Дом Даркен (ЛП) - Ив Джеймин. Страница 24

Когда я уже была в дверях, теплая рука обвилась вокруг моего предплечья:

— Что происходит? — резко спросил Лексен.

В его голосе все же были нотки обеспокоенности. Горло сжалось, я ни слова не могла выговорить.

Я все же попыталась что-то сказать, он не собирался убирать руку.

— Мои родители… Сон о пожаре… — голос перешел в еле слышный писк. Первая слезинка горячо покатилась по щеке.

Больше уже ни слова не удалось сказать, я всхлипнула. Попыталась вырваться, но он крепко держал руку и не собирался отпускать, поэтому я перестала сопротивляться. Пусть увидит, как я плачу. Это не знак моей слабости, а выражение боли, на это я имела полное право.

Всхлип за всхлипом, слезы превратились в соленую горячую реку. Свободной рукой я закрыла лицо. Боль в груди была ужасной — если бы я не плакала эти восемь месяцев, думаю, инфаркт мне был бы обеспечен.

Лексен ничего не говорил, но и не уходил. Он был рядом, держал меня за руку и не мешал плакать.

— Мне так их не хватает… — Голос срывался в сдавленный шепот. — Почему они оставили меня? Почему они умерли?

Я была так одинока. Некому было разделить мою боль.

Он тихо выругался и бросил мою руку. Думала, он убежит, ведь плачущая девочка — что криптонит для супермена. Но вместо этого он подошел и обнял меня обеими руками. Может он и козел последний, но обниматься он умел. Его тепло окружило меня со всех сторон, я уткнулась в обнаженную грудь. Его руки надавили на обожженную спину, я немного дернулась. Тогда он слегка ослабил хватку.

— Все будет хорошо. Я прослежу, чтобы твоих родных нашли.

Кто, черт возьми, этот обнимающий меня и шепчущий парень?

Его действия так меня поразили, что даже скорбь немного отступила. Всхлипы прекратились, давление в груди ослабло. На самом деле, истерики стали реже, так что, может, вскоре смогу вести себя как нормальный здоровый человек.

Я выпрямилась, он отступил назад, давая мне пространство. Я вытерла лицо, дыхание постепенно выравнивалось. Странное чувство: так давно не плакала, а тут еще и дала волю всем этим чувствам при незнакомом человеке.

— Очень устала, — соврала я, — пойду попробую поспать. — Наверное сейчас была где-то полночь.

Лексен не возражал, кивнул и вновь подпер стену, сказал только:

— Разбужу тебя завтра. — И я скользнула в его спальню.

Я забралась в свою комнатку. Голова кружилась. Пошел прочь стокгольмский синдром, тебе тут делать нечего.

— 9-

Мне удалось подремать еще пару часиков, что было просто счастьем. Лексен сдержал свое слово — он разбудил меня, бросив на меня школьную форму и новую зубную щетку. Потирая сонные, чуть опухшие глаза, я поплелась в душ. К тому время как я спустилась вниз (без помощи своего тюремщика), как бы удивительно ни было, но все уже столпились вокруг кухонной стойки.

— Доброе утро! — пропела Стар. Она выглядела прекрасно со своими прямыми и длинными блестящими волосами, к тому же форма сидела на ней просто идеально. Свой образ она дополнила черными носками до колен и каблуками.

А я тем временем выглядела так, будто спала лишь пару часов и всю ночь проплакала из-за парня, ненавидевшего меня. Лексен в мою сторону даже не взглянул. Вполне уверена, мы оба хотели бы стереть из памяти прошлую ночь.

— Доброе! Спасибо за форму! — улыбнулась я в ответ, а затем повернулась к Лексену. — Прежде чем мы пойдем, мне нужно захватить рюкзак. Внутри моя пропускная карта Даэлайта и школьное удостоверение.

— Ступай с ней, — обратился Лексен к Джеро. — Встретимся у ворот. Сегодня все едем на одной машине.

Джеро протянул мне руку, не раздумывая я вложила свою ладонь в его.

— Пойдем, симпотяшка.

— Эмма, вообще-то, — фыркнула я.

Он только беззаботно подмигнул. Мы шли в приятной тишине и, подходя к их огроменным воротам, я спросила:

— А почему это вам можно безнаказанно носить не всю школьную форму, а меня вчера буквально осыпали жесткими правилами?

