Даринга: Выход за правила (СИ) - Ракитина Ника Дмитриевна. Страница 44

Взяв когда-то сына Медведя в заложники, Трилл воспитывал мальчишку под своим крылом, позволил выучиться письму и счету и по-своему доверял. Со временем даже спокойно отпускал в город, уверившись, что младший Медведь сильно зол на отца. А сейчас епископу и вовсе было не до него. Потому ближе к вечеру, обрядившись в немаркий плащ, мальчишка выскользнул через калитку в стене и направился к торжищу, где сворачивали лотки последние продавцы. Ратка с пирожками в узелке шла навстречу. Учуяв сдобный запах, мальчишка облизнулся. Вытянул пирожок и откусил сразу половину.

— Чего случилось-то? Мне к закату вернуться надо. Пока мост не подняли.

— К королеве сможешь пробраться?

— Ну.

— Не нукай, а слушай, — Ратка бережно поправила сыновьи вихры. — На мостки наши ее тихонько надо провести на закате.

— Не получится. На Тельг она, бывает, шастает. Можно туда.

Ратка нахмурилась:

— «Шастает»! Придержи язык-то. Гора большая. Где ее искать там?

— Я спрошу.

За время разговора мальчишка прикончил еще два пирога, узелок с оставшимися затолкал за пазуху.

— Ну, я пошел?

— Ну, иди… — Ратка проводила сына теплым взглядом и тоже пошла, оглядываясь время от времени: проверяла, не следит ли за ними кто. И не могла отвести глаз от сына.

Назавтра мальчишка вернул ей платок от пирожков, сообщил, что вышел попенять рыбакам за то, как неимоверно взодрали на рыбу цену. И, поднявшись на цыпочки, прошептал на ухо:

— Скажи человечку, пущай за рыжим соколом идет.

И тут же сбежал, уклонившись от материнских объятий. А Ратка воротилась на подворье и, занимаясь повседневными делами, чаще обычного поглядывала на небо, словно торопя закат. А потом прихватила мешок и серп и пошла срезать траву вдоль дорожки, спускаясь к пристани.

— Ловко она себе дела находит, — заметил перед экраном Цмин. Аурора лишь поджала губы. Она не одобряла вмешательства в местные дела, но уступила давлению обстоятельств. Ратка от встреч с Медведем получала намного больше удовольствия. Тем более что они почти и не рисковали. «Воины Судии» перестали рыскать по окрестностям и сосредоточились в замке вокруг Трилла.

Пользуясь относительной свободой, Бранвен выскользнула из дворца за полночь и поднялась к кургану королев, где назначила восприемнику встречу. При морозном свете лун, вышедших на небо одновременно, ямки и трещины в камнях казались глубокими, а сами камни отливали бледной голубизной. Душно пах кажущийся почти черным вереск. Чуть слышно шлепали босые ноги. Шелестели соколиные крылья над головой.

Убедившись, что девочка благополучно добралась до назначенного места, Риндир стремительно слетел к пристаням и издал едва слышное «кек». Трулан приветствовал его, как старого знакомого. Простился с Раткой и косолапо двинулся за крылатым посланцем. Сокол торопился, держа в уме змея koletis-а. Хотя и подозревал, что того направил Трилл, чтобы припугнуть непокорную девочку. Все последующие вылазки на гору они не встречали зверя страшнее здешних кролика или ежа. Да и местные в Рябиновую ночь отпускали детей бегать по горе совершенно спокойно.

Торопился и совершенно не учел, что Трулан не видит в темноте. Свет лун был ярким, но неверным, и дядька, спотыкаясь, витиевато ругался шепотом. И наклонялся потереть сбитые пальцы через мягкий сапог без подошвы. Зато ступал он почти бесшумно.

Бранни услышала их и встала с камня, на котором начала задремывать. Алый платок Трулана она держала в руке.

— Дочка… Я тебя вот такой помню, — Медведь провел рукой у своего колена, хотя в пять лет девочка должна была быть слегка выше. — А теперь красавица. Невеста.

Он выдохнул, передумав поминать Ангрейра, отца Бранни и своего друга. Мысль о нем плавала у Трулана в мозгу отчетливая, как рыба на мелководье. «Еще один умелец мыслеречи, — хмыкнул Риндир, занимая камень, оставленный королевой. — А вдруг и Медведем его прозывают не за одно внешнее сходство с лесным хозяином?» Догадка была… интересная. А камень — теплый. Вот только выспаться снова не выпадало.

— Значит, у старого бога закричать Трилла не вышло?

