, что он перестал их чувствовать. В ноги и рёбра словно впились металлические струны. Он задыхался. На лице выступил холодный пот, глаза защипало. Медленная, жестокая пытка. Пожалуй, пора признать – он заслужил её. Больше всего заслужил убийством Гуди и ловца по имени Джосси. Гордиться тут нечем, остаётся лишь покаяться.