На нем были школьные штаны и рубашка, но не школьные пиджак, галстук и, разумеется, дорогущщие туфли.

— Правила на нас не распространяются, — просто ответил он.

— Так вот почему вы никогда не носите с собой книжки? — выпалила я, — Может, за оценки платите?

Он мотнул головой. В уголке губ заиграла полуулыбка. На свету шрам был еще заметнее, но он ничуть не портил умопомрачительно красивого лица. Может, он был прав вчера — Девочек заводят шрамы. Голубые как небо глаза замерли на мне:

— Нам не нужно покупать оценки, мы, ведь, охеренно умные.

Странно было слышать это «охеренно». Не часто эти ребята матерились, а с их не то европейским, не то еще каким-то акцентом, эти слова вообще не вязались. Вот что происходит с культурной речью, только добавь туда грубое слово — раз и нету культуры.

Мы перешли дорогу. Может, теперь-то наша старая машинка будет мирно стоять у дома, а Сара с Майклом просто заплутали и вернулись вчера?

Но на подъездной дорожке было пусто. Горло сжалось, сердце защемило. Нет, Финниганы просто обязаны быть в порядке. Я не переживу потерю еще одной семьи.

Наверное я всхлипнула, потому что Джеро приобнял меня и сказал:

— Да уж, жил бы я в такой дыре, каждый день рыдал бы горючими слезами. Переезжай уж лучше к нам на совсем.

Его безграничная заносчивость тут же выпнула меня из печали:

— Ага, точняк, Лексен будет писаться от счастья, находясь каждый день рядом со мной. И… здесь не так уже и плохо.

Это, конечно, была дикая ложь, но нужно было защитить этот домик от беспощадного снобизма. В основном, он же выполнял свои функции: Дождь на нас не капал, да и было все же теплее, чем на улице.

Хоть не закрыла дверь вчера, но все казалось на своих местах.

— Подожди здесь, — сказала я Джеро, изучавшему задрипанную кухоньку и крошечный зальчик. Обстановка тут казалась еще беднее, по сравнению с домом напротив.

Нет, тут не так плохо!

Снобизм был, в буквальном смысле, мне не по карману.

Зашла в комнату, закрыла за собой дверь. Переоделась в свое белье, а комплект Стар кинула в корзину — как выпустят из этой программы похищения девочек, постираю и отдам. Подошла к зеркалу: немного пудры, помады и тушь, чтобы хоть как-то скрыть усталость и круги под глазами. Волосы превратились фиг знает во что, но ничего уже не поделаешь. Видок у меня был, конечно… Надела мамино ожерелье — ее помощь точно пригодится.

Рюкзак ждал там же, где и оставила его вчера — кошелек, карточки и другие вещи были на месте. Ну все, можно идти к ждущему Джеро.

— Так, кофе-машины нет, еды тоже. Тебе тут нельзя жить, — первым делом заявил он.

Пожала плечами:

— Ну, может тебе покажется странным, но кофе-машина не входит в список жизненно необходимых вещей как воздух, еда и вода. Мы и так справляемся.

Он лукаво прищурился:

— Ты уверена? Как-то это неправильно все.

Я кашлянула и вытолкала его за дверь:

— Пойдем, тебе тут вредно оставаться, а то еще бедность подхватишь.

Он вздрогнул, вероятно представив симптомы этой ужасающей болезни.

Я закрыла дверь на ключ, не обращая внимание на насмешливое фырканье. Не важно, что и дом был бедным, и его содержимое. Из ворот напротив лениво выкатился хорошо известный мне джип. Только теперь я буду по другую сторону начерно тонированных стекол, что, конечно, спасет от любопытных глаз.

Джеро открыл переднюю пассажирскую дверь. Автоматически я пошла назад, но он поймал меня за руку:

— Садись вперед.

Чуть не грохнулась от резкой перемены направления:

— Да? точно? А может, я лучше назад? Там прикольнее.

— Садись в машину, Эмма, — донесся из темного салона приказной рык.

Со вздохом я обошла Джеро, схватилась за ручку двери и влезла в салон. Сумку бросила на пол. Ремень безопасности придавил меня еще прежде, чем я успела как следует усесться и почувствовать кайф от мягкой кожи сиденья. На улице уже начинало пригревать солнышко, но с водительской стороны явно исходил холодок. Я даже не смотрела на Лексена. Часть меня все еще негодовала за вчерашние слезы. Он был последним, кому я бы хотела показать свою слабость.