— Почти вышло, — Бранни отвела с лица тяжелые волосы. — Но брат разбавил крик в пустых воинах. Они сбежались и почти все сидят здесь. Три руки и одна без малого.

— Столько же, сколько у меня. Но в укрепленном замке. Запеть их не сможешь?

— Пока он рядом? Нет. Есть еще служанки и священники, все преданы брату, даже «глухие». И Гай Йолед…

Медведь поймал ее ладони:

— Слушай, дочка. Тебе достанет храбрости? Знаю, что достанет. Я дам тебе мешок с зельем, высыплешь тихонько в кухонные котлы.

— Отрава? — Бранни потянула руки на себя. Медведь хмыкнул:

— Особое зелье. Чтобы наемники животом маялись. Переловим их всех по-одному. И вот еще что. Ангейр говорил, есть потайной ход с Тельг в замок. И что он его тебе покажет, как в возраст войдешь. Ну как? — посмотрел умоляюще.

— Показал, — медленно отозвалась королева. — И я вам покажу.

— Тогда чего мы стоим?

Бранвен сузила глаза — даже в темноте это было видно.

— Ты же не отдашь меня в Гай Йолед?

— Да Равновесный с тобой! Кто тебе в голову глупость вложил такую? — Медведь встряхнул ее и решительно прижал к себе.

— Я брату на крови клялась. Этим годом, когда осенние Танцовщицы сольются, — или туда, или взамуж.

Трулан крякнул:

— Делов-то… на рыбью ногу. У меня этих ладных парней… Выбирай любого.

— У меня уже есть жених, — сказала королева твердо. — И за другого я не пойду.

Привычно подставила руку, и сокол слетел на предплечье, словно завороженный.

— Клянись здесь и сейчас, что я буду с ним.

Дядька почесал темечко:

— У парня-то ты хоть спросила?

До того королева держалась твердо, как клинок, а сейчас затряслась, расплакалась. Всей тяжести, что навалилась ей на хрупкие плечи, было чересчур. Трулан понимающе отвернулся. А Риндир так и качался на руке в такт с выплескивающими слезами, пока Бранни наконец не вытерла глаза.

Медведь же распорол себе ладонь ножом и окропил кровью камни и темную тучку вереска. Встал на колени, гордо вздернув подбородок.

— Перед сырой землей, старыми богами и Танцовщицами почитаю Бранвен, дочь Ангейра, законной королевой Солейла с пригородками и поселений в его границах. И того, которого она выберет по доброй воле и без принуждения, признаю ее законным мужем.

«По доброй воле и есть без принуждения», — подумал Риндир насмешливо и сонно, переступая на дрожащем девичьем предплечье. Мысленно шепнул:

— Ты не замерзла?

— Бо-боюсь…

А ведь вроде мыслеречь избавлена от таких дефектов, как косноязычие и заикание.

Но вслух ее голос прозвучал твердо:

— Я доверяю тебе жизнь, Трулан Медведь. И стану почитать тебя, как отца, пока ты не пойдешь кривой дорогой предательства.

Кровь на вереске и камне вспыхнула. Сокол вскрикнул и взлетел.

— Вот не могут обойтись без спецэффектов!

— Привыкай, — одарила его широченной улыбкой Бранни. Помогла Трулану встать.

— Ну, что, — проворчал он вроде бы сердито, а на деле снисходительно, — ход мне покажешь? А то ведь Танцовщицы сойдутся, пока мы будем тут бродить.

Бранни свела его по горе, показала, как открыть вход в подземелье, где будет выход. Как именно следует нажать рычаг, чтобы подалась стена, а не пол под ногами. И пообещала, что если с зельем все получится — вывесит на окно Труланов платок. Они до загогулинки обговорили каждое свое движение, поведение, сигналы. Прощаясь, дядька по-медвежьи обнял девочку. Ободряюще похлопал по тощей спине.

— Выше нос, дочка. Прорвемся.

И исчез в глубоких тенях на горе между пятнами света, нарисованными лунами.

Глава 34

— Вот что, — сказал Риндир Бранни наверху. — Ни на какую кухню ты с этим мешком ходить не будешь. Я сам все сделаю.

Он уже подозревал, что устроит ему антрополог за то, что не пригласил на обряд. А уж что с ним сделает Аурора за непосредственное вмешательство в здешнюю политику — не хотелось и думать. Но если прятаться за девичьей спиной — еще хуже. Противнее. Да и в бронекостюме, обеспечивающем невидимость, Риндир не рискует. А вот Бранни — очень даже наоборот. И если Трилл временно оставил ее в покое — это вовсе не значит, что бросил следить за ней.