Бронеходчики. Гренада моя - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич. Страница 67

Глава 2

Пасаремос

Снаряд разорвался настолько близко, что бронированный вагон ощутимо тряхнуло. Стоявший на столе стакан в подстаканнике наконец добрался до края столешницы и свалился на пол, огласив помещение звоном битого стекла. На фоне творящегося вокруг форменного ада этот довольно мирный звук воспринимался как инородный.

Станция в настоящий момент подверглась массированному артиллерийскому обстрелу. Наличие крупных калибров и интенсивность обстрела указывали на участие нескольких бронепоездов со стапятидесятимиллиметровыми орудиями. Наверняка подтянули и гаубичные батареи.

– Лев Давидович, прибыл вестовой с позиций бронепоездов! – вбежав в вагон, выкрикнул мужчина с красной звездой политработника на обшлаге.

– Что там? – не ожидая ничего хорошего, спросил Троцкий.

– Налет штурмовой авиации. Зенитным огнем сбили четыре самолета. Но противнику удалось разбомбить железнодорожное полотно в трех местах. Все пять бронепоездов отрезаны и практически лишены возможности маневра.

– Та-ак, – недовольно выдал Троцкий.

Меж тем обстрел вдруг прекратился. Идеолог мировой революции вперил вопросительный взгляд в генерала Миаху главнокомандующего вооруженными силами Центрального фронта. Тот сохранял удивительное спокойствие и присутствие духа. Да и можно ли ожидать иного от человека, одним своим видом внушавшего уверенность бойцам, когда год назад националисты уже копошились на окраинах Мадрида?

Миаха был посредственным военачальником, но отличался беспримерной личной храбростью. А еще имел хорошее чутье, что позволило ему сделать максимально возможную политическую карьеру. Выше только кресло премьер-министра. Но генерал считался ярым сторонником занимавшего этот пост Негрина и оставался предан ему даже в самых сложных ситуациях.

Однако нельзя отрицать того, что положение главы республики еще никогда не было столь шатким, как с появлением в Испании Троцкого. Этот человек обладал таким авторитетом и харизмой, что… Нет. Возглавить правительство ему все же не светит. Подобное не примут не только партии, но и народ. А потому ему понадобится тот, при ком он займет место серого кардинала. Негрин слишком сблизился с Российской империей и отдалился от левых партий. Не только в личном плане, но и потянул за собой своих соратников из Испанской социалистической рабочей партии.

В такой ситуации нужна была новая политическая фигура, которая бы устроила всех. Образ генерала Миахи померк, но его роль в обороне Мадрида и разгроме итальянцев у Гвадалахары, пусть и преувеличенная, не забыта. Один, даже незначительный, успех, и его образ удастся раздуть до размеров, достаточных для смещения Негрина.

Наступление на город Брунете в конечном итоге привело к победе. Но та стала возможна лишь благодаря решительным действиям Русского добровольческого корпуса. И замолчать этот факт не получилось. Слащев и Негрин подобающе к этому подготовились. Пусть в их частях и нет политработников, с агитацией и пропагандой у них все в порядке. А главное, акция была спланирована настолько хорошо и имела столь крупные масштабы, что о роли Миахи и интербригад лучше было не упоминать вовсе. Ибо от этого мог приключиться только вред.

Требуется новое достижение. Причем непременно с интернационалистами на острие удара. Да так, чтобы не оставить белогвардейцам и шанса приписать себе хотя бы часть триумфа. Помнится, при обороне Мадрида, когда над городом нависла опасность захвата, родился лозунг: «Но пасаран!» «Они не пройдут!» После того как столицу удалось удержать, среди интернационалистов взвился новый лозунг: «Пасаремос!», – что означало: «Мы пройдем!»

Этот призыв зазвучал с новой силой, когда началось наступление на Брунете. Но по мере того как интербригады и другие части республиканцев откатывались назад, этот лозунг быстро стих. С вступлением же в дело добровольческого корпуса все громче звучал другой: «Русские идут!» Но сейчас Троцкий решил, что пришло время во всеуслышание вновь выкрикнуть в лицо врагам по обе стороны фронта гордое «пасаремос». И на фоне проведенной подготовки к наступательной операции это должно зазвучать особенно весомо.

С этой целью Троцкий решил перенять опыт Слащева и привлек в войска множество кинохроникеров, фоторепортеров и журналистов. Были предприняты небывалые меры секретности. О плане предстоящей операции проинформировали ограниченное число людей. Даже в ближайшем окружении Негрина не знали о грядущем наступлении.

К линии фронта подтягивались ударные части с соблюдением всех мер предосторожности и секретности. Пехота, артиллерия, броненосный полк, бронепоезда – просто небывалая концентрация войск, вплоть до ослабления на некоторых участках. Подготовлены тщательно замаскированные полевые аэродромы со всей необходимой инфраструктурой.

И все это в самые сжатые сроки. Месяц. Им понадобился всего лишь месяц, чтобы спланировать операцию невиданных для этой войны масштабов. Работа проделана колоссальная. На ответственных участках задействованы лучшие и самые преданные делу мировой революции кадры.

Сам Миаха сохранял преданность премьер-министру ровно до той минуты, пока не уловил суть задуманного. Вместе с генералом согласился участвовать и его извечный помощник полковник Рохо.

Пусть об этом и не распространялись, но все операции Миахи разработал именно он. Если генерал был знаменем, то полковник, без сомнения, являлся мозгами. Заслуги Рохо, конечно, высоко оценили, и сегодня он возглавлял генеральный штаб. Но кто сказал, что это предел его мечтаний? Должность военного министра выглядит куда заманчивей.

План наступления был проработан и воплощался в жизнь именно полковником Рохо. Он вложил в него все свои умения, задействовал все имеющиеся резервы. Да что там, при имеющихся перспективах он по-настоящему превзошел самого себя! И поначалу все складывалось просто замечательно. Но… Всегда есть пресловутое «но».

– Что означает это прекращение обстрела? – обратился Троцкий к Миахе.

– Предполагаю, что согласно замыслу противника сейчас должна быть на подходе волна штурмовиков, – вместо генерала ответил полковник Роха.

При этом он, как и генерал, сохранял олимпийское спокойствие. Коли не можешь повлиять на ситуацию, то не стоит нервничать и понапрасну сотрясать воздух.

– Вы ничего не путаете? Здесь и сейчас все должно было происходить по нашему плану, а не согласно задумкам мятежников!

Прежде чем ответить идеологу мировой революции, полковник отдал распоряжение своему адъютанту. Надлежало в кратчайшие сроки привести в полную боевую готовность зенитные посты. Это куда важнее.

– Полностью с вами согласен, Лев Давидович. Но отчего сторонники Франко должны быть глупцами? На его стороне большая часть офицерского корпуса и генералитета Испании. Не растеряли же они все свои умения, – наконец обернувшись к Троцкому, произнес полковник.

– Что вы хотите этим сказать?

– Только то, что каким-то образом противнику удалось вскрыть наши намерения и принять контрмеры. Их разведка, даже на уровне полковой, вполне могла обнаружить скопления войск.

– Но как они могли узнать о месте основного удара, если наши части уже начали действовать значительно южнее? Причем им неизвестно о том, что их действия являются лишь отвлекающим маневром. А потому и сражаются они не за страх, а за совесть.

– Намекаете на предательство? – вскинул бровь генерал.

– А вы считаете, это не так? – парировал Троцкий.

– Причина может крыться в одной-единственной разведгруппе, упущенной нами перед наступлением. Сосредоточение близ фронта больших сил, тогда как с началом действий на юге здесь продолжает сохраняться затишье. Очевидно, что это неспроста, – выдвинул свою версию полковник.

– И как же вы тогда могли допустить, чтобы разведчики противника шастали по вашим тылам как у себя дома?! – возмутился Троцкий.

– Мы сделали все возможное. Но, повторюсь, не следует считать мятежников дураками и никчемным неумехами. Военное счастье переменчиво.